Ила Опалова - Ловцы пыли

Глаза девушки расширились, во взгляде смешались недоверие, отчаяние, боль, недоумение и страх. Миша понял, что перегнул с шуткой и, чтобы скрыть чувство неловкости, стал шарить по карманам, делая вид, будто что-то ищет.

– Но меня хотели убить, – тихо сказала Кристина. – Костина машина стояла во дворе, а его самого не было…

– Он спрятался от тебя, – нашел простое объяснение Миша. – Когда ты видела машину?

– Вечером… второго мая, – прошептала Кристина.

– Я не понял: кто хотел тебя убить? Пойдем к окну, расскажешь, – Миша, поднимаясь, потянул Кристину за руку от кабинета следователя.

Глаза девушки ожили, из них почти исчезли страх и настороженность. Нетерпение рассказать о том ужасе, в котором она жила последние дни, окрасило голос интонациями:

– Машина стоит, а Кости нет…

Лицо Миши было сосредоточенным, в темном взгляде узких глаз не было и тени улыбки. Когда девушка замолчала, он произнес:

– Есть два объяснения ситуации. Вариант «А»: у Осокина в твоем доме, помимо тебя, есть подружка. Может, друзья. Два якобы бандита действительно выполняли поручение подремонтировать машину. Они делали это нелегально, отсюда их агрессия. Боятся, что их обвинят в незаконном ведении бизнеса. Это объяснение отметаем? Тогда вариант «Б». Костю реально похитили или убили. Ты столкнулась с членами банды, а значит, ты опасный свидетель. Что ты собираешься делать в милиции?

– Сообщу о пропаже Кости.

– Если Осокин пропал, его родные уже заявили об этом, и поиски начались.

– Я расскажу о бандитах, которые хотели меня убить.

– Тебя хотят убить, – поправил Миша девушку. – Менты не станут твоими охранниками. Вот почему я здесь?

– Почему?

– У нас кассира Наташу убили.

– Это темненькую такую? Скромную?.. – спросила Кристина дрогнувшим голосом. – Когда?

– Третьего числа, – Миша немного помолчал и шепотом спросил: – А вдруг это убийство связано с исчезновением Кости? Шутки шутками, вдруг его убили? А сейчас ты на очереди? За тобой идет охота… Это определенно маньяки! Я слышал, эти психи на сексе повернуты, а еще отрезают что-нибудь себе на память.

– Что отрезают? – побледнела Кристина.

– Ухо. Сердце вырежут, грудь отрежут… В больной голове всякое прячется. Маньяки – тихони между преступлениями. Прям, святые. Пойдем, я тебя до квартиры доведу. Потом на работу побегу, а то директриса меня убьет. Та еще маньячка! – и юноша весело улыбнулся.

Дверь кабинета следователя Каратаева приоткрылась, и Миша развернулся лицом к окну.

– Смотри, не эти за тобой бегают?

Девушка расширившимися глазами уставилась на голые клумбы и аллею под окном, по которой уходили двое мужчин. Они шли на некотором расстоянии друг от друга, вроде бы порознь.

– Не знаю, – испуганно прошептала Кристина. – Вроде они… Но я их не видела со спины.

Кристина не обратила внимание на громкий хлопок двери и звук быстрых шагов в коридоре.

– А вон третий, – Миша, как в игре, выбросил указательный палец. – Его спину я узнаю из миллиона: она перед моими глазами часами маячила. Значит, его не поймали. Это бандит и убийца Удав. Похоже, это банда. Пойдем, – Миша схватил Кристину за руку. – Ты белая, как покойница. Давай на воздух. Знаешь притчу о лягушке, попавшей в молоко? Барахтаясь, она сбила масло и выбралась из кринки. Вывод: нельзя опускать лапки.

– Я есть хочу, – пожаловалась девушка, услышав про молоко.

– Тогда – в магазин.

– А вдруг нас убьют?..

