Влада Ольховская - Синдром Джека-потрошителя

– Ты не поверишь, но такое действительно возможно, – заметила Анна. – Помнишь, я указывала тебе на разницу между психом и психопатом? Джек – психопат, Михаил Жаков – псих. В моменты просветления Жаков может быть умнейшим человеком, но это не спасает его от болезни. Он не отвечает за свои поступки, его мысли, если можно так сказать, повреждены. Джек втянул его в эту историю именно потому, что им можно было манипулировать.

– Да нет никакого Джека!

Он повысил голос, и Анна знала, что он готов сорваться.

– Я понимаю, что тебе больно сейчас, – слабо улыбнулась она. – Но ты должен запомнить самое главное: не ты виноват в ее смерти. Виноват только тот, кто похитил и убил ее. Ты не виноват и в том, что не смог ее спасти, это не твоя личная ответственность. Прошу, только не позволяй боли обмануть тебя.

– Достаточно, – перебил ее Леон. – Ты зациклилась, это уже какой-то психоз. Я-то думал, ты тоже будешь рада тому, что он схвачен!

– Я не могу быть рада тому, что Джек тебя обманул.

– Так, ясно с тобой все…

Он ушел – сначала из комнаты, потом – из дома. Анна слышала, как хлопнула дверца автомобиля и завелся мотор. Она не преследовала Леона и не пыталась его остановить. В таком состоянии он все равно не был способен на здравое мышление.

Это не делало его слабым. Это лишь доказывало, что у него живая душа, только и всего.

Анна все понимала, все могла объяснить, но это почему-то не спасало ее от собственной боли. Как странно! Она давно уже не чувствовала ничего подобного… Не к кому было. Она знала, что если у тебя никого нет, никто не ранит тебя, потому что ранят лишь те связи, которые прорастают через душу. Она же окружила себя стеной, через которую не могло прорасти ничто – так она до недавних пор считала.

Тогда, получается, и к лучшему, что он ушел… Анна этого не хотела, но и отступать не собиралась.

Что бы там ни вбил себе в голову Леон, она не теряла связь с реальностью. Она знала, что преступник, которого они ищут, – не Джек-потрошитель. Он не копия и даже не подражатель. Но они похожи, и это сходство нужно использовать.

Поэтому Анна и не сомневалась, что Полина не была его жертвой, он просто бросил ее Михаилу Жакову как подачку. Убийства Джека-потрошителя с каждым разом становились все более жестокими и сложными, современного Джека – тоже. От ярости неконтролируемых ударов ножом он переходил к операциям, к постановкам, к играм со смертью. Так разве Потрошитель был другим? Разве с его жертвами происходило не то же самое? Исключением стала лишь Элизабет Страйд – точно так же, как у нынешнего Джека исключением стала Полина.

Но потом Джек-потрошитель вернулся на прежний путь. Свою последнюю жертву, Мэри Джейн Келли, он просто уничтожил. Она была самой молодой и красивой из всех, и ему хотелось это стереть. У полиции сохранился снимок места преступления, Анна видела его и понимала, что простой убийца просто не сотворит такое с человеком – не придумает, не сможет, ведь даже у него, жестокого циника, остаются хоть какие-то моральные ограничения. Но у Джека-потрошителя к тому моменту не было ничего, никакой связи с родом людским. В комнате, где он устроил свою последнюю расправу над Мэри Келли, деревянный пол на несколько сантиметров пропитался кровью. У нее, юной, а потому дорогой проститутки, была своя комната, Джек мог не сдерживаться, здесь в отличие от вечно неспящих улиц его никто бы не прервал, и он дал волю тому существу, что всегда жило в нем.

А после этого Джек-потрошитель исчез, словно и не было его. Мог ли он остановиться? Или его сожгла дотла собственная ярость? Анна сильно сомневалась, что кто-нибудь когда-нибудь узнает наверняка. Зато она была уверена в другом: этот Джек – другой, он более холодный и расчетливый. Он не испугается своих демонов и не остановится, если его не остановят. Но кто?..

Хотя понятно кто – она. Лишь она не поддалась на эту идеальную ложь. А Леон… одумается ли он, когда остынет? Или предпочтет вернуться к своей прежней жизни, такой правильной и хорошей, с любящей семьей и прекрасной женой? Анна не винила бы его за это. Ему было что терять, а мир таких, как Джек, требовал слишком многое поставить на кон. Пусть хоть один из них будет спокойным и счастливым!

Вот только Анна была совсем не уверена, что у нее хватит сил завершить эту охоту без Леона.

Дмитрий сожалел о том, что сделал, понимал, что это было неправильно. Вместе с тем он с холодной обреченностью реалиста признавал, что ничего не изменил бы, если бы у него был шанс вернуться в прошлое. Он бы все равно выбрал Лидию, предпочел муки совести потере тех воспоминаний, которые она подарила ему. Потому что в самом главном Лидия была права: именно из чувств и воспоминаний соткана настоящая жизнь.

При этом ни он, ни она не собирались ничего менять. Какое там! Мысль о том, что его идеальная, правильная, отлаженная жизнь рухнет, приводила Дмитрия в ужас. Мила подарила ему образцовую семью и двух замечательных детей, они и были для него тем, что зовется зоной комфорта. Он и Лидия никогда не сошлись бы так, как он и Мила, это немыслимо. Лидия была идеальна для Леона – и вместе с тем Дмитрий хотел оставить за собой право видеть ее, быть частью ее жизни, а значит, ему нужно было во что бы то ни стало сохранить семью младшего брата.

Первый шаг к этому сделал сам Леон, когда поверил, что расследование завершено, что даже самый жестокий убийца способен попасться на глупой ошибке. Он вернулся к работе и, кажется, совсем перестал общаться со своей полубезумной подружкой, но Дмитрий не хотел рисковать. Ему нужно было убедиться, что Анна Солари больше никогда не появится в его жизни.

Он не знал ее телефона и не рисковал спрашивать у брата, чтобы не потревожить память о ней. Зато Лидии был известен ее адрес, и Дмитрий воспользовался этим. Он солгал Миле, что его срочно вызвали на работу, и в свой выходной отправился за город.

Дом Анны выглядел именно так, как описывала Лидия: какая-то невнятная развалюха, едва ли пригодная для нормальной жизни. Что ж, это было лишь одним из штрихов к портрету сумасшедшей, которой представлялась ему Анна. Направляясь к ее дому, он ожидал увидеть психопатку с синими волосами.

Дверь открылась до того, как он дошел до крыльца. На пороге стояла молодая женщина, стройная, не вызывающе красивая, как Лидия, но с запоминающимся лицом. Она была одета в строгий черный костюм, несмотря на теплую погоду, носила перчатки из тонкого шелка, а волосы у нее были не синими, а черными. Но больше всего Дмитрия впечатлили ее глаза: чайные, будто сделанные из янтаря, и слишком мудрые для такой молодой женщины.

– Прогуляемся? – предложила она.