Валентина Назарова - Когда тебя нет

— А у нас новые щетки.

— О да, чур моя — желтая.

Ее пальцы дотрагиваются до моей щеки. Я тянусь к выключателю и гашу свет. Голубое мерцание телеэкрана отражается в ее глазах, когда я беру ее лицо в свои руки.

— Что ты там делаешь? — Я резко сажусь на кровати.

В комнате еще темно. Она сидит ко мне спиной, склонившись над дисплеем моего мобильного телефона. Его голубоватый свет бликует на ее волосах, оттеняя все четче проступающую из-под низа темную полосу.

— Дай сюда. — Я хочу просто выхватить его, но нечаянно выбиваю телефон у нее из рук, и он с грохотом катится по полу. — Что ты делала? Проверяла свои дурацкие аккаунты? Я говорил тебе…

— Успокойся, Сереж, — отзывается она, с обиженным видом потирая пальцы. — Я не дура, я просто читала новости.

— Новости? И что там пишут?

— Тот мужик, водила, похоже, он все-таки сдал нас. Там, на сайте, сказано, что я в Германии.

Я свешиваюсь с кровати и нащупываю упавший телефон. Через весь экран тянется длинная угловатая трещина. Я пробегаю глазами по заголовкам в сводке новостей.

— Тут говорится, что они подозревают, что ты скрываешься в Германии. Только подозревают. Это ничего не значит, — говорю я, надеясь, что она не заметит, как дрожит моя рука.

— Думаешь, они знают, что я не одна?

— Что ты хочешь на завтрак? — спрашиваю я, дочитывая статью, в которой говорилось, что полиция Каталонии начала активное сотрудничество с Интерполом в поимке подозреваемой в убийстве Олли Ингланда. — Как насчет блинчиков? Или лучше бургер? Мы же в Гамбурге, в конце концов.

Я убираю телефон на дно своего рюкзака. Без него нам лучше, спокойнее. Внешний мир — наш враг.

Меня не оставляет мысль, что я должен остановиться. Хотя бы на минуту, чтобы собраться с мыслями, записать все на доске или в текстовом файле, вычленить знаменатель, паттерн, ключ. Мне кажется, что стоит мне задуматься обо всем по-настоящему, подойти к делу с холодной головой, как я найду решение, построю на карте маршрут до точки нашего назначения. Но вот беда, именно этого я сделать как раз не могу. Ее присутствие рядом, ее прикосновения, запах, вкус, они работают, как раздражитель, перебивая все другие рецепторы. Она сбивает все, как антенна, глушащая GSM-сигнал, она заглушает мои мысли.

Я не дурак. Я хочу верить в то, что я не дурак, и я прекрасно знаю, что все должно закончиться плохо. Я почти слышу стук в дверь, вижу лица копов, которые войдут внутрь, стряхивая с себя дождь и, как в кино, зачитывая нам наши права, вдыхаю затхлую вонь комнат, похожих на офис местечкового страхового агента, куда нас приведут и где будут спрашивать о том, что случилось в Барселоне. Поэтому я наслаждаюсь каждой мелочью, каждым прикосновением, каждой чашкой шоколада в вагоне-ресторане, каждым второсортным боевиком с субтитрами в эфире ночного телевидения.

Мы больше не могли рисковать с попутками, поэтому, оставив ее в маленькой кофейне у вокзала, я отправился на Баллиндам, на место, которое указал мне парень, которого я нашел в дарквебе. Я вспомнил то, что рассказывал о покупке нелегальных товаров Карлос. Все оказалось даже проще, чем я думал. У меня есть биткойны. Когда-то мне досталось сто с лишним штук, бесплатно, я обменял на них снаряжение в игре, просто ради прикола. Наверное, тот парень, который купил у меня винтовку, сейчас сильно кусает локти. Но какое мне до него дело. Главное, что деньги теперь больше не проблема, по меньшей мере пока. Они были моей свинкой-копилкой на черный день, и вот он настал. Я нашел машину припаркованной ровно там, где на карте была поставлена точка, ключи торчали в замке зажигания. Это стоило мне чуть больше биткойна, включая бак бензина и атлас «Мишлен» в бардачке.

Через час я возвращаюсь к кафе на углу за рулем длинного, как катафалк, «Фольксвагена» с велюровым салоном и древним CD-проигрывателем. Завидев меня, Лиза с улыбкой подскакивает с места и выбегает на улицу.

— Ничего себе тачка! — Она с хохотом вваливается на переднее сиденье. — Мы должны заняться в ней сексом, Серж, прямо сейчас.

— Относись с уважением. Эта машина наверняка старше тебя!

Она включает радио и крутит волну, пока ухо не цепляется за знакомую песню.

Внезапно я знаю, куда мы поедем. Все становится таким понятным и простым, как слова припева, если пропеть их тысячу раз. Я гляжу на нее, стараясь запомнить, как шевелятся ее губы, беззвучно повторяя знакомые слова.

Я веду весь день и всю ночь, останавливаясь в зонах отдыха для дальнобойщиков, чтобы поспать пару часов, и снова отправляясь в дорогу. Когда мы въезжаем на мост, длинный и гладкий, как хребет мамонта, Лиза опускает стекло и подставляет ладонь кусачему, как пиранья, морскому ветру.

Мы пьем кока-колу и едим хот-доги с заправок, крутим колесико радио в поисках знакомых песен, читаем нараспев дорожные знаки на сменяющих друг друга незнакомых ей языках, играем в города, целуемся в зонах отдыха. Она фотографирует мой профиль, говорит мне, что любит меня, потом засыпает, закинув обутые в стоптанные кеды ноги на приборную панель. На заправке на выезде из Мальмо она просит у меня двадцатку и покупает нам пару вязаных шапок с кривобокими оленями и красными снежинками. По обочинам дороги то и дело мелькают подтаявшие, как горелый зефир, сугробы, ветер приносит забытый запах хвойного леса и мороза. Я включаю печку, она гудит, заглушая болтовню по радио, не принося, впрочем, никакого тепла. Вопреки советам приложения с картами, я съезжаю с шоссе, и мы двигаемся вверх по побережью, мимо спящих хуторов, березовых рощ, укрытых сугробами, протестантских кладбищ и неоновых чудищ гипермаркетов, дремлющих в глубине парковок.

Я рад, что она проспала Готенбург и не просила меня остановиться хоть на час, чтобы посмотреть город. Она дремлет, когда я тихонько торможу возле сельской лавки и покупаю нам куртки, с большими капюшонами, отороченными полосой искусственного меха, две по цене одной, потому что скоро весна. Зеленую мне и красную ей.

Чем дальше на север мы продвигаемся, тем выше становятся звезды и прозрачней воздух. В последнюю ночь пути, почти двое суток после того, как мы выехали из Гамбурга и полторы недели после отъезда из Барселоны, я останавливаюсь на холме посреди снежной пустоши и выключаю фары.

— Что ты делаешь?

— Смотри, — я выхожу из машины и указываю ей на усыпанное звездами небо — одно из северных чудес, по которым я так никогда и не перестал скучать. — Это Млечный Путь.

Она закутывается в парку и приоткрывает дверцу машины.

— Млечный Путь? — переспрашивает она, глядя на растянувшуюся над нашими головами искристую ленту. — Настоящий? Похож на пепел.

Лиза пританцовывает от холода, переминаясь с ноги на ногу на снегу, не сводя глаз с мерцающей галактики над нашими головами.