Майкл Коннелли - В погоне за удачей

— А почему именно вы? Почему ваш отчим не занимался поисками?

— Тогда он объяснял мне это тем, что я ребенок, поэтому не вызываю подозрения. А при виде взрослого мужчины они просто разбегутся, и мы окончательно потеряем ее.

В этом месте Пирс сделал паузу. Лангуайзер немного подождала, а потом подтолкнула его дальше:

— Вы сказали, что отчим давал такие объяснения именно в то время. А что он говорил позднее?

Пирс покачал головой. Адвокат оказалась совсем неглупа и обращала внимание на самые тонкие детали его рассказа.

— Ничего. Просто... мне кажется, что у сестры была причина сбежать из дома. Полиция утверждала, что все дело в наркотиках, но я думаю, это пришло позднее. Уже после того, как Изабелл оказалась на улице.

— Вы считаете, причиной ее побега был отчим?

Лангуайзер произнесла это так уверенно, что Пирс невольно кивнул в знак согласия. И тут же вспомнил слова, сказанные по телефону матерью Лилли Куинлан относительно того, что объединяло ее дочь и Робин.

— Что же он с ней сделал?

— Не знаю, и сейчас это не имеет значения.

— Тогда почему вы заявили Реннеру, будто в этом была ваша вина? Почему вы считаете себя виноватым в судьбе сестры?

— Да потому что не нашел ее. Столько вечеров искал и не сумел найти. Если только...

Последние слова Пирса прозвучали очень неубедительно и неопределенно из-за скрывавшейся за ними лжи. Он не мог сказать правду женщине, с которой был знаком меньше часа.

Лангуайзер смотрела на него, ожидая продолжения.

— Генри, думаю, это поможет прояснить кое-что: ваши действия по поиску Лилли Куинлан и смысл заявления, сделанного в присутствии Реннера.

Он кивнул.

— Сожалею о вашей сестре. По своему опыту знаю, что наладить контакты с семьями жертв очень и очень непросто. Но по крайней мере вы знаете ее судьбу. А тот мерзавец получил по заслугам.

На лице Пирса появилась саркастическая ухмылка, вызвавшая очередной приступ боли из-за не заживших еще ран.

— Да, дело закрыто, и все встало на место.

— Ваш отчим жив? А как родители?

— Насколько мне известно, отчим жив. Однако с ним я уже давно не общаюсь. Моя мать осталась в Вэлли, но с мужем больше не живет. Откровенно говоря, с ней я тоже давно не встречался.

— А ваш родной отец?

— В Орегоне, у него там новая семья. Но мы иногда перезваниваемся. Из них всех только с ним я поддерживаю контакт.

Лангуайзер кивнула и принялась перелистывать свои записи, внимательно проверяя все услышанное. Затем она снова взглянула на Пирса.

— Что ж, думаю, все это ерунда.

От неожиданности Пирс вздрогнул.

— Нет же, я рассказал все...

— Я имею в виду Реннера. Полагаю, он берет вас на испуг. Ничего особенного тут нет. И вряд ли он станет обвинять вас. В окружной прокуратуре его просто поднимут на смех. В чем вас можно уличить? В краже? Нет, вы просто хотели убедиться, что с девушкой все в порядке. Им же неизвестно о корреспонденции, которую вы прихватили, и они уже ничего не смогут доказать, поскольку все следы уничтожены. А что касается отказа помочь следствию, это вообще дешевая выдумка. Людям всегда свойственно запираться на допросах и выгораживать себя. Что-то не припомню ни одного дела по обвинению в нежелании сотрудничать с полицией. За время работы в окружной прокуратуре мне такого не доводилось слышать.

— А как насчет магнитной записи? Меня это смущает. Реннер утверждает, что у него на руках мое добровольное признание.

— Это он вас обманывает. Просто хочет проверить, как вы среагируете, а вдруг сделаете еще какое-нибудь признание, покруче первого. Чтобы разобраться до конца, мне надо прослушать запись этого заявления, но уже сейчас можно сказать, что в нем нет ничего для вас опасного. И ваше объяснение по поводу сестры выглядит вполне логичным и достоверным. Именно так его присяжные и воспримут. А кроме того, сюда можно добавить и то, что вы находились под воздействием медикаментов и...

— Ну, если дело дойдет до суда, мне конец.

— Я понимаю. Но в данном случае хочу сказать, что окружная прокуратура будет рассматривать обвинения в ваш адрес под таким же углом. И они никогда не отважатся на передачу дела в суд, если поймут, что жюри присяжных наверняка не примет их доводы.

— Да здесь нечего принимать! Ведь я просто хотел убедиться, что с ней ничего не случилось. Вот и все.

Лангуайзер кивнула, хотя было ясно, что такие эмоциональные оправдания не слишком ее интересуют. Пирс давно слышал, что профессиональных адвокатов мало волнует ответ на окончательный вопрос — виновен или нет их подзащитный. Их дело — точно следовать букве закона, а не бороться за абстрактную справедливость. Но все же Пирс почувствовал некоторое разочарование, поскольку надеялся, что Лангуайзер искренне встанет на его защиту.

— Знаете, — начала она, — если тела нет, то очень сложно затеять разбирательство против кого угодно. В принципе такое возможно, но крайне трудно выполнимо — особенно в данном случае, учитывая стиль жизни жертвы, а также источник доходов. Девушка может находиться где угодно. А если она мертва, список подозреваемых в ее убийстве окажется очень велик. Попытка детектива привязать ваше проникновение в ее дом к возможному убийству, произошедшему совсем в другом месте, тоже не выдерживает критики. Такое грубое «шитье» ни одна прокуратура не примет к рассмотрению. Хочу напомнить, что я сама работала в окружной прокуратуре и часть моей работы как раз и состояла в том, чтобы вернуть полицейских на землю, к реальности. Думаю, если ничего особенного в этом деле не изменится, у вас, Генри, все будет в порядке. Пока все обвинения Реннера чепуха.

— А что может измениться?

— Ну например, если обнаружится тело и полиция как-то свяжет его с вашими действиями.

Пирс тряхнул головой.

— Как его можно привязать ко мне? Я же с ней даже не встречался никогда.

— Вот и отлично. Значит, не следует беспокоиться.

— Вы уверены?

— Абсолютно, на сто процентов. Особенно с позиции закона. Надо просто ждать и следить, как развиваются события. — Перед тем как продолжить, Лангуайзер еще раз заглянула в свои заметки. — Ладно, — наконец произнесла она, — а теперь позвоним детективу Реннеру.

Пирс от удивления вскинул брови, вернее, то, что от них осталось, и болезненно поморщился.

— Звонить ему? Зачем?

— Чтобы проинформировать, что у вас теперь есть юридический представитель, и узнать, как он на это среагирует.

Она достала мобильный телефон и открыла крышку.

— По-моему, его карточка осталась у меня в бумажнике, — произнес Пирс. — А тот валяется где-нибудь в ящике стола.

— Ничего страшного, я помню его номер.

Адвокат позвонила в Тихоокеанский полицейский участок и попросила Реннера. Ожидая, пока он подойдет, Лангуайзер прибавила звук в своем мобильнике и развернула трубку под углом, чтобы Пирс тоже мог слышать их разговор. После этого она поднесла палец к губам, призывая его не вмешиваться в беседу.