Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

– Фамилию отца? Что вы имеете в виду?

– Бедняжка Джилли сильно расстроилась. Отец его знать не хотел, он был одним из тех парней с ярмарки или из морской академии, что приезжали на один день. Когда мальчику исполнилось пять лет, тот явился. Причем алиментов никогда не платил.

– Ничего не понимаю! У Зака, которого знала я, было оба родителя. Вы уверены?..

Снова передаю ей фотографию, она подносит ее к лицу.

– Да. Это точно Джек из соседнего дома! – Она отводит указательным пальцем занавеску. – Вон из того. Такой же, как мой, только их садик на склоне, а у меня сушилка для белья побольше.

Смотрю, куда она показывает. Такой же домик со спутниковой антенной на крыше. На дорожке валяется детский трехколесный велосипедик. Никакой это не особняк. И теннисного корта нет. Ни слуг, ни злого отца. Вообще никакого отца!

– Думаю, мы говорим о разных людях! – заявляю я.

Миссис Бристок поднимается на ноги и открывает шкафчик под телевизором. Достает альбом с фотографиями, листает.

– Вот! – говорит она, указывая пальцем. – Вот он. С Джилли на деревенском празднике. – Она подносит альбом к лицу, чтобы прочесть подпись под фотографией. – В 1985 году. Ему было тогда лет тринадцать.

Я внимательно рассматриваю фото. Женщина худая, лицо осунувшееся. Она в туфлях на каблуках, в розовом пальто, перетянутом на талии черным лакированным ремнем. Рядом с ней стоит недовольный мальчик, норовящий уйти из кадра. Высокий, каштановые волосы, синие глаза, резко очерченный рот.

– Она его била? – в итоге выдавливаю я.

– Джилли его обожала! – восклицает миссис Бристок. – Работала в супермаркете «Теско». Когда они стали вести круглосуточную торговлю, выходила в две смены. Машину водить так и не научилась, поэтому ездила туда на велосипеде. Для своего мальчика выбирала только самое лучшее. Избаловала его, конечно. Вечно шла у него на поводу. В том-то и проблема.

После продолжительной паузы спрашиваю дрожащим голосом:

– В какую школу он ходил?

– Сначала в нашу начальную, потом в общеобразовательную в Ньюпорте. Джилли хотела, чтобы он поступил в гимназию в Портсмуте, но отбор он не прошел. Помню, мальчик сильно рвался в художественный колледж. Как-то на Пасху выиграл деревенский конкурс и рисовал карикатуры на ярмарке в честь недельной регаты. Однако ничего не вышло. Оценки у него были не те.

Она умолкает и улыбается мне:

– Могу я вам что-нибудь предложить, милая? Пить хотите?

Я говорю, что хочу стакан воды и схожу за ней сама. Спрашиваю, что ей принести, она просит чаю – «рановато еще, ну да чего уж там!» Иду на кухню, ставлю чайник, смотрю в окно. Говард лежит посреди газона, рядом с поилкой для птиц.

Ни жестокого отца, ни побоев, ни холодных коридоров, ни стылых подвалов. Обычное детство в обычной деревне! Обожавшая его мать давала ему все, что заблагорассудится. Семья неполная, но от этого еще никто не умер. Ничего из того, что он мне рассказал, не было правдой. Сплошная ложь! Сколько раз я прощала его невыносимое поведение, его потребность контролировать все и вся, делая скидку на то, что ему пришлось вынести в детстве? Сколько безобразий ему сходило с рук?

Он не учился в художественном колледже. Он никогда не жил в Клэпхеме. Вспоминаю голые белые стены студии в Уимблдоне – рисовал ли он там вообще?! После его смерти я тщетно пыталась отыскать ту галерею в Эксетере – ее он тоже выдумал? Я любила этого человека. Лежала с ним рядом каждую ночь. Прикасалась к его телу. Жила только им, позволила ему обладать мною. А он спал с Онни. Я его совсем не знаю. Даже имя у него вымышленное!

Наконец я возвращаюсь в гостиную. Миссис Бристок выглядывает в щелку между тюлевыми занавесками. Она очень благодарна за чашку чая – «боже мой, какой сервис!» – и начинает рассказывать про своего мужа, мистера Бристока, который владел магазинчиком школьной формы в Саутси. Ему не повезло – заболел раком и безвременно ушел еще в шестидесятых годах.

– Джек Хопкинс, – задумчиво произносит она. – Я часто гадала, как сложилась его судьба. Напомните-ка, почему вы его ищете?

– Он был моим другом. Мы утратили связь. Вы его видели… в прошлом году или в этом?

– С тех пор как он встал на ноги и уехал – нет. Наверное, он стал туристическим гидом. Проводит автобусные экскурсии где-нибудь в Европе.

– Вероятно. Он говорил об этом, но…

– После всего, что случилось… Думала, он приедет продавать дом, однако в ту дверь вошел лишь агент по недвижимости. Похоже, не захотел показываться людям на глазах после… – Она переводит разговор на другую тему. – Знаете, новые соседи вполне ничего. Правда, сад они совсем запустили. Джилли обожала свой садик.

– Каким он был в детстве? – спрашиваю я.

Миссис Бристок пристально смотрит на меня.

– Мальчик-красавчик. Вел себя как паинька. Очаровывал с первого взгляда. Огромные синие глаза – сделаешь для него все что угодно. Я сидела с ним, пока Джилли работала. Он тогда был очень мал. Потом все изменилось.

Она приглаживает седые локоны и смотрит в пол.

– Джек был непростым парнем. Не знаю, уместно ли…

– Прошу, продолжайте!

– Ну, если вы хотите… – Она рассказывает всякие истории из его жизни. Взрывал петарды в неподходящее время, потом мучил лягушек, резал мышей, потом пропала ее любимая кошка. – Я всегда знала, что это его рук дело! Когда он был маленьким и тихим мальчиком, она разок его покорябала, и он ее возненавидел. Не подходил к ней, говорил, что она злобная. Искал ее повсюду вместе с другими ребятами (я пообещала вознаграждение), но я случайно поймала его взгляд – в нем было, как мне показалось, ликование.

Хозяйка снимает массивные очки и трет красную отметину на носу, затем снова их надевает.

– Зимой молодежи тут особо нечем заняться. То ли дело летом. Когда Джек подрос, стал общаться с курортниками. Устроился работать в яхт-клуб, в бар. Помню, от одной девчонки он был без ума – она училась в школе-пансионе, приехала всего на месяц по дороге в Корнуолл, где у ее семьи был дом.

– Ее звали Виктория?

– Понятия не имею, милая. В этом был весь Джек – прожужжал Джилли все уши, что им надо переехать в Корнуолл. Здесь его ничто не устраивало.

– Вообще-то он обожал Корнуолл. Купил там небольшой домик на деньги от… – Я машу рукой в сторону соседнего дома.

– Надеюсь, это принесло ему счастье.

Я усмехаюсь, потом вздыхаю:

– Не знаю.

Она пронзительно смотрит на меня:

– Я его не виню! Что бы люди ни судачили. Мне нравится видеть в людях лучшее, и вот коронер тоже… встал на его сторону.

Я растерянно улыбаюсь:

– Что вы имеете в виду?

– Тот несчастный случай.

– Несчастный случай? – Диван, на котором я сижу, из бежевого велюра. Провожу по обивке рукой. Она темнеет.