Джонатан Келлерман - Дочь убийцы

Проститутка подошла к пассажирской дверце «Приуса». Никакого разговора – просто села в машину. Не прошло и десяти минут, как она вышла и побрела прочь, вытирая рот рукой.

Лару быстро развернулся и уехал, не дожидаясь, когда девица уйдет.

Оставив машину перед большим кирпичным домом, Дион обогнул его слева и скрылся за массивным темным строением.

Грейс подождала, пока все стихло, и последовала за ним. У дома подъездная дорожка расширялась – потрескавшийся асфальт шириной в полторы машины вел на просторный задний двор, заросший деревьями. Тыльная сторона особняка была такой же темной, как фасад, – создавалось впечатление, что дома никого нет.

Но за толстыми ветвями сосен и секвой, за буйно разросшимися кустами мерцал слабый свет.

Где-то в глубине участка. Там было еще одно строение.

Блейдс вспомнила заявку на реконструкцию дома Краусса.

…замена… водоотводных лотков… гаражной пристройки.

Сооружение, где раньше держали автомобили, объясняло ширину подъездной дорожки, но теперь гараж был почти полностью скрыт зелеными насаждениями.

И все же этот свет… Грейс замерла, услышав, как над ней со скрипом открылось окно второго этажа.

До нее донеслись голоса: мужчина кричал на женщину.

Он уехал из дома, снял проститутку, вернулся – и в чем-то обвиняет жену?

Еще один звук: громкий шлепок. Потом мужской смех, за которым последовал долгий, театральный зевок.

Ты меня достала.

Снова поскрипывание – окно распахнулось шире.

Его милость любит свежий воздух.

Блейдс стояла, не шевелясь и сдерживая дыхание. Интересно, почему в гараже оставили свет, если Лару и его семейство в доме?

Долгое время ничего не происходило.

Потом из открытого окна донесся храп.

Грейс поспешила убраться оттуда.

Для следующей ночной вылазки она тщательно подготовилась.

Черная хлопковая футболка, черные джинсы стретч, черные бесшумные кроссовки, куртка с большими карманами.

В один верхний карман Блейдс положила резиновые перчатки, купленные в аптеке на Телеграф-авеню, в другой – черную лыжную маску с отверстиями для глаз. Нижние карманы также не остались пустыми.

Проехав по безмолвным улицам Беркли, женщина оставила машину в четырех кварталах от дома. Риск так увеличивался – до внедорожника долго добираться. Но зато машину не увидят соседи, и это преимущество перевешивало.

По возможности держась в тени, Грейс пешком дошла до Эйвелина-стрит. На улице никого не было, даже бродячих кошек. Она добралась до тупика и стала наблюдать.

Оба «Приуса» стояли на подъездной дорожке. То же тусклое освещение хаотично разбросанными низковольтными светильниками.

Выждав полчаса, в течение которых ничего не происходило, Блейдс надела маску и перчатки и проскользнула на участок. Остановилась, еще раз прислушалась и пошла дальше. Потом еще раз.

Как и вчера, обогнуть дом не составило труда. Как и вчера, свет в окнах, выходящих во двор, не горел. Окно, которое открывал Лару, было закрыто.

В глубине участка опять мерцал свет. Достаточно яркий, чтобы можно было рассмотреть остатки былого великолепия.

Утоптанная земля на месте лужаек, пустые клумбы, разделенные на шестиугольники и круги раскрошившимся кирпичным бордюром, декоративный самшит с проплешинами и засохшие деревья, превратившиеся в труху и уступившие место настырным конкурентам, по большей части кедрам, ветки которых свисали до земли.

Грейс продвигалась вперед, время от времени останавливаясь и оглядываясь. Медленно, но спешить ей было некуда. Приблизившись к гаражу, она увидела, что диагональные ветки, скрывавшие фасад, были редкими, и через них просвечивало все строение.

Оно было раза в два больше стандартного гаража, с черепичной крышей, вдоль нижней половины которой тянулся кирпичный бордюр. Верхняя его часть представляла собой панели из витражного стекла. Скорее оранжерея, чем гараж. Вид изнутри подтверждал эту догадку: на покосившихся деревянных стеллажах – ряды керамических горшков, в которых давно уже не было растений. Неровный цементный пол усеян черепками.

Основная часть окон была засижена мухами, испачкана птичьим пометом или просто покрыта пылью. Но стекло на двери вымыли, и через него Грейс увидела все.

Лили лежала на животе на выкрашенном зеленой краской садовом столе, лицом к двери.

Бесформенное черное платье задрано выше талии. Обе руки свисают со стола.

Уголки губ опущены, но лицо ничего не выражает.

Сзади над ней нависал Уолтер Спорн. Его бедра ритмично двигались.

Судя по его позе, это был не вагинальный секс. На Спорне была лишь черная футболка, и его кожа цветом и внешним видом напоминала холодное сало. Брюки, носки и туфли грудой валялись в углу.

Комнату освещала люстра на шесть ламп, три из которых отсутствовали.

Глаза Уолтера были зажмурены, а жирное лицо искажено, словно от ярости. Стол раскачивался. Лицо Лили оставалось бесстрастным, как у надувной резиновой игрушки.

Спорн начал шлепать ее по ягодицам, достаточно сильно, так что те покраснели, а потом схватил ее за волосы и дернул – голова женщины откинулась назад. Каждое его движение было резким, быстрым и грубым. Уголки губ Лили оставались опущенными, лицо – безразличным.

Покорность.

Грейс задумалась, что делать дальше, но в это время Уолтер отпустил волосы Лили и с силой оттолкнул ее голову, так что она ударилась о стол. Огромная ладонь сомкнулась на горле женщины, и что-то поменялось в ее безжизненных глазах.

Они расширились и заблестели. Страх.

Потом снова пустота.

Капитуляция.

Затаив дыхание, Блейдс сунула руку в правый нижний карман куртки. Вторая рука Спорна принялась молотить по ягодицам Лили с такой силой, что звук был слышен сквозь стекло.

Психотерапевт толкнула дверь, почувствовала, что та поддается, и прыгнула вперед. Мужчина ничего не заметил – этому помешали зажмуренные глаза и хриплый смех, вырывавшийся из его горла.

Лили увидела Грейс. Ее глаза широко раскрылись. Губы сложились в удивленный овал.

Она добровольный участник? Доктор надеялась, что нет.

Нет. Бедняжка кивала ей. Ободряла. А потом глаза Лили снова наполнились страхом – пальцы Спорна сильнее стиснули ее горло. Язык высунулся у нее изо рта, губы набухли, глаза закатились.

Грейс бросилась к ней, сжимая в руке «Глок». Уолтер все еще не видел ее, погруженный в свой садистский экстаз. Но потом нога Блейдс задела что-то на полу – осколок керамики, который покатился по цементу, дребезжа, как барабан со струной.

Глаза Спорна открылись, и в них вспыхнула ярость. Он оскалился.

Не просто свинья, а дикий кабан, коварный и жестокий.