Линвуд Баркли - Двадцать три

Так что я непременно должен повидаться с Виктором Руни.

Но ко времени, когда я закончил все дела в доме Финли, вдруг почувствовал, что страшно устал. Я еле ворочался, голова раскалывалась от боли, ноги ныли. Мне нужна была хотя бы небольшая передышка, прежде чем смогу задать этому Руни хотя бы один вопрос.

И я поехал домой.

Войдя, прямо с порога, я услышал знакомые голоса. Но я уже понял, что Тревор здесь, увидел его фирменный фургон с надписью «Родниковые воды Финли», припаркованный у въезда. Они с Морин сидели за кухонным столом.

В воздухе витал невероятно аппетитный запах. Что-то готовилось в духовке. Лазанья, если не ошибаюсь. Они с восторженными криками отодвинули стулья и бросились мне навстречу. Морин обняла меня первой.

– Не знала, когда тебя ждать, – сказала она, – но на всякий случай решила приготовить кое-что вкусненькое.

Я крепко сжимал ее в объятиях. Рядом топтался Тревор, ждал своей очереди. Вот Морин меня отпустила, и сын крепко обнял меня, потом похлопал по спине.

– Привет, пап, – произнес он. И у всех возникло ощущение, что сегодня в какой-то момент мы могли друг друга потерять.

Думаю, мы радовались тому, что остались живы. Мы в полном порядке. Мы целы и вместе, в то время как во многих домах Промис-Фоллз горько оплакивают сейчас своих родных и близких.

– А мне так и не удалось найти Аманду Кройдон, – сказала Морин.

– Она объявилась, – сообщил я. По дороге к дому я включил радио послушать новости и узнал, что между ней и Рэнделом Финли разгорелся какой-то скандал, когда тот раздавал бесплатную воду горожанам.

– Не знал, что ты ее разыскиваешь, – заметил Тревор. – Я там был, видел, как она сцепилась с Рэнди. Записал все на смартфон, а потом ему вдруг позвонили из дома. У него вроде бы собака умерла.

На это я ответил, что дела обстоят значительно хуже, и рассказал о Джейн. Морин удрученно покачала головой.

– Теперь он наберет несколько очков, – прокомментировал Тревор. – Все это ему только на руку при избрании.

В ответ я заметил, что говорить об этом, пожалуй, еще рано. Тревор полез в холодильник, но я его остановил.

– Скоро должен опять уехать.

– Уверен? – поинтересовалась Морин. – Ты же не единственный коп в этом городе.

Я собрался с силами и выдавил улыбку:

– А вот насчет этого не уверен.

– Да ты до сих пор так и не отдышался после всей беготни, – заметила она.

– Что?

– Да, – кивнул Тревор. – Дышишь глубоко и словно урывками.

– Я в полном порядке. Просто устал, вот и все, – сказал я.

– Думаешь, только в этом дело? – спросила Морин. Натянула перчатки и принялась доставать лазанью из духовки.

– Просто уверен, – ответил я. Но они не ошибались, я действительно дышал неровно. Хватал воздух ртом большими глотками, затем медленно выпускал его.

Вымотался, что тут скажешь.

– На сегодня осталось еще одно дельце, – добавил я. – Ну а потом вернусь домой и впаду в кому часов эдак на восемь.

Морин наполнила три тарелки. Сбоку разместила миску с салатом. Тревор проглотил свою порцию за несколько секунд. Я старался от него не отстать. Но где-то на середине вдруг отложил вилку.

– Что такое? – встревожилась Морин.

– Да ничего. Просто голова немного закружилась, – усмехнулся я. – Думаю, вся кровь отлила в желудок, а остальные органы остались ни с чем.

Никто, кроме меня, не смеялся.

– Нет, правда, я отлично себя чувствую. – Мне хотелось сменить тему разговора, и я обратился к Тревору: – Слышал, ваши ребята раздали сегодня тысячи упаковок с водой.

– Да, было дело.

– Должно быть, приятное это ощущение – делать добрые дела.

Тревор пожал плечами:

– И да, и нет. То есть, я хотел сказать, это, конечно, хорошо и правильно – помогать людям, но некоторые из них вели себя просто безобразно. На каждую семью положено по одной упаковке, а кое-кто пытался вернуться и прихватить еще, чтобы им досталось побольше, ну ты понимаешь.

– Да.

– Ну и потом Финли устроил из всего этого настоящее шоу.

– Да, – повторил я.

– Он всеми силами старался привлечь внимание к своей персоне. Да, эта акция стоила ему целое состояние, но то была самая настоящая предвыборная самореклама, а она всегда обходится очень дорого, понимаешь?

Я кивнул.

– И весь день я думал: уж не он ли подстроил все это.

Морин так и застыла с ложкой в руке.

– О чем это ты?

Тут вмешался я:

– Знаешь, какое-то время я тоже так думал. Считал, что это он отравил воду, с тем чтобы потом ринуться на помощь горожанам. Но вдумайтесь: все это только ради того, чтобы стать мэром Промис-Фоллз? И потом, он не предпринял никаких мер, чтобы его жена не стала одной из жертв этой катастрофы. Как-то нелогично, вы не находите?

– Но мертвая жена купит ему еще больше голосов сочувствующих, – заметил Тревор.

– Ты говоришь просто ужасные вещи! – чуть ли не со слезами воскликнула Морин. – Никто бы так не поступил!

Я решил немного передохнуть и переварить обед, прежде чем снова выйти из дома. Мы перешли в гостиную, где я уселся в любимое свое кресло. Морин включила телевизор, чтобы послушать местные новости о ситуации в Промис-Фоллз, затем Тревор завладел пультом дистанционного управления и стал смотреть, что передают другие каналы.

Вся страна уже знала о Промис-Фоллз.

На одном из каналов началась новая передача под заголовком «Проклятие Промис-Фоллз». В нее включили материал о происшествии на стоянке перед кинотеатром, вспомнили о нераскрытом убийстве Оливии Фишер.

Чуть позже я вдруг почувствовал, как кто-то трясет меня за плечо.

– Барри, – окликнула Морин. – Барри…

Оказывается, я заснул.

– Черт, – я покачал головой. – И надолго я вырубился?

– Да все нормально. Не хотела тебя будить. Надо же человеку передохнуть.

– А сколько сейчас?

– Почти половина одиннадцатого, – ответила Морин. – Тревор просил за него попрощаться. Он тоже очень устал и уехал где-то с полчаса тому назад.

– Господи, – пробормотал я, выбираясь из кресла. – Мне же ехать надо!

Жена не стала со мной спорить. По опыту, нажитому за долгие годы, знала – это бесполезно.

Я надел пиджак, схватил ключи и выскочил из дома. И, только сев за руль и включив мотор, на минуту расслабился. Проснувшись и выбежав из дома так быстро, просто не успел обрести равновесия. Какая-то слабость, и голова немного кружилась.

Но в целом я в полном порядке.

Я направился к дому Виктора Руни. Приехал и увидел: дом целиком погружен во тьму, если не считать фонаря у входной двери.

Однако я все равно постучал в эту дверь. Громко.

– Она умерла.

Я обернулся. Неподалеку на тротуаре стоял мужчина, смотрел на меня.

– Простите? – сказал я.

– Женщина, которая жила здесь. Была одной из первых, кто умер сегодня утром.