Тара Бертон - Украденное лицо

На следующее утро, в Рождественский сочельник, она выглядит безупречно, словно и не проплакала полночи. Она встает раньше Луизы, прибирается в квартире, готовит завтрак.

– Наверное, я скоро вернусь в Париж, – говорит Корделия. – Вы, должно быть, смертельно от меня устали.

– Совсем нет, – отвечает Луиза.

Она заставляет себя сделать глоток кофе.

– Полагаю, мы должны что-то сделать на Рождество. Может, сходить на Мессу Навечерия Рождества? Хочу посмотреть ее в церкви Святого Иоанна Богослова, я знаю, что храм протестантский, но там мне очень нравится музыка…

– Извини, – говорит Луиза. – У меня планы.

Они с Рексом спланировали все несколько недель назад. Генри Апчерч дает свой ежегодный рождественский прием. Он арендовал зал в Йельском клубе, что он делает каждый год. Они с Рексом так давно не бывали на праздниках. Жизнь становится такой скучной.

– Ой, – осекается Корделия. – Конечно, планы. У вас, наверное, много друзей. – Она пожимает плечами. – Все нормально. Я могу и одна сходить. Это ведь все-таки религиозный праздник. Хорошо сосредоточиться, ну, знаете, на Боге и вере.

– Извини, – оправдывается Луиза. – Я обещала до того, как ты тут появилась.

– Конечно, – соглашается Корделия. – В смысле… вы мне ничего не должны. – Она сглатывает. – Вы меня даже толком не знаете. Это Винни, кто… – Она умолкает. Возвращается к книге. На сей раз это Хильдегарда Бингенская.

Луиза не выдерживает.

– Послушай, – произносит она. – А почему бы тебе не пойти?

– Куда?

– На праздник. В Йельском клубе. Это… это рождественский прием Генри Апчерча.

– Ой, – отзывается Корделия. – По-моему, его книги – так себе.

На самом деле Луиза так и не удосужилась прочесть ни одной книги Генри Апчерча.

– Ну, только Хэлу этого не говори.

– Он мне тоже не нравится. Он совершенно не умеет общаться и к тому же дружит с Рексом.

– Не такой уж он и плохой, – возражает Луиза. – В смысле… они оба. И хочу тебе сказать, что там будет масса людей. Мы, наверное, их даже не увидим.

– Винни пришла бы в ярость, если бы я с ними заговорила, – говорит Корделия. – К тому же у меня в такое общество нечего надеть.

– Ты могла бы что-то позаимствовать у Лавинии, а? Уверена, она не стала бы возражать.

– Она терпеть не может, когда я без спросу надеваю что-то ее, – отвечает Корделия. – А вы что наденете?

Луиза мешкает.

– Если мы обе у нее что-нибудь позаимствуем, она не сможет на нас вызвериться. – Корделия делает вдох. – К тому же если ей не хочется, чтобы мы надели что-то ее, ей бы надо вернуться и разодеться самой… Верно?

– Верно, – соглашается Луиза. – Именно что.

– Вот и поделом ей, – улыбается Корделия. – Рекс прилетел сюда на крыльях – а она даже и не узнает! Вы ведь сдержали слово, да? Вы ей не рассказали.

– Не рассказала.

– Это хорошо. И не надо.

Корделия подходит к шкафу. Перебирает вещи Лавинии.

– Я буду очень вежлива с ними обоими, – произносит она.

Прости , пишет Луиза Рексу.

Я просто не могла оставить ее одну.

Рекс ставит «Прочитано». Не отвечает.

Мы все-таки сможем повеселиться! Придется быть поосторожнее, вот и всё.

Эмотикон покрасневшей лошади Пржевальского.

Она видит на экране эллипсы, означающие, что он что-то печатает. Они вращаются пять минут.

О’кей.

Вот и весь ответ.

Луиза делает Корделии макияж.

Она показывает Корделии, как распрямить волосы, как сделать из буйной копны кудряшек что-то гладкое и аккуратное. Она обучает ее пользоваться карандашом для губ, чтобы помада легла точно в контуры рта. Она оттеняет глаза Корделии тушью для ресниц (какие же они голубые, думает она). Красит ей губы помадой Лавинии.

Помогает Корделии выбрать платье.

Корделия щупает пальцами красное шелковое платье с косым вырезом.

– Вот это, вы думаете? – Она осекается. – Нет, нельзя.

– Это почему же?

– У меня грудь слишком маленькая. И я выгляжу просто смешно. – Она усаживается на кровать. – Какая же глупость – вам надо идти без меня.

– Нет, нет – тебе нужно пойти!

Луиза даже не понимает, почему это имеет значение.

– Я буду выглядеть полной дурой! – упрямится Корделия. – Я… Я даже не знаю, как надо стоять.

– Я тебе покажу, – обещает Луиза. – Для начала надевай платье.

Корделия соглашается.

Оно длинное и свободно висит на ней.

– Прямо как палатка.

– Ты стоишь неправильно, – говорит Луиза. – Нужно, ну, типа, позировать . Выгни немного спину – вот так, хорошо.

– Такое ощущение, что я кобра.

– Это значит, что ты все правильно делаешь. И когда улыбаешься, выставляй за зубы язык.

– Зачем?

– Это заставляет тебя улыбаться глазами.

Корделия недоверчиво смотрит на Луизу.

– Так улыбка лучше на фотографиях получается.

Ресницы у Корделии такие темные, когда подрагивают.

– А вы меня сфотографируете? В смысле… я не хочу выкладывать фотку или что-то в этом роде. Просто… оставлю ее себе, ладно?

Луиза щелкает телефоном. Показывает фото Корделии.

– Я выгляжу посмешищем, – заявляет Корделия.

На самом деле Корделия выглядит красавицей.

– Вы ее мне вышлете? – спрашивает Корделия.

Они берут такси и едут в Йельский клуб. Луиза расплачивается.

На текущем счете у нее 402 доллара 63 цента.

Когда они подъезжают, Хэл уже на месте. Он курит сигару на лестнице. Рядом с ним – Беовульф и Гевин.

Заметив их, он очень внимательно вглядывается в их лица.

– Я слышал, что ты в Нью-Йорке. – Он рассматривает Корделию. – И уж конечно доставляешь всем неприятности, верно?

– Рада снова вас видеть, Генри, – отвечает Корделия. – Много времени прошло.

Она жмет ему руку.

– В последний раз, когда мы виделись, у тебя были пластинки на зубах.

– В последний раз, когда мы виделись, вы были худым.

Хэл расплывается в улыбке.

– Тебе пить-то можно?

– Только в Нью-Гэмпшире.

– Вот досада.

– Нет, – возражает Корделия. У нее чуть дергаются губы. – Не совсем.

Затем продолжает:

– Вы – сын Генри Апчерча.

– За грехи мои.

– А это как?

– Прочитай его книги. – Хэл пыхает сигарой. – Они тебе все расскажут.

– Я читала его книги, – говорит Корделия. – Мне показалось, что «Поезд причуд» – это банальщина, а все герои «Умирающей осени» слишком легко искупают свои грехи.

Луиза прикусывает губу, чтобы Хэл не заметил ее улыбки.

– Да будет вам известно, милая девушка, – заявляет Хэл, – что Генри Апчерч – величайший американский писатель за последние полвека.

– Не переживайте, – обращается Хэл к Луизе, когда Корделия сдает пальто в гардероб. – Меня уже оповестили. Я стану вести себя хорошо. – Он подает ей бокал. – Если хотите знать, похоже, нас ждут большие неприятности.