Клер Макинтош - Позволь мне солгать [Litres]

Она идет за мной в коридор, пытается разговорить меня, но я больше не могу ее слушать. Я распахиваю дверь, удостоверяюсь в том, что на улице никого нет, выталкиваю ее на крыльцо – и уже во второй раз за этот день захлопываю дверь у нее перед носом.

Прижимаюсь спиной к витражному стеклу и жду, станет ли она опять звонить и стучать, как этим утром. Воцаряется тишина, затем я слышу ее шаги на крыльце, на гравиевой дорожке. И опять тишина.

Мое сознание кружит в водовороте мыслей. Мой отец был жестоким человеком. Настолько жестоким, что моя мать сымитировала собственную смерть, чтобы сбежать от него.

А теперь он явился за мной.

Мюррей

Проснувшись утром в день Рождества, Мюррей обнаружил, что Сары нет рядом. Обыскав весь дом, он ощутил знакомый прилив паники. Дверь черного входа оказалась не заперта, и Маккензи, проклиная себя за то, что не спрятал ключ, выбежал в сад.

Сара, босая, мирно сидела на лавке. Влага с лавки пропитывала теплый халат, который она набросила поверх ночной рубашки. Тонкие руки обхватывали поджатые к груди колени, чашка чаю грела черные от земли руки.

Не обращая внимания на сырость, Мюррей сел на лавку рядом с женой и стал вместе с ней смотреть на узкую полоску сада, с некогда ухоженным участком в конце, теплицей и аккуратной прямоугольной лужайкой, разделявшей две огороженные шпалами клумбы. Вдоль дома тянулась квадратная терраса с цветочными горшками по периметру. В те редкие дни, когда британская погода не одаряла жителей этих мест дождем, Маккензи поливал цветы, но он не знал, как их обреза́ть и как за ними правильно ухаживать, и постепенно все яркие краски с террасы исчезли.

– Смотри.

Проследив за взглядом Сары, Мюррей увидел большой горшок, стоявший рядом с раскидистой ивой. Когда-то там что-то росло, как помнил Маккензи. Какие-то бледно-розовые цветы с тонкими, как газетная бумага, лепестками, но затем цветы зачахли, высохли, и к иве жались лишь несколько засохших веточек. Теперь же эти веточки лежали рядом с горшком, а земля была перекопана.

– Выглядит куда аккуратнее.

– Да, но смотри…

И Мюррей увидел. Рядом с корнями ивы у одного угла горшка начала пробиваться зеленая трава. Маккензи ощутил, как зарождается в нем надежда, когда Сара взяла его за руку.

– Счастливого Рождества.

На рождественский стол планировалась индейка – и разнообразные гарниры.

– Ты посиди тут, – Сара усадила Мюррея на диван. – Расслабься.

Но трудно было расслабиться, слыша, как Сара ругается: что-то закипело, и в тот же момент что-то еще оказалось «черт, горячо-то как!». Через некоторое время Мюррей заглянул в дверной проем.

– Помочь?

– Все под контролем.

Повсюду были расставлены сковородки – включая парочку на полу и одну опасно оставленную на краю подоконника.

– Нас ведь всего двое, так?

– На завтра останется.

«И еще на три недели», – подумал Мюррей.

– Черт, хлебный соус подгорел!

– Ненавижу хлебный соус. – Маккензи развязал на жене фартук и осторожно усадил ее на стул. – Посиди немного, отдохни.

Он помешивал подливку, когда почувствовал на себе взгляд Сары, и оглянулся.

Она грызла заусеницу рядом с ногтем.

– Скажи мне правду. Тебе легче, когда я в Хайфилде?

Мюррей никогда не лгал ей.

– Легче? Да. Радостнее – не бывало никогда.

Сара подумала над его ответом.

– Может, он охотится за ее деньгами?

Маккензи не сразу понял, о ком она говорит.

– Марк Хеммингс?

– Анна считает, что Марк никогда не встречался с ее родителями, но мы-то знаем, что Кэролайн записалась к нему на прием. Также мы знаем, что у Тома и Кэролайн было очень много денег, до чертиков много. – Сара налила себе немного вина и встала, чтобы наполнить бокал Мюррея. – Кэролайн идет к Марку, она в отчаянии от смерти мужа. Она открывает ему, что ее состояние составляет около миллиона фунтов. Марк убивает ее и начинает ухаживать за ее дочерью. Вот так!

Маккензи отнесся к такому предположению скептически.

– Ну, – протянул он, – полагаю, эта теория несколько убедительнее твоей идеи о том, что Кэролайн убили из-за ее возражений по поводу перепланировки соседнего дома.

– Эй, я и тот вариант еще не исключаю! Но мне кажется, деньги – более вероятный мотив.

– Марк и Анна не женаты. Он не наследует после нее.

– Да, но могу поспорить, он работает над решением этой проблемы, – мрачно возразила Сара. – И как только наложит лапу на ее деньги и дом… – Она провела пальцем у горла, издав театральный хрип.

Посмеявшись над кривлянием Сары, Мюррей начал накрывать на стол, заливая подгоревшие кусочки картошки подливой, однако мысль о том, что Анне Джонсон может угрожать опасность, засела в его голове.

– Как только закончатся выходные, я схожу в наш техотдел и попрошу пробить номер, с которого звонила Дайан Брент-Тейлор. И готов биться об заклад, что, кто бы ни бросил кирпич в окно Анне Джонсон, звонил он с этого номера. Именно этот человек знает, как умер Том Джонсон. – Мюррей наполнил тарелку едой, поставил ее перед Сарой и сел напротив.

– Кто-то, кто вхож в семью, – вот это кто, уж попомни мои слова. – Сара взяла нож и вилку. – Так всегда бывает.

И уже не в первый раз Мюррей подумал, что она может быть права.

Но кто же это?

Анна

Я уже целый вечер не держала Эллу на руках. Ее передают от человека к человеку, точно диковинку, и малышка явно наслаждается вниманием, не сопротивляясь объятиям этих дружелюбных незнакомых ей людей. Рождественская вечеринка Роберта – последнее место, где мне хотелось бы находиться прямо сейчас, но так я хотя бы защищена от расспросов Марка и его матери, чье сочувствие ко мне несколько поугасло к сегодняшнему дню. Я делала, что могла: открыла подарок Элле, который положила в носок над камином всего пару часов назад, за завтраком отхлебнула каплю шампанского, щедро разбавленного персиковым соком. Но каждый разговор меня изматывает. Каждое слово сочится ложью.

«Могла бы и постараться. Это ведь первое Рождество Эллы, в конце концов».

Было около трех пополудни, и Марк с Джоан мыли посуду после обеда. Я остановилась на лестнице, ковер поглотил звук моих шагов, теплые носки обволакивали пальцы. Я не подслушивала, просто… слушала.

– У нее горе, мам.

– У меня тоже было горе, когда умер твой отец, но я не сдавалась, так ведь? Я держала лицо, надевала передник и ухаживала за вами всеми.

Марк что-то ответил, но я не разобрала его слов. Я пошла дальше по лестнице в коридор, намеренно наступив на скрипучую ступеньку, о которой всегда помню. Голоса на кухне оборвались, и к тому моменту, как я вошла туда, Марк и Джоан мыли посуду в тишине.

– А вот и мамочка пришла! – с напускным весельем воскликнула Джоан. – Хорошо поспала, дорогая?