Дот Хатчисон - Дети лета

– Есть ли у него родственники, способные обеспечить ему хорошую жизнь? – спросила Касс.

Нэнси кивнула, направляясь с нами к лифтам.

– Его дяди намереваются приехать сюда; они надеются прибыть сегодня вечером или завтра, если сумеют уладить дела с начальством. По-моему, это брат его отца и его муж.

– Если малыш освоился с планшетом, могу я попросить Тейта показать ему разные марки автомобилей? Нам очень помогло бы, если б удалось сузить варианты марок и моделей той машины.

– Я передам ему.

Я нажала кнопку вызова лифта.

– Одна из служащих вашего архива, Глория, – небрежно начала я, осознав, как вдруг напряглась Касс, – она всегда такая сердитая?

Не заподозрив ни малейшего подвоха, Нэнси тихо и грустно усмехнулась.

– О боже… Глория. Она… в общем, боюсь, у нее сейчас сложное время.

– Она больна.

– Да. Рак молочной железы, но метастазы уже захватили легкие и брюшную полость. Однако она упорно держится за работу, когда чувствует себя достаточно сильной. Думаю, благодаря работе она и держится на плаву, получая хоть какое-то удовлетворение. И, скажем так… возможно, отчасти благодаря тому, что сплетни Службы охраны порой перерастают в новости национального масштаба. А вы сами-то слышали что-нибудь о делах Службы охраны округа Гвиннетт? На юге, в штате Джорджия?

Мы с Касс в недоумении покачали головами.

– Глория выросла в окрестностях Атланты, и ее сестра и зять оба работали в том офисе. Она была медсестрой, а он – социальным работником. Недавно там произошел грандиозный скандал, и расследование обнаружило, что несколько сотрудников намеренно скрывали отдельные случаи насилия или уклонялись от полного расследования, причем все эти случаи касались детей самих работников или детей их друзей.

– И к этому оказались причастны ее сестра и зять?

Нэнси неохотно кивнула.

– Их посадили, но из-за рака суд не мог позволить Глории взять к себе племянниц и племянников. Сказали, что ей просто не хватит здоровья, чтобы заботиться о пятерых детях. Да, так и есть, верно, но в итоге этих детей раскидали между разными родственниками, к тому же после внезапной смерти ее мужа на ее долю выпало несколько поистине горестных месяцев. Если она обидела вас…

– О нет, ничего подобного. Она немного резковата, но у нее явно есть на то особые причины. Я просто раздумывала, то ли мы столкнулись с ней в неудачный день, то ли она просто по натуре ворчлива. Вы же понимаете, в любой конторе попадаются такие личности.

– Господи, конечно. Хотя если вы скажете ей, какой файл вам нужен, назовете хотя бы имя, то она найдет документы меньше чем за десять минут, точно зная, где именно надо их искать. Глория помнит имя каждого ребенка, попадавшего к нам в офис, а за последний год она так реорганизовала всю учетную систему, что в архиве наконец установился осмысленный порядок и все цифровые файлы теперь снабжены ярлыками и перекрестными ссылками.

– Каков прогноз медиков?

– К сожалению, не слишком обнадеживающий. Она поздно узнала о болезни.

– Мы помолимся за нее, – сказала я, и Нэнси просияла улыбкой. – Только… возможно, не стоит говорить ей об этом.

– Благослови Бог вас обеих… Ну что, теперь навестите Ронни?

– Он ведь, по-моему, уже у бабушки?

– Да, она живет к северу от нас, в Рестоне. Сейчас я дам вам номер ее телефона.

Мы решили позвонить ей после ухода из больницы. Последний час мобильный Касс периодически гудел и звонил, и почти все голосовые и текстовые сообщения поступили от Симпкинс. Малую толику сообщений прислали ее напарники по группе. Какие-то предупреждения, предположила я. Мне не удалось разобрать слова второго голосового сообщения, но тон его был сердитым.

– Постарайся не вдаваться в подробности ради меня, – посоветовала я ей, набирая номер бабушки Ронни.

– А что, если надо постараться ради детей? – спросила Касс. – Им ведь полезно общаться с тобой.

– Автоответчик. Оставить сообщение?

– Конечно. Тебе же пока еще ничего не запретили.

В академии я доводила наших преподавателей до безумия. И как только начинала вдаваться в подробности ради конечного успеха, Касс чувствовала это на внутриатомном уровне.

Дожидаясь условного сигнала, я прочистила горло: «Сообщение для миссис Флори Тэйлор. Мэм, это агент Мерседес Рамирес из ФБР. Я надеялась навестить Ронни, посмотреть, как он себя чувствует после всего случившегося. Буду благодарна, если вы сможете перезвонить мне, когда вам будет удобно». Я озвучила свой номер и вдобавок данные и номер Касс, после чего отключилась.

– Отлично. Мы можем сделать еще что-то в Манассасе, прежде чем вернемся и стоически встретим неприятности?

– Холмс и Миньон пока еще не заступили на дежурство, верно?

– Да, у них еще есть несколько свободных часов.

– Тогда не о чем больше и думать. Ланч?

– Ставлю двадцатку, что Симпкинс закидает Вика жалобами из-за того, что его группа плохо влияет на ее агентов.

– Принимаю пари. Бесполезно закидывать такими жалобами данного начальника подразделения, совершенно бесполезно.

«Ты вчера выиграла двадцать баксов, поэтому сегодня угощаешь нас кофейком», – уведомил меня Эддисон посредством текстового сообщения, пока я чистила зубы на его кухне.

То, что ему захотелось послать такое сообщение из ванной, внушало беспокойство. Он же мог просто крикнуть.

Это также оказалось предвестием того, какое дерьмо сулит нам грядущий день, поскольку Симпкинс распекала нас добрых два часа за «вмешательство в ее расследование». В итоге Вику пришлось вмешаться, и именно тогда ситуация отвратительно усугубилась. Хановериан редко ругался – ему не нравилось доставлять кому-то такое удовольствие, – но я уже давно не видела его в подобном состоянии. Какие бы амбиции ни вынашивала Симпкинс, Вик легко и просто обогнал ее на карьерной лестнице как по фактическому положению, так и по должности; он оперативно трудился в Бюро уже тридцать восемь лет.

«Вик начал работать в Бюро за два месяца до рождения Эддисона!»

Как ни странно, но это конкретное обстоятельство более всего беспокоило именно Брэндона.

После того как мы вылезли из «Доджа», я провела остаток утра, копаясь в материалах диска, недавно доставленного из архива. Его принесла одна из милых стажерок, и еще до того, как она дошла до моего стола, я поняла, где она работает; такие молодые стажерки, приписанные к архиву, выработали полную неуязвимость к валерьяновой привлекательности Эддисона, поскольку изначально чертовски боялись агента Альцеста. Со временем они осознавали, что ее не надо бояться, но когда покидали архив, уже в большинстве своем перерастали валерьяновую зависимость.