Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

Он смотрит на меня:

– Ты не любишь травку?

– Все нормально.

Я всего несколько раз курила с Делейни – это была трава ее старшего брата. Мы тогда здорово протащились, но нам хватает развлечений и без нее. Меня больше удивляет разговор о моей маме.

– Тебе повезло, что мама не рассказала твоим родителям.

Джаред пожимает плечами:

– Могу сказать, что она классная.

Мне все еще кажется странным этот разговор. Они общались? Он наклоняется, снимает рыжий волос с моей рубашки и держит его на свету.

– У тебя есть парень, о котором я не знаю?

– Да, его зовут Ангус. Весит сто двадцать фунтов, храпит и много ест.

– Вы взяли собаку. Обалдеть!

– Мама захотела его завести для защиты.

– От твоего отца?

Я бросаю на него взгляд:

– Что ты знаешь о моем отце?

– Ничего, правда ничего. Но твоя мама рассказывала моей о группе поддержки, которую она посещает.

Ненавижу свою маму за то, что она откровенничает о нашей жизни. Ей не стоит повсюду рассказывать о личном. Я не понимаю, почему меня так беспокоит то, что он знает, каким жестоким был мой отец, но от этого мне становится стыдно. Как будто, раз мой папа ужасен, я тоже могу оказаться ужасной. Отец Джареда, наверное, обожает его мать и покупает ей цветы в честь первой пятницы на неделе, в таком духе.

– Может, ей стоит брать собаку с собой, когда она ездит убирать? Она по четвергам работает в большом доме в конце Уэйксайда. Там очень длинная подъездная дорога, он стоит в самой глуши.

– Откуда ты знаешь?

– Моя мама однажды хотела перенести дни ее работы.

Это на самом деле не объясняет, откуда он знает насчет подъездной дороги, пусть тот дом недалеко отсюда, но, возможно, он знаком с владельцами.

Я снова заглядываю в гостиную.

– Нужно посмотреть, как там Делейни.

– Погоди. Я хочу сначала кое-что тебе показать.

Он обходит стойку и хватает меня за свободную руку, потом ведет меня по коридору. Я иду за ним, наслаждаясь тем, что наши пальцы переплетены; его рука все еще прохладная после того, как он держал в ней стакан. Он останавливается перед дверью.

– Это моя комната.

Он толкает дверь.

Мы заходим в нее, и я осматриваюсь, разглядываю тут все. Чувствую, что он не сводит с меня глаз.

– Мило, – говорю я, и это так, хотя все словно попало сюда из какого-то журнала или из фильма «Пятьдесят оттенков серого»: черный цвет и хромированная отделка, как будто это не настоящая спальня.

– Мама нанимала декоратора, – говорит он.

Его рука касается моей и сжимает ее. Я поворачиваюсь к нему, смотрю ему в глаза и вижу, что ему тоже не нравится его комната.

– Ты это мне хотел показать?

– Нет, другое.

Он ведет меня к металлическому столу в углу, отпускает мою руку, чтобы включить свой компьютер, потом кивает мне, чтобы я садилась на стул, пока он принесет табурет. Мы так близко, что я прикасаюсь к нему всем телом, чувствую тепло его рук, его ноги. Я краем глаза разглядываю его. Он, должно быть, побрился сегодня вечером, кожа у него гладкая, ресницы – черные-пречерные, даже чернее его волос. Мне нравится его полная верхняя губа. Он открывает папку на компьютере, щелкает на изображении, и фото заполняет экран. Это снимок нашей школы, но с такого ракурса я никогда ее раньше не видела. Ее снимали словно бы снизу вверх, под интересным углом, захватив часть стены и окна.

– Так здорово! – говорю я.

Он перелистывает школьные фото, я вижу деревья перед спортзалом, некоторые городские районы, кофейни, старушку в парке, и все это завораживает, как будто я мельком заглянула в другой мир. Я вижу мир его глазами, понимаю, что он чувствует .

