Джейн Корри - Кровные сестры

– Ничего не получается, – услышала она голос медсестры. – Придется дать бутылочку.

Они ушли, и снова стало тихо. Только в голове у Китти звенел жуткий вопль.

– И еще кое-что, девочка моя…

Это тот же день или уже другой? Теперь дни сливались в бесконечное мутное пятно. Ей приносили Младенца. Иногда Китти соглашалась его покормить, иногда нет. Порой она хотела подержать Младенца у себя на коленях здоровой рукой, которую поддерживала одна из медсестер, а иногда требовала, чтобы орущий сверток унесли и оставили ее в покое.

– Нужно дать малышке имя, – сказала Пятничная Мамаша с напускным весельем, притворяясь, что все прекрасно. – Вот смотри, книжечка с именами. Сможешь указать здоровой ручкой, какое тебе больше нравится? Если не сможешь, ничего, тогда мы сами выберем.

Китти вдруг проснулась. «А» – Аманда, «Б» – Беатриса, «К» – Кэрол…

– Кэрол? – переспросила ее мать. – Красивое имя!

– Нет, дура ты этакая, давай переворачивай страницы!

– По-моему, она хочет, чтобы вы листали дальше, – сказала медсестра.

Ну, хоть кто-то понимает!

Наконец Пятничная Мамаша долисталась до «В». Здоровой рукой Китти начала тыкать в книгу, чтобы ее уж точно поняли правильно.

– Ванесса?! Ты уверена? А это тебя не расстроит?

Китти помотала головой, но у нее опять вышел кивок. Так что она кивнула, причем довольно судорожно.

– Укажи еще раз, если это то, чего ты хочешь, доченька… – голос матери дрогнул. – Это очень мило с твоей стороны.

И снова понеслись вопли. Кричал не Младенец, кричал кто-то в голове Китти, по-прежнему искавшей недостающий кусочек головоломки, который бы все объяснил.

Ноябрь 2017 г.

– Не знал, захочешь ты меня видеть или нет, – сказал сидевший напротив меня мужчина с медальным лицом и волевым подбородком. На него, не скрываясь, пялились с соседних столов. Одна заключенная из соседней камеры уже получила замечание от охранницы за то, что восхищенно присвистнула в его адрес. Это либо придаст мне авторитета в глазах узниц, либо сделает мишенью для насмешек. Подозреваю, что скорее последнее.

– Любопытство пересилило, – я смотрела на него в упор, хотя это было безумно больно. Я же помню, как он не сводил с меня этого пристального взгляда, когда мы занимались любовью. От этого я чувствовала себя особенной… М-да, смешно.

Интересно, что он подумал при виде меня? Сама я старалась не смотреть в зеркало, а когда приходилось, видела женщину, неряшливо обрастающую после ультракороткой стрижки. Без косметики мои светлые ресницы стали совсем бесцветными. Однако вместе с тем я ощутила облегчение: теперь глаза смогли встретиться со своим отражением в зеркале, потому что их обладательница наконец поступила правильно.

– Что ты хотел мне сказать? – Говорить приходилось громко, потому что здесь шумно. Ко многим заключенным привели детей, и они носились по комнате, несмотря на попытки охранниц усадить их за «детский стол» с цветными карандашами.

– Ну, во-первых, принести извинения.

Этого я не ожидала.

– Не понимаю!

Я хотела ответить твердо, но боль и обида прозвучали слишком явно.

Он потянулся к моей руке, но я со скрипом отодвинулась на стуле. Свинцовый Человек сжал губы, будто собираясь с духом перед сложным разговором:

– Когда Криспин Райт обратился ко мне с заказом тебя выследить, у меня в этом деле оказался… личный интерес.

Он полез в карман и достал часы с диснеевским персонажем, привлекшие мое внимание еще при первом знакомстве. Помню, я испугалась, когда он сунул руку в карман – после трагедии с Китти я вообще стала очень нервной. Я тогда решила – да, это покажется невероятным, – что он меня пристрелит или зарежет. Но когда я увидела циферблат детских часиков, это даже немного расположило меня к их обладателю. Я сочла его просто эксцентричным. Насколько же я ошиблась, интересно?

– Это часы моего брата, он погиб в одиннадцать лет, – сказал он ровным голосом, стараясь не выдать эмоций. – Его вытолкнули на проезжую часть подростки, которые устроили кучу-малу у дверей школьного автобуса – каждому не терпелось влезть раньше остальных. Это был первый день занятий в средней школе, родители впервые отпустили брата одного.

Это что, новая ложь?

– А тебе тогда сколько было?

– Пять лет. Я был с мамой, когда к нам в дом приехала полиция. – Он отвернулся. – Никогда не забуду ее лица. А тем подросткам даже предупреждения не сделали. Водитель был абсолютно не виноват, но ему дали шесть лет.

– Мне очень жаль, – сказала я, чувствуя, что он говорит правду.

– Родители не смогли это перенести и вскоре развелись. Так я одним махом лишился и нормальной семьи, и лучшего друга – старшего брата, который всегда за меня заступался. Да, если вдруг ты засомневаешься – на это у тебя есть полное право, но клянусь, я не лгу.

Он благоговейно, осторожно опустил часы в карман и снова повернулся ко мне, глядя в глаза.

– Когда Криспин велел мне сблизиться с тобой и вытянуть из тебя информацию, я захотел добиться правосудия. Я был убежден, что ты виновна, хотя у меня и не было доказательств. Я не знал, что он тебя…

Он не смог произнести «изнасиловал» и устало потер лицо.

– Когда ты начала преподавать в тюрьме, я начал делать все, чтобы вывести тебя из равновесия.

– Что?!

Его лицо вдруг приобрело жалобный вид.

– Это я предложил, чтобы Криспин через свои связи подбрасывал тебе в ячейку записки. В Даремской тюрьме у него был дружок, которого перевели в Арчвиль, и этот дружок был кое-чем ему обязан. Мы решили, что, напуганная, ты быстрее разоткровенничаешься, ведь я всячески развивал наш роман. Криспин тоже, по его выражению, старался втереться к тебе в доверие.

В ушах зазвучали слова Мартина-Криспина: «Ваши уроки, мисс, лучшее, что здесь есть».

– А еще ты принес объявление, из которого я узнала о вакансии в тюрьме, – медленно сказала я. Это упоминалось на суде, но мне захотелось проверить.

Он кивнул.

– Мне пришлось притвориться удивленным, когда ты сказала, где работаешь.

По спине пробежал мороз от такого холодного расчета. Но разве на мне не лежит та же вина?

– А кто этот даремский дружок Криспина? – спросила я.

– Курт…

– Курт?!

Еще одно имя в списке людей, которым не стоило доверять.

– Нет, я недоговорил… Курт сидел с этим типом в одной камере, а тот слушал и на ус мотал. Курт только о тебе и говорил – Элисон то, Элисон это… Так мы и выяснили, по каким дням ты работаешь, и подкладывали записки с угрозами.

– Рождественскую открытку кто прислал?

Свинцовый Человек с сокрушенным видом потер подбородок.

– После занятий в колледже я проследил за тобой до дома. Увидел, где ты живешь, кое-кому заплатил, и во время праздничного ужина принесли открытку.