Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Она трогала его вещи, одежду, которая касалась его тела! Раскладывала ее, гладила… Снимаю джинсы с вешалки, швыряю на пол. Расстегиваю перламутровые пуговицы рубашки от Пола Смита, прижимаю ткань к лицу. Вспоминаю, что Онни говорила про Зака, как хорошо знала его характер. Он держал репетиторство в тайне от меня. Зачем, если только ему не было что скрывать?

Сажусь на кровать и жду, когда перестанет кружиться голова. Спускаюсь обратно в кухню. Онни неподвижно сидит у стола, колени прижаты к подбородку. Увидев меня, поворачивает лицо. В ее глазах надежда или беззащитность? Не знаю.

– Спасибо за уборку, – говорю я. – Однако мне крайне неприятно, что ты трогала мои вещи и вещи Зака.

Она отводит взгляд.

– Я только хотела помочь.

– Нельзя так нагло вторгаться в чужую жизнь!

Онни чешет ладонь, опустив голову.

– Ну, уж извините, – говорит она без тени раскаяния.

Сейчас я попрошу ее уйти. Никакие извинения не помогут. Через несколько минут ее уже тут не будет, я останусь одна. И не придется мириться с ее странностями. Я перестану казаться себе неадекватной, ничего не буду подозревать, ни на кого не буду злиться. Приняв решение, чувствую себя гораздо лучше и увереннее:

– Скажи-ка мне вот что: при чем здесь Ханна? Она твоя подруга? Или ты лжешь, что ее знаешь?

Она заливается краской:

– Нет.

– Нет – что? – Я не нападаю, говорю твердо и четко. При этом вижу себя как бы со стороны: ноги широко расставлены, руки сложены на груди.

– Нет, я не лгу. – Она по-прежнему на меня не смотрит, лишь смахивает что-то со щек. – В любом случае, – добавляет она срывающимся голосом, – я хотела как лучше!

– О чем ты?

Онни поднимает голову. Синие глаза наполнены слезами. Их-то она и вытирала.

– Об уборке. Мне хотелось сделать это для вас, чтобы загладить вину.

– Вину за что?

Она протягивает ко мне руки, видит, как я меняюсь в лице, и обхватывает ими голову.

– Я так по нему скучаю! – Голос ее дрожит. – Поверить не могу, что его здесь нет!

Я стою неподвижно.

– Зак был для тебя не только репетитором? – спрашиваю я, с трудом выговаривая слова.

Она не отвечает.

– Не только другом? – Я все еще пытаюсь убедить себя. Просто она была в него влюблена, вот и все. Зациклилась на нем, была им очарована – так уж он действовал на людей. Со мной было то же самое. Он никогда бы этим не воспользовался, даже будучи в самом дрянном расположении духа. Нет! Она и сейчас слишком юная. На момент гибели Зака она была совсем ребенком.

Онни втягивает голову в плечи и смотрит на меня из-под ресниц совсем другим взглядом. На ее лице появляется недетское выражение, которое мне нестерпимо хочется стереть.

– Он был таким обаятельным, – помедлив, говорю я. – К тому же гораздо старше тебя.

– Неважно!

Она отвечает слишком быстро. Голова опущена, лица не видно. Внутри все переворачивается от гнева. Плечи пронзает острая боль, будто на них навалился кто-то тяжелый. Мне кажется, что я упаду в обморок. Зак и Онни. Да как он мог?

– У нас была связь.

– Какая такая связь? Ты имеешь в виду секс?

Она издает неловкий смешок, будто я ее шокировала. Как эта бессердечная хамка посмела сунуться ко мне на кухню со своими ничтожными жалобами на нелюбовь родителей, и это при том, что она спала с моим мужем?! Спала с моим мужем!

– Ладно. – Внешне я совершенно спокойна. Она и понятия не имеет, что я чувствую на самом деле. – Так я и думала. Когда это началось?

Она говорит голосом маленькой девочки. Если она пытается меня разжалобить, ей это не удастся.

– В тот день, когда я узнала результаты своих выпускных экзаменов. В августе 2011-го.

– И где вы этим занимались?

– В смысле?

– Где вы трахались?

Она морщится, выпятив нижнюю губу.

– Значит, здесь, в моем доме?

Она кивает. Я отвлеченно думаю, что это многое объясняет: она прекрасно знает, как работает водопровод, где находится панель управления отоплением, где лежат кухонные полотенца.

– Ясно. И сколько это продолжалось?

– Мы были вместе всего несколько раз. Он порвал со мной из-за вас. Сказал, что любит. Честное слово!

– И сколько раз вы виделись после этого? – произношу я, не в силах скрыть горечь.

– В каком смысле? Мы не виделись вовсе. – Она хмурится и качает головой.

Я встаю. Зря я проговорилась!

– В каком смысле? – повторяет Онни. – Почему вы держите в шкафу его вещи? Вы говорите о нем в настоящем времени, будто он до сих пор здесь живет.

Говард поднимается на ноги, поворачивается и со стоном плюхается обратно в корзину.

– Ты водила Говарда к ветеринару? – спрашиваю я. – Или солгала мне?

Она закрывает лицо и глядит на меня сквозь пальцы.

– Черт побери, Онни!

Она снова плачет, на сей раз тише, не отрывая ладоней от лица.

– Я все порчу! – говорит она. – Поэтому меня никто не любит.

Не хочу затягивать сцену. Еще немного, и я начну ее жалеть. Я слишком расстроена. Места для других эмоций не осталось. Как она посмела? Как посмел он? Он забрасывал меня обвинениями, беспрестанно подозревал, а сам в это время мне изменял! Я же была ему верна.

Ломаю руки, губы дрожат. Онни за мной наблюдает. Сжалась от испуга, словно не знает, чего от меня ожидать. По юным тощим ногам бегут мурашки. И мне становится ее жаль. Ничего не могу с собой поделать. Она не виновата. От нее ничего не зависело. Она была во власти Зака. Он притягивал ее к себе до тех пор, пока ей ничего иного не оставалось. Единственное, о чем она могла думать, – он. Онни его любила. Была одержима им так же, как и я. Кроме меня, лишь она знает, каково это. Делаю два шага и неловко ее обнимаю.

Она что-то бормочет, я не разбираю слов.

– Что ты сказала?

Она поднимает голову, обхватывает меня руками.

– Иногда я режу себе вены. Эмоции накатывают, и по-другому мне с ними не справиться. После смерти Зака стало совсем худо.

Я беру ее за запястья и осматриваю красные полосы.

– Тебе нужно обратиться за помощью!

– Уже обратилась. Последний доктор выписал антидепрессанты, но они особо не действуют. Единственное, что делают мои родители, – оплачивают все это.

– Ну, тогда ты должна помочь себе сама. Выясни, чего ты хочешь добиться в жизни, и иди к своей цели! Ты молодая и талантливая, «Шелби пинк» выбрала тебя из сотен кандидатов!

Она кладет голову на стол.

– Вы очень добрая!

– Не думаю.

– Теперь вы все знаете, и я больше не смогу у вас оставаться?

Мне хочет закричать изо всех сил «Нет, конечно, нет!». Сдерживаюсь. Киваю.

Онни встает, поднимается наверх за вещами. Жду ее у порога, она спускается по лестнице, держа свой рюкзак обеими руками.

– Ладно, – говорю я. – Дорогу на станцию знаешь?

– Ага.

– С тобой все будет хорошо?

– Ага.

Перед тем как уйти, она снова делает тот странный жест: быстро трет указательным пальцем кожу между бровями. Кладу руку ей на плечо.