Джинн Райан - Харизма

Ладно, я-то вправе. Потому что я знаю, что эти слова – чушь собачья. Но я не могу заявить об этом, потому что я не рассказывала о своих новообретенных способностях читать лица никому, кроме Шейна. Зачем еще сильнее пугать людей, которых любишь, или, что еще хуже, заставлять их смущаться, когда ты рядом? Я крепко стискиваю руки.

– Просто хотела убедиться, что мы не пропустили ничего важного.

Мама говорит:

– Мы все хотели бы, дорогая. В «Nova Genetics» и в CDC [10]исследователи неустанно работают над лекарством. И на них мы должны возложить все надежды.

Я отчетливо улавливаю мамины эмоции. Она отчаянно пытается поверить в науку, которая может подарить мне исцеление. И ей приходится справляться с гневом, обращенным на доктора Стернфилд.

Только ради нее я говорю:

– Ладно.

Но мой собственный гнев только разгорается с новой силой. Нарезая болгарский перец, я все сильнее утверждаюсь в мысли, что мне надо обязательно поговорить с мамой доктора Стернфилд и выяснить, что же она скрывает. Не исключено, что доктор Стернфилд оставила важные данные, а ее мать скрывает их, чтобы не дать другим еще сильнее очернить память ее дочери? А может, эти данные продадут на секретном аукционе тому, кто больше заплатит, например новостному агентству или фармацевтической компании? Ладно, это уж слишком натянуто, но, чтобы разгадать эту тайну, я должна узнать все, что смогу, о женщине, которая разрушила так много жизней.

Но заниматься этим сейчас нет времени. Мама призналась, что она попросила Эви позвать «гостей». Джек, Сэмми и я заняты расстановкой тарелок, кружек и салфеток, когда звенит дверной звонок.

Мама впускает в комнату Эбби и нескольких девочек из команды по плаванию. Эви входит сразу следом за ними, вместе с Рэйфом. Их намного меньше, чем было приглашено, но намного больше, чем я ожидала. Мои гости принесли цветы и еду, но их лица искажены тревогой.

Я не хочу испытывать дружбу, предлагая им объятия. Эви становится исключением и обнимает меня первой, а остальные смотрят на нас, вытаращив глаза. Слава богу, что на свете есть Эви.

Мы собираемся в моей гостиной, и вскоре уже болтаем и шутим, как будто я вовсе не больна, и возможно, смертельно. На самом деле у них миллион вопросов о моем пребывании в больнице и о других детях, чьи имена появлялись в новостях, в особенности о Шейне. Конечно, все держатся от меня дальше расстояния вытянутой руки, но их притягивает то, что я могу рассказать. Это странно. Пожалуй, странно – это подходящее слово для описания моей жизни в последнее время.

Я восседаю на диване, как королева, и рассказываю свою историю. Они прислушиваются к каждому моему слову. И это хотя бы доставляет мне удовольствие.

Мама все время занята чем-то на кухне и отмахивается от всех, кто пытается ей помочь.

– Просто развлекайтесь, ребята.

Каждый раз, когда я смотрю в ее сторону, она широко улыбается. С грустью я понимаю, что именно такое мероприятие она мечтала для меня устроить – в совершенно других обстоятельствах. И напряжение, которое я замечаю в ее взгляде, говорит мне, что ее страх за мое здоровье ни на секунду не покидает ее мысли.

Снова звенит дверной звонок. Я тут же вскакиваю и успеваю к двери раньше мамы. На крыльце топчется худой паренек в черной толстовке с изображением скелета на рукаве. Он криво улыбается:

– Мы слышали, тут все веселье собралось.

В отличие от моих друзей, он наклоняется вперед, будто хочет личного и близкого общения.

Я высовываюсь из двери:

– Вообще-то, только для своих.

Он ухмыляется – так, что мне хочется принять душ – и достает пачку пива, шесть банок.

– Мы не с пустыми руками.

– Может, как-нибудь в другой раз?

Как-нибудь в другой жизни.

Он подмигивает.

– Ловлю тебя на слове, красавица.

Я захлопываю дверь и запираю ее. Бррр, странно.

– Эй, давай выйдем на задний двор, – зовет Эбби.

Свежий воздух – это прекрасно, даже если там водятся репортеры. Пожалуй, если мы покажем им, что жизнь идет своим чередом, им станет скучно и они оставят меня в покое. Может быть.

Мы собираемся во дворе и пытаемся не обращать внимания на камеры и лица, которые тут же высовываются из-за живой изгороди. Поскольку я живу на углу, у них хороший обзор.

Эви совершенно невозмутима. Она снимает футболку, демонстрируя вишнево-красный верх своего бикини.

– Все взяли с собой купальники, как я просила, да? Время устроить супергорку для Сэмми.

Сэмми, который так и остался в плавках после нашей неудачной поездки в бассейн, радостно вскрикивает, раскатывая огромный пластиковый мат и подсоединяя его к водопроводному шлангу. Что ж, если нас не пускают в бассейн, это не значит, что мы не сможем повеселиться в воде. Еще один способ продемонстрировать репортерам, что Эйслин живет нормальной жизнью.

Через несколько минут все уже готовы съезжать с горки, но они ждут, что я сделаю это первой. Я разбегаюсь с дальнего конца двора и, молясь богам водных развлечений, плюхаюсь на мат. Проскользив до конца, я со смехом встаю.

Я стою там, ожидая, кто прокатится следующим, но никто не двигается с места. Они что, боятся, что теперь горка стала заразной? Мои внутренности сжимаются в тяжелый ком.

Сэмми кричит:

– Курицы-трусихи! Он нырком бросается на горку и проносится по ней.

Кажется, после этого все расслабляются. Эми и Джек следуют за ним, а потом подключаются и остальные. Мы катаемся по очереди, пробуя каждую позу и каждый боевой клич, который только можем придумать. Да, завтра мои ушибы будут болеть, но это далеко не худший способ их приобрести.

Я чувствую, как волна тепла охватывает меня, и я рада, что снова могу наслаждаться лучами солнца. Если бы только Хлоя и остальные, оставшиеся в госпитале, могли проснуться и присоединиться к нам.

Мы катаемся, пока не обнаруживаем, что с нас стерся весь солнцезащитный крем, а потом катаемся еще немного. Каждый раз, когда Джек оказывается достаточно близко, чтобы проскользнуть мимо меня, я чувствую, какая у него теплая и гладкая кожа. Господи.

Как раз в тот момент, когда я начинаю бояться, что потеряю сознание от избытка феромонов, мама кричит нам, что бургеры готовы. Мы вытираемся насухо и разбираем тарелки с едой. Мама превзошла себя. Я стараюсь не слишком задумываться о том, сколько все это стоило и сколько удачных заказов она пропустила, пока я была в больнице.

Когда солнце скрывается за горизонтом, друзья начинают расходиться, как будто это был самый обычный пикник в самый обычный день с самой обычной девушкой. За исключением репортеров, которые допрашивают каждого гостя на выходе из моего дома. Все улыбаются и что-то болтают в микрофон – надеюсь, что заступаются за меня перед камерой.