Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл

– Значит, он спрятал веронал и объявил, что Миллисент умерла от сердечного приступа, – вздыхаю я.

– Ой, да не расстраивайтесь вы попусту! – Она тычет мне в спину дулом револьвера. – Миллисент Дарби умерла, как жила, – расчетливо и элегантно. Поверьте, я ей сделала подарок. Не каждому доведется умереть так красиво.

Я опасаюсь, что она ведет нас в кабинет, где в кресле сидит мертвый лорд Хардкасл, но Эвелина вталкивает нас в дверь напротив. Это небольшая столовая. Посередине комнаты стоит квадратный стол и четыре стула. Лампа освещает две дорожные сумки в углу, битком набитые драгоценностями, одеждой и безделушками, украденными из особняка.

Новая жизнь Эвелины начнется там, где окончится наша.

Голд, с его артистической натурой, восторгается симметричностью развязки.

Эвелина опускает лампу на стол, жестом велит нам встать на колени. Глаза у нее блестят, на щеках играет румянец.

Окно выходит на дорогу, но Чумного Лекаря все нет.

– Время истекло, – объявляет Эвелина и прицеливается.

«Остался последний ход».

– А зачем вы убили Майкла? – укоризненно спрашиваю я.

Улыбка Эвелины сменяется недоуменной гримасой.

– Вы о чем?

– Вы подсыпали ему яд, – продолжаю я. – Все только и говорили о том, как вы с Майклом близки, как вы его любите. Он даже не подозревал, что вы убили Томаса и мать. Вы не хотели, чтобы он о вас плохо подумал. А потом все равно убили, безжалостно, как всех остальных.

Она растерянно смотрит на нас, рука с револьвером подрагивает.

– Вы лжете! Майкла я никогда в жизни не трону, – испуганно говорит Эвелина.

– Я сам видел, как он умер.

Она ударяет меня револьвером, в кровь разбивает губу.

Я не успеваю выхватить у нее оружие.

Она торопливо отступает на шаг, прерывисто вздыхает, сверкая глазами:

– Не лгите!

– Это правда, – возражает Анна, обнимая меня за плечи.

По щекам Эвелины катятся слезы, губы дрожат. Она любит брата безумно, тлетворно, но искренне, что делает ее еще чудовищнее.

– Я не… – Она рвет на себе волосы, умоляюще глядит на нас. – Он знал, что я не хочу замуж за… Он пытался мне помочь. Он убил ее ради меня, чтобы сделать меня свободной… он меня любил…

– А вы его убили, – повторяю я. – Испугались, что он пожалеет Фелисити, поэтому напоили ее отравленным виски перед тем, как она вышла к пруду.

– И не предупредили об этом Майкла, – подхватывает Анна. – А он допил оставшийся виски, когда Раштон его допрашивал.

Эвелина опускает револьвер. Я хочу метнуться к ней, но Анна обнимает меня крепче и шепчет на ухо, едва заметно кивая на окно:

– Он здесь.

На дороге у сторожки пламя одинокой свечи освещает клювастую фарфоровую маску. Надежда вспыхивает во мне и тут же угасает. Чумной Лекарь не шевелится. Он не слышит нашего разговора.

«Чего он ждет?»

– Ох! – горестно вздыхает Анна, с ужасом смотрит на Чумного Лекаря, бледнеет, до боли сжимает мне руку. – Мы не нашли ответа. Мы так и не знаем, кто убил настоящую Эвелину Хардкасл. А подозреваемых двое.

Я холодею.

Я надеялся, что Анна заслужит свободу, раскрыв преступления Эвелины, но на самом деле этого недостаточно. Хотя Чумной Лекарь и говорит о раскаянии и перевоспитании, правила требуют, чтобы ему назвали имя настоящего убийцы.

Эвелина все еще рвет на себе волосы, нервно расхаживает по комнате, оплакивает Майкла, но мне до нее не дотянуться. Может быть, нам с Анной и удастся отобрать у нее револьвер, но при этом один из нас погибнет.

Нас обманули.

Чумной Лекарь задерживается нарочно. Он не желает ни выслушивать ответ Анны, ни убеждаться в ее перевоспитании. Он не знает, что, назвав имя Майкла, я дал неверный ответ.

«Или ему безразлично».

Он получил то, чего хотел. Если я умру, он меня освободит. Если умрет Анна, то останется здесь навсегда. Ее отсюда не выпустят.

Отчаявшись, я подбегаю к окну и барабаню по стеклу.

– Так нечестно! – кричу я.

Анна испуганно отшатывается. Эвелина подступает ко мне, наводит на меня револьвер.

Я вне себя от безысходности.

Я сказал Чумному Лекарю, что не брошу Анну, что вернусь в Блэкхит, если меня отсюда выпустят, но на самом деле я больше не в силах здесь оставаться. Не могу позволить, чтобы меня раз за разом убивали. Не могу больше глядеть на самоубийство Фелисити. Не могу выносить предательство Даниеля Кольриджа. Не могу переживать все это заново. К стыду своему, мне хочется поторопить Эвелину и покончить со всем этим, невзирая на то что ждет моего друга.

Ослепленный отчаянием, я не замечаю, что ко мне подходит Анна. Эвелина следит за ней, как сова за мышью. Анна берет меня за руки, поднимается на цыпочки и целует в щеку.

– Не смей за мной возвращаться, – говорит она, прижимаясь ко мне лбом.

Потом резко оборачивается и бросается на Эвелину.

Оглушительно грохочет выстрел, по комнате мечется эхо. Револьвер падает на пол, я подбегаю к Анне, а по рубашке Эвелины над бедром расползается кровавое пятно.

Она падает на колени, беззвучно открывает рот, в пустых глазах – немая мольба.

В дверном проеме ожившим кошмаром стоит Фелисити Мэддокс. Синее вечернее платье заляпано грязью и промокло насквозь, тушь и румяна растеклись по бледным исцарапанным щекам. Помада смазана, волосы растрепаны, в руке зажат черный револьвер.

Она скользит по нам взглядом, почти не замечает. Она обезумела от ярости. Уткнув револьвер в живот Эвелины, Фелисити нажимает на спусковой крючок. Раздается выстрел. Я затыкаю уши, а кровь забрызгивает обои. Фелисити стреляет еще раз. Эвелина валится на пол.

Фелисити подходит к ней и всаживает оставшиеся пули в недвижное тело.

Анна приникает к моей груди, но я не могу оторвать взгляда от Фелисити. Не знаю, это справедливое возмездие или нет, однако я ей все равно благодарен. Самопожертвование Анны освободило бы меня, но я бы всю жизнь терзался чувством вины.

Смерть Анны навсегда изменила бы меня.

Фелисити меня спасла.

В револьвере больше нет пуль, а она все равно жмет на спусковой крючок, добивает Эвелину гулкими щелчками. Останавливает ее только появление Чумного Лекаря. Он осторожно отбирает у нее револьвер. Как по волшебству, сознание Фелисити проясняется.

В полном изнеможении, усталая и опустошенная, она бросает последний долгий взгляд на труп Эвелины, кивает Чумному Лекарю и выходит из комнаты. Немного погодя слышно, как распахивается входная дверь. В дом врывается шум ливня.

Я без сил опускаюсь на ковер, закрываю лицо руками, глухо говорю:

– Вы сказали Фелисити, где мы.

В моих словах звучит упрек, хотя я всего лишь хотел выразить свою благодарность. Впрочем, после всего, что произошло, трудно отделить одно от другого.