Сабина Тислер - Похититель детей

«Завтра спрошу, что он имел в виду», — еще подумала она и тоже уснула.

Однако Анна не успела ничего спросить. Когда ее после восхода солнца разбудило пение птиц, Энрико уже не было. Мельница выглядела точно так же, как и в предыдущие дни, матрац был прислонен к двери ванной в нижнем помещении. При всем своем желании Анна так и не смогла понять, ночевал Энрико на мельнице или нет.

В то время как Беттина, казалось, вот-вот взорвется от избытка энергии, Марайке желала только одного — спать или целыми днями дремать в шезлонге. Этим утром Беттина в семь часов выпрыгнула из постели с такой скоростью, что, будь на ее месте Марайке, не обошлось бы без последствий в виде коллапса сердечно-сосудистой системы. Под душем Беттина во все горло распевала слащавые песни Хулио Иглесиаса. Марайке слушала их в полусне и раздумывала, что это: выражение чистой радости жизни или жестокий способ побудки детей? Когда аромат горячего кофе заполнил квартиру, Марайке тоже встала. Она не хотела сердить подругу.

Был необычайно теплый октябрьский день. Марайке появилась на террасе, где Беттина уже накрыла стол к завтраку, в шортах и хлопчатобумажной трикотажной рубашке Она поцеловала Беттину в щеку, и та засияла.

— Господи, как нам повезло! — сказала Марайке. — В октябре мы завтракаем на улице! Фантастика! В Германии сейчас просто ужасная погода!

— Как ты относишься к тому, если сегодня мы поедем в сторону Гросетто, к морю? Немного погуляем по пляжу, поедим рыбы в каком-нибудь уютном кафе…

— Прекрасно! — сказала Марайке. — Нет, правда, прекрасная идея. Но оставьте меня дома, ладно? Для меня это уже слишком — торчать в машине полтора часа туда и полтора обратно. И потом, для меня там слишком много людей.

Беттина не могла скрыть разочарование. Весь ее энтузиазм, казалось, улетучился.

— Я и не думала, что настолько измотана, — заявила Марайке, — что так нуждаюсь в отдыхе. Наверное, я в Берлине вела непосильный образ жизни. Я хочу покоя, иначе отпуск не пойдет мне на пользу.

Беттина разочарованно кивнула.

— Ты этого не понимаешь, да?

— Нет-нет. Все понятно. Значит, я поеду с детьми. — Но прозвучало это не очень убедительно.

Через четверть часа появилась Эдда — как обычно, с недовольным и скучающим видом. Она заплела отдельные пряди волос в малюсенькие косички, которые торчали в разные стороны. За ней на террасу, спотыкаясь, приплелся Ян, так неотрывно нажимающий на клавиши гейм-боя, что за этим занятием даже не замечал, куда ступал.

— О боже! — сказала Беттина, глядя на голову Эдды. — Когда ты это сделала? Наверное, понадобилось несколько часов!

— Вчера вечером. Я не могла уснуть.

— Доброе утро, красавица и красавец! Возьми кусочек белого хлеба, Ян. Ты хочешь яйцо, Эдда?

Эдда покачала головой:

— Я на диете.

Марайке застонала, но ничего не сказала.

— Как вы относитесь к тому, что мы сегодня поедем на море? — спросила Беттина.

— Круто! — сказал Ян.

— О боже! — сказала Эдда. — Придется несколько часов шляться по пляжу, а это вообще хуже не придумаешь!

— Зато хорошо для твоей фигуры, — улыбнувшись, сказала Марайке.

Через час Марайке осталась одна. Почитав минут десять, она пошла в дом, чтобы надеть брюки. Когда неподвижно лежишь в гамаке, становится холодно. Еще минут через десять на террасе появилась Элеонора. Она была в перчатках и держала садовые ножницы для обрезки роз. Марайке улыбнулась. Просто Элеонору разобрало любопытство, и она искала способ поговорить. Обрезка роз, конечно, была лишь предлогом.

— Доброе утро! — сказала Элеонора. — Надеюсь, вам не помешает, если я обрежу розы? Это нужно делать сейчас, осенью, вот я и тороплюсь.

— Не беспокойтесь, — ответила Марайке, — мне это не мешает.

Элеонора поработала минут пять молча, затем не выдержала.

— Ваша подруга рассказала мне, что вы комиссар полиции… — осторожно сказала она.

— Да, это так.

— Вы ведете расследование убийств?

— Да.

— Мне кажется, это непросто.

— Да. Так оно и есть.

— Сколько времени вам требуется, чтобы расследовать убийство?

Марайке в душе застонала. Это был вопрос ради вопроса. Такой же абсурдный, как и постоянно повторяющийся вопрос журналистов к артисту: как это ему удается выучить текст наизусть?

— Все зависит от обстоятельств, — тем не менее очень любезно ответила Марайке. — Иногда мы ловим преступника очень быстро, а иногда вообще не находим. Дело не только в следственной работе, нужно иметь еще чуточку везения.

— Верю.

Марайке захлопнула книгу. Это была возможность поговорить о своем.

— Скажите, Элеонора… — начала Марайке. — Я слышала, что в последние десять лет в округе исчезали дети. Вы что-нибудь об этом знаете?

Элеонора кивнула, отложила ножницы в сторону и села.

— Три маленьких мальчика бесследно пропали несколько лет назад. Один исчез, когда играл у ручья, другой — по дороге в школу… Никто из них больше не появился. Не было найдено никаких следов, нет никого, кто попал бы под подозрение. Просто жуть!

— А где именно это случилось?

— Здесь, в этих местах. Один мальчик даже жил в этом доме. Его родители, немцы, проводили здесь отпуск. Мальчик играл позади дома, у ручья, и исчез.

— И никто ничего не слышал? Никаких криков, ничего?

— Ничего. Но я знаю эту историю только понаслышке. Мать этого мальчика недавно купила здесь дом, совсем рядом. Потому что не могла выдержать, что не знает, что с ним произошло. Потому что хочет знать, где он, и надеется, что он еще жив.

Марайке постаралась скрыть волнение и спросила как можно более равнодушным голосом:

— Собственно, я не собиралась в отпуске заниматься чем-то, похожим на работу или хотя бы приблизительно связанным с ней… Но я бы с удовольствием поговорила с этой женщиной.

— Нет проблем. Мы не можем позвонить ей, но она почти всегда дома. Как вы отнесетесь к прогулке пешком? Или лучше поедем на машине?

— Нет-нет, чуть-чуть движения пойдет мне на пользу. — Марайке встала. — Подождите, я только возьму куртку.

— Извините, что мы появились так внезапно, — сказала, переведя дух, Элеонора, когда в сопровождении Марайке появилась в долине. — Но я хотела представить вам фрау Косвиг. Она снимает у меня квартиру и хотела бы с вами познакомиться.

Более бесцеремонного вторжения и объяснения своих намерений трудно было придумать. Анна очень устала, вспотела — она как раз вымыла весь дом, — и в руках у нее еще была тряпка. Вчера после обеда она ездила в деревню и заодно прослушала свою голосовую почту. Гаральд оставил ей сообщение, в котором объявил о своем приезде. В пять часов она должна была встречать его в аэропорту Флоренции, и ей хотелось показать Валле Коронату с лучшей стороны.