Он прокручивает фото в другой папке со словами: «Эти уже старые», – как будто не хочет показывать их мне, но я замечаю снимок женщины со светлыми волосами, собранными наверх, как делает моя мама, когда работает.

– Постой, верни, – говорю я.

Он проматывает обратно.

– Вот это?

– Ага. Это моя мама?

Я рассматриваю ее внимательнее. Она стоит у большого окна с серебристыми шторами, вроде бы в его гостиной. Она отвернулась, так что я не могу видеть ее лица.

– Я и забыл о ней, – говорит он. – Она тогда работала у нас.

– Зачем ты ее сфотографировал?

Я смотрю на него в замешательстве.

– Не знаю. Попалась на пути. – Он указывает в уголок экрана. – Пытался снять оленя на лужайке. – Теперь я замечаю на заднем плане оленя. – Посмотри на эти.

Он перелистывает множество снимков людей на пляже, в центре города, и рассказывает, как придумывает каждому свою историю.

– Я решил, что этот парень – руководитель в «Гугл», и он взял отпуск, чтобы разработать новый сайт, который продаст за миллиард долларов, а еще он тайно работает на правительство. Эта женщина – библиотекарша, но она хочет стать актрисой и пишет эротическую поэзию в свободное время.

Я смеюсь:

– Это безумие.

– Зато гораздо интереснее, чем правда. Люди в основном довольно скучные.

– Ты так думаешь?

Он смотрит мне в глаза:

– Не все.

Он отводит взгляд и показывает еще несколько фото, но я не обращаю на них внимания. Мне кажется, что он сейчас отвесил мне комплимент, хотя я не совсем поняла, что он имел в виду. Я слышу его дыхание совсем рядом, а потом он щелкает на следующем фото. Это я. Потрясенная, я пытаюсь понять, когда он сделал этот снимок. На фотографии я смеюсь – голова откинута назад, губы приоткрыты, волосы падают мне на глаза, так что их почти не видно. Фото черно-белое, но волосы он раскрасил в фиолетовый цвет.

– У тебя чудесная улыбка, – тихо произносит он.

Мои щеки горят, и я понимаю, что покраснела. Я поднимаю свой стакан и допиваю остатки ром-колы двумя большими глотками.

Я поворачиваюсь к нему:

– Когда ты это сделал?

– Недавно. Ты стояла на улице с Делейни. Ты злишься?

– А должна?

– Тебе это может показаться странным.

Он опускает взгляд, и я чувствую, как он смотрит на мои губы. Мне хочется их вытереть: может, помада осталась на зубах или что-то в этом роде.

– Хватит смотреть, – говорю я.

– Я пытаюсь придумать, как тебя поцеловать.

– Почему бы тебе просто не спросить?

– Я могу тебя поцеловать?

Я киваю, хотя и не уверена в этом, думая о том, какое это безумие, и свежо ли мое дыхание, и вдруг я плохо целуюсь, – и вдруг он не умеет целоваться, – но потом его губы прикасаются к моим, они нежные, теплые, а на вкус – как ароматный ром. Поцелуй становится более глубоким, мы впиваемся друг в друга, по моему телу растекается тепло и тяжесть, я словно засыпаю – в хорошем смысле. В гостиной кто-то громче включил музыку, я всем телом ощущаю свое сердцебиение и понимаю, что немного перебрала. Сколько же рома он влил в мой коктейль? Впрочем, мне все равно. Я обнимаю его за плечи, и он привлекает меня ближе, так что я чуть ли не скольжу со стула к нему на колени. Его рука оказывается на моем бедре, под моей рубашкой, она медленно движется кругами, тянется к моей груди, большой палец касается ее. Я пытаюсь отстраниться, но его рука уже на моем соске, потирает бюстгальтер, и это приятно, но я также чувствую и укол страха. Слишком много, слишком быстро.