– Меня боятся, даже большие автобусы объезжают. Со мной тебя никто не тронет, – он потянул девушку за руку.

По дороге в магазин Миша вышел на проезжую часть, и проезжающие машины объезжали его, не сигналя. Кристину тянуло пойти рядом, ей казалось, так безопаснее, но ведь не по правилам. Девушка понимала, что так нельзя.

Миша вошел в контору с улыбкой на лице. Ольга оторопела. Может, что-то не так в этом мире?

Перехватив недоуменный взгляд, он разом погасил улыбку и виновато произнес:

– У меня не оказалось денег, и я ничего не купил Наташиной маме. И в милиции не стал задерживаться. Да и зачем к следователю ходить? Если появятся вопросы, он сам придет…

Ольга растерянно смотрела на кассира, словно до этого надеялась, что с его приходом произойдет чудо, выяснится, что все прекрасно, что Наташа просто-напросто сломала ногу, потому и не явилась на работу.

– Ольга Николаевна, – осторожно сказал Миша, – вам бы отдохнуть… А завтра, как говорится, мудренее.

– Утро, – машинально поправила Ольга, – утро вечера мудренее. Сейчас схожу в магазин для Наташиной мамы. И надо узнать про похороны. Ее же надо хоронить! А я еще никого… Не знаю, как это… хоронить.

И, схватив сумочку, Ольга стремительно выскочила из конторы, чтобы выплакаться без свидетелей.

Соседка Коробовых открыла дверь не сразу.

– Что вы бегаете беспрестанно? – ворчливо спросила она, держась рукой за дверную цепочку, видимо, для надежности.

– Здравствуйте! Простите, как вас звать?

– А зачем тебе? – враждебно спросила соседка Коробовых.

– Нельзя же без имени, – растерялась женщина. – Меня вот звать Ольга… Ольга Николаевна. А Клавдия Ивановна не в больнице? – спросила Ольга в появившуюся щель.

– Здрассте! – наконец-то поздоровалась соседка из-за закрытой двери. – Нет, Клава дома. Сказала, помирать будет здесь. И мест нет в больнице. Ей сказали подождать, когда место освободится. – Голос звучал настороженно.

– Разве в городе нет хосписа?

– Не слышала о таком. А что надо-то?

– Я помочь хочу Клавдии Ивановне. Как я могу попасть к ней? Я продукты купила.

– Продукты давай.

– Я хочу еще обсудить похороны. Мне говорить с вами о… похоронах? – нерешительно спросила Ольга.

– Не, с похоронами я не знаю. Подожди, сейчас Клаву спросим.

Соседка прикрыла дверь, чем-то зашуршала, брякнула и вышла на лестничную площадку.

– Тетей Фаей меня зови, – сказала она, открывая квартиру Коробовых.

Из небольшой прихожей шли двери в две комнаты. Та, что прямо напротив входа, была закрыта. Дверь слева – распахнута. В нос Ольги ударил тяжелый запах немытого тела и лекарств, а соседка с порога громко заговорила:

– Вот, Клава, привела начальницу Наташеньки. Она продукты принесла. Ты хоть как там? Жива?

– Здравствуй, Фая! Заходи, – донесся слабый голос.

На вешалке Ольга увидела пальтишко Наташи, у порога стояли сапожки девушки, и от жалости сердце подпрыгнуло слезным комком.

Соседка толкнула Ольгу в спину:

– Туфли-то сымай и иди в комнату. Наташенькина-то вот эта была, – и она ткнула пальцем в закрытую дверь. – А мы – в Клавину.

Комната оказалась небольшой. Справа, изголовьем к стене, стояла кровать, на которой полулежала женщина с измученными глазами и спутанными волосами. Рядом с кроватью стоял холодильник, с другой стороны находился столик с фотопортретом Наташи в золоченой рамке, пультом от телевизора и телефоном. В левой стороне комнаты, в углу, стоял большой стол, окруженный мягкими стульями, а у окна, на тумбе – большой телевизор.