Андрей Кузечкин - Стеклянные стены

– Джесси Оуэнса? А почему не черные тогда? – полицейский рассмеялся, во всей красе показав свои уродливые зубы. – Ладно, чемпионы. Я по-быстрому салон осмотрю, не возражаете?

Он мельком заглянул под сиденья, козырнул и вышел. Автобус тронулся.

– Наставник, вы солгали… – решился вдруг сказать юноша.

– Да, я солгал, – спокойно подтвердил наставник. – Я за вас отвечаю. Если с вами что-то случится – испачкаю эссенцию гораздо сильнее, чем если просто солгу.

Юноша и девушка, кажется, нашли это объяснение логичным и исчерпывающим. Да и я тоже. Меня другое заинтересовало.

Наставник произнес всего одну фразу, но на секунду его тон стал таким, какого я никогда не слышала: слегка заискивающим, угодливым. Наставник умел общаться с пачкунами и умел врать. Значит, он делал это много раз. Много раз пачкал свою эссенцию.

Дальше ехали без происшествий.

Новое место вновь мало чем отличалось от предыдущего – разве что тем, что комнаты были не на десять, а на четыре койко-места. И фабрики здесь никакой не было. Работать нам вообще не приходилось. Зато учебы стало в два раза больше.

Упор теперь был на психологию. А конкретно – на психологию пачкунов. Главное, что мы должны были понять: пачкуны живут вопреки всякой логике. Пачкуны очень любят себя, при этом травятся алкоголем, никотином, наркотиками, неправильным питанием, пренебрегают спортом. Пачкуны пользуются достижениями науки, при этом почти все принадлежат к мистическим религиозным культам. Пачкуны работают там, где не хотят работать, общаются с теми, с кем не хотят общаться. Вся жизнь пачкуна – это насилие, страхи, суеверия, болезни. Пачкуны очень зависимы от чувств, привязанностей, эмоций. Пачкуны убивают друг друга… И так далее.

Нам вновь показали несколько художественных фильмов, уже не про войну. Мне больше всего понравился фильм «Титаник», но у меня хватило ума не показать, что понравился – для нас это было учебное пособие. Наставник сперва обратил наше внимание на классовое расслоение у пачкунов: те, у кого мало денег, – люди второго сорта. Потом – на то, что в минуты опасности пачкуны превращаются в опасных животных, которые дрожат за свою шкуру, тогда как человек с чистой эссенцией не боится смерти, зная, что сможет возродиться. Еще отметил, что героиня могла бы подвинуться на доске, чтобы герой, с которым у нее была связь, спасся вместе с ней, но она не пожелала этого сделать, и герой замерз в воде и утонул. Остальные нарушения логики мы должны были самостоятельно записать после фильма. Я вспомнила примерно пятнадцать.

Кстати, о связи. У нас начались уроки полового воспитания, их проводили отдельно для юношей и девушек. Нам стали понемногу внушать, что связь с целью деторождения не портит эссенцию, особенно если у обоих партнеров она и так чистая.

Когда мы стали старше – услышали новый тезис: некоторым людям – а именно мыслителям – связь нужна для нормального функционирования мозга, для расслабления и получения жизненной энергии. Мыслители – самые важные люди разума, это они обнаружили существование эссенции, создали лаборатории, где возрождают людей, придумали наши базы, нашу униформу, наш распорядок дня, написали для нас учебники, сняли обучающие фильмы… Никто из нас еще не видел живого мыслителя, но нам пообещали, что однажды мы их увидим.

Так и произошло. Когда я стала еще старше, мне устроили встречу с мыслителем по имени Сатурн. Инструктаж был коротким: мне объяснили, что быть полезной мыслителю – большая честь для меня, что мне нужно будет расслабиться и закрыть глаза, а несильная боль – это нормально. Боль оказалась довольно сильной. Сатурн крепко держал меня за запястья, щекотал мое лицо бородой и тяжело дышал. Все, что осталось в памяти от той встречи, – больно внизу, щекотно вверху.

Мы встречались еще несколько раз. Тем временем я приближалась к заветному статусу координатора. Мне разрешили не брить голову наголо, плюс кормить стали лучше – порции стали больше. Все это объясняли так, что мне вскоре придется работать с пачкунами напрямую. Возможно, даже на одной из баз в черте какого-нибудь города. И я даже смогу выходить… за стены! А значит, мне надо выглядеть похожей на пачкунов – они не станут доверять бритоголовой и излишне худой, по их меркам, девушке.

Потом Сатурн предложил мне стать его женой. Мыслители имеют право вступать в брак. Жена мыслителя – это совсем не то, что девушка, с которой мыслители «расслабляются». Это – особый статус. Но о внешнем мире придется забыть. Особенно после того, как подаришь мужу потомство.

И представьте себе: брак у нас – дело добровольное. Девушка имеет право отказаться, если считает, что может принести пользу в иной ипостаси. Сейчас я понимаю, почему так. Если меня захотят отыметь – отымеют и без моего согласия. Другое дело – когда предлагают брак, это значит – от меня хотят детей. А чтобы стать матерью, нужно искреннее желание. У меня этого желания не было, и я отказалась. Сатурн расстроился. Потом он еще несколько раз вступал со мной в связь и после этого каждый раз предлагал мне стать его женой, расписывал все преимущества и привилегии. Но не давил на меня, за что ему спасибо.

Очень хочу рассказать что-то еще о своей жизни за стенами, но сейчас я понимаю, что рассказать особенно нечего. Перейду к самой сути.

Меня в очередной раз перебросили на другую базу. Досрочно, даже не успели переоформить. Мыслитель Сатурн решил, что нам, координаторам нынешним и будущим, необходимо встретиться с одним из психологов-пачкунов. Все логично: лучшие знатоки менталитета пачкунов – сами пачкуны. Еще он сказал мне по секрету, что знает этого психолога лично и что он скоро станет одним из нас.

Я была на лекциях этого психолога. Он, кажется, не понимал, где находится. А я не слушала его, только смотрела. У меня бы язык не повернулся назвать его пачкуном. Он был ухоженным, приветливым, жизнерадостным. Полноват, быть может, но его это не портило.

Возникла шальная мысль: когда он будет уезжать – залезть к нему в автомобиль, спрятаться, затаиться… Пусть увезет меня! Но я сразу же поняла, что это нонсенс. В автомобиле не спрячешься, но дело даже не в этом – а в том, что его отсюда не выпустят. С базы выхода нет. Войти может любой. Выйти – только человек с особым статусом. Мыслитель или около того.

Я говорила с человеком из команды психолога. Даже намекнула ему, что им лучше отсюда уезжать. Хотя и понимала, что им не удастся.

Но им удалось.

Это случилось во время дневного Резонанса. Все было как обычно: я стояла среди остальных, закрыв глаза. Вдруг раздались крики, меня толкнули, я упала на асфальт. Услышала звук, похожий на взрыв, как в фильмах про войну. Открыла глаза и увидела пролом в стене.