Нельсон Демилль - Реки Вавилона

Ласков повернулся и вышел.

Премьер-министр подождал, пока за Ласковом и Талманом закрылась дверь.

— Не знаю, откуда Ласков получил свою информацию, и, как вы только что мне напомнили, мы не знаем, откуда свою информацию получил Хайм Мазар. Но если Мазар прав насчет американского военно-воздушного атташе Ричардсона, то тогда, пожалуй, за американцами большой должок. — Он посмотрел на цветную фотографию на стене — подарок американцев. — Да, мы можем попросить их специально выслать разведывательный самолет «Хокай» в район Вавилона. А потом посмотрим, прав ли Ласков. — Премьер-министр отхлебнул кофе. — Очевидно, какой-то ангел или другое небесное существо нашептывает в уши определенным людям. Кто-нибудь из вас получал хоть какую-нибудь разведывательную информацию подобным образом? Нет? Что ж, значит, мы не входим в число избранных. Дамы и господа, объявляю десятиминутный перерыв.

Шерхи обрушился на Вавилон, принеся с собой тонны пыли и песка. Траншеи и окопы, с таким трудом отрытые в глине, были засыпаны в течение нескольких минут. Ямы-ловушки тоже засыпало, средства раннего обнаружения разнесло ветром. Засыпало и яму, где находились оставшиеся банки и бутылки с «коктейлем Молотова», повырывало из земли алюминиевые солнечные отражатели. Разметало пальмовые ветви на крыше загона, и песок посыпался на раненых. Люди заворачивали оружие в пластиковые мешки или тряпки, чтобы уберечь его от засорения, мужчины и женщины заматывали одеждой лица, как бедуины в пустыне, и, согнувшись, брели под пыльным ветром.

Только «Конкорд» стоял прямо, как бы демонстрируя свое пренебрежение к ветру и то же самое высокомерное равнодушие, которое выказывал с самого начала свалившейся на него беды. Ветер свистел сквозь ободранную обшивку, нанося внутрь песок и пыль.

Хоснер и Бург проведали раненых, поговорили с раввином и Бет Абрамс. Левин объяснил, что большинство раненых чувствуют себя нормально, но инфекция и прочие осложнения погубят их, если они в ближайшее время не получат надлежащей медицинской помощи.

Выйдя из загона, Хоснер и Бург снова пошли обходить периметр. Бург крикнул Хоснеру:

— Я знаю арабов. Они посчитают этот ветер предзнаменованием успешной атаки.

— Лучше бы они приняли его за знак свыше убраться отсюда, — крикнул в ответ Хоснер. Он посмотрел на небо. Луна стояла почти в зените, скоро она начнет заходить. Облака пыли почти поглотили лунный свет, иногда пыль поднималась настолько высоко, что закрывала и луну. В такие моменты на вершине холма на несколько секунд воцарялась полная темнота. Посмотрев на восточный склон, Хоснер подумал, что в этих условиях ашбалы могут приблизиться к обороне на десять метров, и никто не увидит и не услышит их.

Бург прикрыл футболкой лицо.

— Если даже свершится чудо и кто-то узнает, где мы, в таких условиях невозможно будет провести операцию по нашему освобождению.

Но Хоснера больше волновала проблема того, что арабы могут застать их врасплох.

— Если мы не выставим передовые посты наблюдения и подслушивания, то можем не заметить начало атаки.

— Но это самоубийство — посылать кого-либо на склон.

«Странно чувствуешь себя, когда приходится делить с кем-то власть, — подумал Хоснер. — Даже не странно… а, скорее, противно».

— Ты опять за свое, фельдмаршал. Я все равно пошлю на склон хотя бы одного человека, мужчину или женщину. Могу пойти и сам.

Бург подумал, что это не такая уж плохая идея, но промолчал.

Когда они повернули на запад, ветер с такой силой ударил им в спины, что они с трудом сдерживались, чтобы не побежать. На первой позиции, к которой они подошли, Хоснер и Бург обнаружили в окопе нечто похожее на двух спящих женщин. Они были укрыты голубым фирменным одеялом «Эль Аль», а песок засыпал и одеяло, и их частично приоткрытые руки и ноги.

Хоснер посмотрел вниз на две неподвижные фигуры. Вероятность того, что ашбалы атакуют западный склон, была очень мала, возможно, на этом склоне вообще не осталось ни одного араба. А даже если и остались, то разве смогли бы они подняться по нему в такой ветер? Но это не имело значения. Как только Хоснер увидел две спящие фигуры, сердце его заколотилось. Во время своих обходов линии обороны он рассчитывал, что ни в коем случае не застанет часовых спящими. Сон, естественный и невинный в гражданской жизни, считался главным преступлением часового, наверное, во всех армиях мира.

Хоснер присел на корточки возле спящих фигур и кашлянул. Он надеялся, что они тут же вскочат, тогда у них был шанс отделаться легким наказанием, но женщины никак не отреагировали на его присутствие. Хоснер почувствовал, что Бург внимательно наблюдает за ним. Да, женщины, без сомнения, крепко спали. Он протянул руку и отдернул одеяло. Эстер Аронсон. Хоснер сдернул одеяло со второй женщины. Мириам.

Одна из этих женщин должна была дежурить, а другая спать на законном основании. Одной из них предстояло остаться в живых и разделить участь всех защитников холма. А вот вторую могут расстрелять в течение часа.

— Мириам, — позвал Хоснер, но ни одна из фигур не шевельнулась.

Из-за спины подошел Бург и тоже присел на корточки. Он осторожно забрал автомат, лежавший рядом с женщинами. Хоснер знал, что это установленная военная процедура, положение женщин ухудшалось с каждой минутой.

Хоснер внимательно посмотрел на Бурга, но его лицо приняло непроницаемое выражение. Может, он не хочет поднимать скандал? Хоснер спросил себя, стал ли бы он сам поднимать скандал, если бы совершал обход один, как делал обычно. Конечно, не стал бы. Он потряс Мириам за плечо.

— Мириам. — У него задрожали руки. — Мириам! — Внезапно он разозлился. Разозлился за то, что попал в такое глупое положение, за то, что судьба поставила его перед очередной необходимостью выбора. — Мириам, черт бы тебя побрал!

Она быстро села.

— Ох!

Бург приблизился и схватил ее за руку.

— Какие у тебя часы дежурства? — требовательным тоном спросил он.

Мириам еще окончательно не проснулась.

— Что? Ох! Часы дежурства. С полуночи до двух и с четырех до рассвета. А что? — Она в недоумении огляделась, увидела Хоснера, потом спящую рядом с ней Эстер Аронсон. И все поняла.

Бург быстро взглянул на часы, они показывали четверть первого.

— Эстер Аронсон разбудила вас на дежурство? — громко спросил он. — Ну?

Мириам уставилась на Хоснера, но он отвернулся.

— Разбудила? — повторил Бург, тряся Мириам за руку.

— Да.

— Тогда я арестовываю вас за сон на посту. Должен предупредить, что это очень серьезное преступление, госпожа Бернштейн.

Мириам поднялась, пошатываясь от ветра. Ее волосы и одежда были в беспорядке, лицо в песке.