Элизабет Хейтер - Похищенные

– Есть ли хоть какая-то возможность предположить, что это внутрисемейное дело, а не новое преступление Массовика-затейника? – спросил Томас.

– Мы проверяем информацию, – сказала Карли. – Родители жертвы развелись. Отец в суде яростно добивался опеки над дочерью, но ее отдали матери. Он мог подумать, что похищение Бриттани послужит для него хорошим прикрытием, и забрать дочь. Сейчас мы устанавливаем его местонахождение. Отчим настроен решительно – заявляет, что отец специально подбросил стишок, чтобы направить нас по ложному следу.

Копы дружно вздохнули с облегчением, и некоторые даже заулыбались было, но Карли добавила:

– Однако стишок очень похож по стилю на те, что нам уже известны. Так что причастность Массовика-затейника тут более вероятна.

– Профайлер прочитает текст и поделится с нами соображениями, – заявил Томас. – А пока мы с вами все равно должны исходить из предположения, что это дело рук того же похитителя.

– Что говорится в стишке? – спросил кто-то.

Томас достал из папки лист бумаги и положил его под крышку сканера.

– На этот раз автор использовал стихотворный размер «Шалтая-Болтая».

На большом экране за спиной шефа полиции возник скан стихотворения:

– Чокнутый ублюдок! – выпалил молодой коп, и офицеры постарше выразили ему свое одобрение, крепко сжав рукоятки дубинок.

Эвелин прочитала текст еще раз. Преступник снова намекал на то, что он заранее выбрал место похищения, и снова обращался к родителям. Его желание наказать их за то, что плохо присматривают за ребенком, стало сильнее за прошедшие восемнадцать лет, однако он по-прежнему считал, что помогает девочкам. Или же хотел, чтобы в это поверила полиция.

– Что известно о жертве? – Голос Джека прозвучал не так громко и требовательно, как обычно.

– Ее зовут Лорен Шей. Двенадцать лет. – Томас нажал кнопку на ремоуте, и лист бумаги на экране сменился фотографией девочки.

У Лорен была белая кожа, усеянная веснушками, короткие каштановые кудряшки и озорные светло-карие глаза. На снимке она улыбалась. Счастливая. Беззаботная. Окруженная любовью. Не знающая бед.

– Господи! – выдохнул коп, стоявший рядом с Эвелин. – Я давно дружу с ее отчимом! Не могу поверить, что это Лорен…

– Кто-нибудь из подозреваемых находился под наблюдением? – повторила Эвелин уже прозвучавший раньше вопрос Джека. Если Томас выполнил ее просьбу и приставил двух копов к Дарнелу, его можно будет исключить из списка.

Шеф полиции покачал головой:

– Мы не успели организовать наблюдение, Эвелин. За Дарнелом Конвеем никто не следил.

– Ну, по крайней мере, мы можем исключить Уиггинса, – сказал напарник Джека. – Он ведь в больнице.

– Уже нет, – вздохнул Томас. – Его вчера выписали. Мы выставили сегодня пост у его дома на несколько часов. Он никуда не выходил, и наблюдение сняли, потому что нам не хватает людей.

Шеф полиции замолчал, не упомянув о том, что полицейские, следившие за Уиггинсом, были отправлены опрашивать других подозреваемых, на которых указала Эвелин.

Черт! Что это, совпадение? Или Уолтер Уиггинс оказался более смелым и изобретательным, чем она предполагала?

– Я хочу поговорить с Уиггинсом, – заявил Джек, и по тону было ясно, что это не просьба.

Томас вопросительно посмотрел на Эвелин. Та кивнула:

– Я поеду с Джеком.

– О'кей. – Шеф полиции оглядел собравшихся. – А нам нужно еще раз проверить списки добровольцев из поисковых отрядов. Они весь день прочесывали город, и мать Лорен видела много людей вокруг своего дома. К тому времени, когда украли девочку, большинство уже разошлись, но нельзя исключать, что кто-то подобрался к ней именно под видом добровольца.

Томас был прав. Эвелин с самого начала предполагала, что похититель присоединится к поисковым отрядам, чтобы сделать вид, будто он первым нашел жертву. Но воспользоваться таким прикрытием, чтобы заполучить еще одну девочку… это могло бы еще больше потешить его самолюбие.

– Норин! – позвал Томас, и его административная помощница выступила вперед.

Норин Эббот шла к экрану, крепко сцепив руки перед собой. Эвелин несколько раз видела в участке эту девушку лет двадцати пяти, с темными волосами до плеч. Она носила длинные юбки и строгие блузки, казалась болезненно застенчивой и вечно смотрела в пол. Вероятно, ей гораздо комфортнее было работать в уголке за компьютером, чем что-то говорить перед шумной толпой полицейских. Но ее здесь, похоже, уважали, потому что копы сразу притихли, когда она встала рядом с Томасом.

– Норин записала имена всех добровольцев. В ее списке есть каждый, кто принимает участие в поисках.

– И каждого я проверила, – подхватила Норин. – У нескольких добровольцев криминальное прошлое, но ничего связанного с детьми. – Она неуверенно посмотрела на шефа, словно спрашивала, нужно ли ей добавить что-то еще.

Эвелин услышанное не удивило. И хотя Уолтер Уиггинс теперь вызывал больше подозрений, она по-прежнему не думала, что у похитителя может быть судимость – по крайней мере, не за киднеппинг или педофилию.

Она также изучила все предоставленные полицией данные о той ночи, когда была похищена Касси. Никаких арестов не производилось. Была крупная дорожная авария, несколько человек попали в больницу, но профайлу никто не соответствовал.

Томас поблагодарил Норин, и та быстро шмыгнула обратно в толпу.

– Карли Санчес из КБРПД выдаст вам задания и инструкции, – сказал в заключение Томас. – За дело!

Копы начали расходиться. Похоже, всех обнадеживал тот факт, что с похищения Лорен прошло совсем мало времени, – больше шансов ее найти.

Но Эвелин знала то, о чем умолчал шеф полиции. Если Массовик-затейник похитил Лорен, шансы Бриттани уцелеть стремятся к нулю.

– Вот он! Тормозите! – воскликнул Джек, ткнув пальцем в лобовое стекло, и поставил огромный бумажный стакан с кофе в держатель.

Эвелин постаралась в ответ не закатывать глаза. Как будто она могла проскочить мимо дома Уолтера Уиггинса!

Было половина одиннадцатого вечера, но улицу заливал свет фонарей, а на всех соседних домах горели огни сигнализации. Уэст-Шор-Драйв оккупировали представители благополучного среднего класса, по обеим сторонам дороги красовались аккуратные лужайки, и все здесь прямо-таки кричало о респектабельности.

В конце квартала стоял самый обычный, лишенный индивидуальности дом с задним двором – ни клумб с цветами, ни украшений. Кто-то разломал кувалдой несколько планок в ограде из белого штакетника, написал на входной двери краской из баллончика «извращенец» и «детоубийца», а в землю была воткнута деревянная табличка на планке. Подъехав ближе, Эвелин разглядела на табличке приклеенную фотографию Уиггинса из официального списка лиц, совершивших преступления на сексуальной почве.