Джонатан Келлерман - Дочь убийцы

Переделка включала «сейсмическое переоснащение». Не слишком удачная ирония.

Доктор Блейдс перешла улицу и углубилась в сквер. Всего три скамейки: на двух, под деревьями, дремали бездомные, а с третьей, незанятой, открывался вид на строительную площадку.

Она села, спряталась за газетами и принялась наблюдать. Безрезультатно.

Прошел почти час, и Грейс уже собралась уходить, чтобы вернуться ближе к вечеру, когда за ее спиной послышался голос:

– Поможете другу?

Врач медленно повернулась. Стоявший позади скамейки человек был бедно одет, а лицо его имело оттенок мяса с кровью – верный признак жизни на улице.

Он протягивал руку, но не просительно. Не похож на того пьяницу, который получил от нее доллар вчера вечером.

Этот попрошайка был гораздо ниже ростом, не больше метра шестидесяти, немного сутулый, с пушистыми седыми усами, редкими длинными бакенбардами, тоже седыми, и затянутым мутной пленкой левым глазом.

Грейс протянула ему доллар.

Он посмотрел на купюру.

– Премного благодарен, дочка, но этого даже не хватит, чтобы купить кофе в этом городе любителей поесть.

Психотерапевт попыталась смутить его взглядом. Он улыбнулся и исполнил танцевальное па. Подмигнул здоровым глазом. На удивление живым, цвета ясного неба над Малибу. При внимательном рассмотрении выяснилось, что его потрепанная, мешковатая одежда когда-то была качественной и дорогой: серая куртка из ткани в «елочку», коричневый жилет из шетландской шерсти, белая рубашка с тисненым узором и саржевые брюки оливкового цвета, отвороты которых волочились по земле. И никакого перегара.

Чистые руки.

Бродяга прервал танец.

– Не впечатляет? Любите танго? – Он низко поклонился и подхватил воображаемую партнершу. Грейс невольно улыбнулась. Первый человек, который ее развлек с тех пор, как… За долгое время.

Она дала ему десять долларов.

– Вот как! – воскликнул он. – За это я принесу кофе нам обоим.

– Нет, спасибо, угощайтесь сами.

Мужчина низко поклонился:

– Спасибо, дочка.

Блейдс посмотрела ему вслед и решила еще немного посидеть на скамье. Как будто старый бродяга прибавил ей сил.

Еще через тридцать пять минут, в течение которых ничего не произошло, она сложила газеты и проверила, что «Глок» в сумке лежит удобно, но тут вернулся маленький мистер Одноглазый и что-то протянул ей.

Свежеиспеченный круассан с восхитительным запахом. Аккуратно лежащий на вощеной бумаге в картонной коробочке. Какая-то чешская кондитерская.

– Спасибо, но я вправду не голодна, – попыталась отказаться Грейс.

– Ничего, – сказал бродяга. – Потом съедите.

– Все нормально, ешьте. – Она наклонилась, собираясь встать.

– Почему вы изучаете эту дыру? – спросил старик.

– Какую дыру?

Он указал на полуразрушенное здание.

– Пустая трата денег, афера, спектакль, в котором муниципалитету отведена роль дойной коровы. Вы наблюдали за ним все время, сколько тут сидите. Или я ошибаюсь?

– Так это мошенничество, да?

– Можно? – Бездомный указал на скамью.

Грейс пожала плечами.

– Не слишком гостеприимно, – сказал маленький старик. – Но беднякам выбирать не приходится.

Он сел на скамью как можно дальше от Блейдс и принялся за круассан, аккуратно кусая и все время смахивая крошки.

Привередливый бродяга. Туфли у него были поношенные, с перфорированным носком, много раз чиненные.

Закончив есть, он спросил:

– На чем специализировались? Учились в колледже?

– Да.

– Здесь?

– Нет.

– Что изучали?

Какой смысл лгать?

– Психологию, – ответила женщина.

– Тогда вы знаете о синапсе Хебба и Фридрихе Августе фон Хайеке.

Грейс покачала головой.

– Современная молодежь. – Одноглазый рассмеялся. – Если б я сказал тебе, что изучал экономику у Хайека [20], ты бы мне не поверила, так что нет смысла зря тратить слова.

– Почему я не должна вам верить?

– Так вот, именно так и было, дочка, – с улыбкой сказал бродяга. Он явно настроился на монолог. – Мне не мешал его акцент – Фридриха Великого. В отличие от остальных. Попробуй опровергнуть этот факт, дочка, и ты проиграешь, я говорю тебе чистую правду. Ты можешь юлить насчет своего предполагаемого образования, но мне скрывать нечего. Я учился среди вихря эклектики в Лос-Анджелесе, в шестидесятые, до того, как Лири и Ланг [21]сделали безумие социально приемлемым. – Мужчина постучал себя по голове. – Я родился слишком рано; к тому времени они уже разговаривали со мной здесь, заставляя игнорировать их. Я подолгу обходился без еды и воды, целый век провел без общества женщины, ходил по кампусу с бумажными пакетами на ногах и избегал «Книги перемен». Несмотря на полный шкаф галантереи и мать-англиканку. Тем не менее я учил социологию.

Замолчав, бездомный стал ждать ответа. Грейс тоже молчала.

– Ну как же, – наконец снова заговорил ее собеседник. – Окла . Пальмы и педагогика?

Доктор удивленно посмотрела на него.

Одноглазый разочарованно вздохнул.

– Окла? Второй кампус? До того как это место стало Кула.

Блейдс не сразу догадалась, что это значит.

– Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, – предположила она.

– Наконец-то! Дебри Вествуда, до того как их захватили хиппи и вольнодумцы. До того как все начали говорить о социальной справедливости, но никто ничего не делал для ее достижения. Скорее так называемой справедливости. Или следует говорить о южнокалифорнийской справедливости, и мы будем знать, что речь идет о нравственности лицемерных киномагнатов.

Морщинистая рука бродяги вытянулась в сторону строительной площадки:

– Вот пример. «Зеленые». Ха. Как сопли, – добавил он.

– Вы не одобряете?

– Кто я такой, чтобы одобрять, дочка? Жребий брошен.

– Проект.

Мужчина подвинулся ближе к Грейс и стряхнул несуществующие крошки.

– В основе этого безобразия – лицемерие, лживость и двуличие. Прошлый владелец этой ничем не примечательной кучи мусора был злодеем, и он, слава богу, умер, но, к сожалению, оставил после себя злодея следующего поколения, который разглагольствует о социальной справедливости и подмазывает… хм… прогрессивных политиков. Старо как мир, правда? Калигула, Путин, Аарон Берр или любой член городского совета Чикаго.

– Политика развращает…

– Представь, дочка: ты наследуешь жалкую груду кирпичей. Что ты будешь с ней делать? Ага… Дай-ка подумать… Знаю, давай продадим ее городу по завышенной цене, а потом предложим «зеленый», как сопли, проект, чтобы построить кабинеты для бюрократов и заработать репутацию благодетеля.

Грейс насторожилась.

– Одним выстрелом – двух зайцев, да? Не похоже, чтобы работа там кипела, – заметила она.