Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Пришлось просить прощения, говорить, что она много для меня значит, я не переживу, если с ней что-нибудь случится. Пообещал на выходных привезти свои инструменты и прибить дорожку гвоздями.

Я обещала Пегги посидеть с детьми во время каникул, чтобы она могла отдохнуть. В среду она их привезла.

Пегги мнется в холле, хочет поскорее уйти. Признается, что ей с Робом так не хватает немного «времени вдвоем», что они «буквально на грани развода». Сначала пойдут куда-нибудь пообедать, потом «кино и все такое», затем отправятся домой, чтобы «как следует потрахаться, извини за откровенность». Раньше я не замечала, как она говорит. Ведь это же Пегги! Зак обратил мое внимание на то, как она повторяет некоторые слова и фразы или подхватывает чужие выражения. Теперь я вижу ее по-другому, хотя часто об этом жалею. У старших детей с собой по чемоданчику, Гасси почти целиком набила его детской бижутерией.

Я веду их поплавать в «Лэтчмере» (там есть волновая установка), потом мы перекусываем в «Нанду» – цыпленок и жареный картофель (все добавки бесплатно!), затем идем с Говардом и коляской по парку к большой детской площадке. Вернувшись домой, опустошаем буфет в поисках ингредиентов для волшебных зелий и заставляем их шипеть с помощью пары ложек пищевой соды. Играем в «Лягушку» [5], пока Гасси не начинает капризничать, делаем пиццу и под конец вечера валимся на мою кровать, чтобы посмотреть фильм про мышонка Стюарта Литла, который я купила на прошлой неделе.

Я постелила детям на диване в кабинете, но они остаются на кровати со мной: Гасси лежит, раскинув руки-ноги, точно морская звезда, Алфи захапал все пуховое одеяло, Хлоя свернулась калачиком у меня на руках. Лисы в саду тревожат пса, время от времени он яростно лает. Я лежу и думаю, видел ли Зак меня с детьми. Он считал, что Пегги вовсю пользуется мною, и мне следует давать ей отпор. А я люблю ее детей! И сестру тоже люблю. Он никогда не мог этого понять.

Рано утром я слышу заунывную музыку, которая странным образом разносится по саду из глубины переулка. Слов не разобрать, гаражная дверь вибрирует от звуков.

Выбираюсь из постели, осторожно освобождаясь от детских ручек и ножек, подхожу к окну, прислушиваюсь. «Я хочу быть любимым». Элвис Костелло и группа «Эттрэкшнс». Любимая песня Зака. Снова она. Небо города окрасилось в абрикосовый оттенок. Белая луна прячется за оранжевое облако. Поднимаю оконную раму, высовываюсь наружу, чтобы расслышать каждую ноту, и тут музыка обрывается.

Все трое проснулись в пять утра, я нахожу им занятия (раскраски, телевизор) и дожидаюсь десяти, чтобы отвезти их домой. Я спешу. Не хочу сердить Пегги, но поезд в Брайтон отправляется в половине одиннадцатого.

– Эх, как вы рано! – восклицает Пегги, увидев нас на пороге. – А мы с Робом как раз собирались сходить куда-нибудь позавтракать.

– Прости, пожалуйста! Хочешь, возьму их на выходные? У меня сегодня куча дел.

– Куча дел? – недоуменно повторяет она. – Каких таких дел?

Я вспыхиваю и отшатываюсь от двери, пытаясь скрыть раздражение.

– Встречаюсь кое с кем, – говорю я.

– А-а. – Она сжимает губы, таращит глаза. – С тем новым учителем, про которого рассказывала Джейн?

Я смеюсь:

– Нет!

– Тогда с кем?

Останавливается машина, сигналит, Пегги машет рукой в ответ.

– Как прошел вечер викторин? – кричит она пассажиру, опускающему стекло.

Я скрываюсь, пока она на меня не насела.

Еду домой, паркуюсь в конце улицы и выпускаю Говарда в сад. Надо было спросить Нелл, можно ли приехать с собакой, только я не рискнула. В доме беспорядок, диван в кабинете еще разобран. Времени на уборку нет. Приберусь после.

Выходя, краем глаза замечаю девушку. Она сидит на земле, возле ограды, вытянув ноги на тротуар. Под шортами у нее рваные черные колготки, парусиновые туфли без каблука (такие носят девочки в нашей школе), с плеча свисает курточка из кожзама. Посетители тюрьмы часто болтаются по соседним улицам либо сидят на краю парка, курят и ждут, пока начнутся часы посещений.

Быстрым шагом дохожу до светофора, жду, пока загорится зеленый, и вдруг сзади раздаются шаги и крик:

– Эй! Куда же вы?

Оборачиваюсь. Передо мной стоит девушка. Вблизи вижу, что у нее длинные руки и ноги, овальное лицо и вздернутый нос, усыпанный мелкими прыщиками. Пахнет чем-то дорогим – то ли шампунем, то ли лосьоном для тела с базиликом и лемонграсом. И куртка не из кожзама – из натуральной кожи.

И тут я понимаю, кто она. Не угрюмая подружка, пришедшая в тюрьму на свидание с парнем, и не мать-подросток, а дочка Алана и Виктории Мерфи.

– Онни!.. Привет.

Она вытягивает из-за плеча прядь крашенных в два цвета волос и смущенно прячет лицо.

– Я ждала вас, а вы прошли мимо. Причем дважды.

– Ты приехала ко мне?

– Да, – отвечает она, чуть выкатив глаза, будто удивляясь моей тупости.

Несмотря на растерянность, мне хочется улыбнуться, и я едва сдерживаюсь. Тон у нее хамский, однако мне не привыкать. Подростки за грубостью прячут застенчивость. Порой им трудно даже рот раскрыть.

– Прости! Я тебя не заметила. Не ожидала… – Качаю головой. – Откуда ты узнала, где я живу?

– Зак дал мне адрес.

– Когда? Недавно?

Она хмурится:

– Давно. Очень.

– И ты его хранила все это время?

Она пожимает плечами:

– Ну да.

Я смотрю на нее в изумлении. Зак никому не давал наш адрес. Он очень трепетно относился к своей частной жизни.

– Разве вы меня не ждали?

Пытаюсь вспомнить наш разговор на прошлой неделе. Неужели я что-то упустила? Давно это было. Вроде бы речь шла о производственной практике. Вряд ли я просила ее со мной связаться. Почему она поджидала меня возле дома? Почему не постучала?

– Эх, совсем замоталась! Даже не знаю. – Смотрю на часы. – Мне пора на электричку. Давай поговорим по дороге к станции.

Она пожимает плечами.

Зеленый человечек мигает, я иду через дорогу.

– Надолго приехала в Лондон? – спрашиваю я.

Она молчит. Сзади гудят. Перейдя на другую сторону, я оборачиваюсь и вижу застрявшую посреди дороги Онни. Мимо нее проносятся машины.

– Онни! – протягиваю руки, хватаю лишь воздух.

Ревет двигатель, мимо проносится мотоцикл.

Она ждет разрыва в потоке машин, перед ней резко останавливается автобус – и в три прыжка Онни добирается до тротуара.

– Ох! – облегченно вздыхаю я и крепко хватаю ее за скользкий рукав кожаной куртки. – Что случилось? Ты что-нибудь уронила?

– Нет. Я просто… Не знаю.

Она краснеет, хотя на лице ни одной эмоции.

– Слишком короткий зеленый, да?

– Я задумалась. – Онни отворачивается и едва не плачет.

Выдержав паузу, бросаю взгляд на часы. До электрички осталось совсем немного. Пытаюсь говорить спокойно: