Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Велосипед Зака и белый шлем, который я ему подарила, лежали в сарае. Останавливаюсь – дышать тяжело, в груди жар. Нужно довести ситуацию до развязки, заставить его действовать. Поезд сбавляет скорость. В вагонах горит свет, сквозь ограду видны смазанные лица пассажиров.

Велосипедиста обгоняет такси. Горит сигнал «свободен». Поднимаю руку и, словно в замедленной съемке, машина тормозит, мы с Говардом забираемся внутрь.

В заднее окно наблюдаю за велосипедистом, отчаянно пытающимся нас догнать.

Таксист ждет, пока я заведу Говарда в дом и покормлю. Онни ушла. Записка со стола исчезла. Ответ она писать не стала, хотя букет анемонов, которые она принесла мне днем раньше, сунут в мусорный бак – тоже ответ в каком-то смысле. По-быстрому умываюсь, укладываю Говарда в его корзинку и выбегаю из дома. Запираю дверь, сажусь в такси.

Водитель попался не особо разговорчивый, и это к лучшему. Мысли развеиваются. Велосипедиста-то я и не искала. Думала, он будет пешком или на машине. Совсем забыла про велосипед Зака. Движение оживленное. Догонит ли он такси? Смотрю в заднее окно. Обзор закрывает автобус. То ли Зак не спеша едет следом, то ли обогнал нас и ждет на светофоре. Чем и хорошо велосипедисту в Лондоне: лавируешь как хочешь, добираешься куда угодно.

На Стритхэм-Хай-роуд полно народу, одни люди шумной гурьбой выходят из пабов, другие спешат в «Макдоналдс». Сэмз-роуд (второй поворот после полицейского участка, позади кинотеатра), наоборот, темная и тихая. Такси останавливается возле недействующей церкви, я выхожу и расплачиваюсь за проезд. По проходу между домами крадется кошка, потом стремительно бросается через дорогу. Сзади хлопает дверь, раздается металлический лязг: женщина кладет что-то в мусорный бак. Таксист закрывает окно и уезжает.

Стою на тротуаре, осматриваюсь. Никто в белом шлеме не выворачивает из-за угла. Впрочем, тут есть несколько проулков, заброшенная церковь и полно темных мест, чтобы спрятать велосипед и затаиться. Не слишком ли я рискую? Разве можно подвергать Сэма еще большей опасности? Или это единственный способ выманить Зака? Точно знаю одно: нельзя продолжать жить как ни в чем не бывало. Нужно довести ситуацию до развязки и наконец покончить с этим кошмаром.

Сэм живет в кирпичном доме Викторианской эпохи, разделенном на квартиры. Верхнее окно светится. У входа свисает лампочка на проводе.

Я выжидаю, толкаю калитку.

Звонок Сэма – в самом низу. Пытаюсь привести себя в порядок. Я обычный человек, пришедший на обычное свидание. Роюсь в сумке, ищу помаду. Зеркала нет, ну и ладно. Раздаются шаги Сэма, я поспешно отворачиваюсь и становлюсь лицом к свету. Представляю, как щелкает фотоаппарат, запечатлевая доказательство моего преступления.

Сэм открывает дверь в джинсах и чистой белой футболке. Из-под нее просвечивают бинты. При виде меня он улыбается, вокруг глаз появляются морщинки. Он такой хороший и правильный, что мне хочется заплакать.

– Собирался принять душ, – говорит он, – и не успел. Прости за неряшливый вид.

Футболка выглядит новой – складки от упаковки еще не разгладились.

– Ничего не имею против легкой небрежности, – отвечаю я.

Квартирка на первом этаже за обшарпанной белой дверью – маленькая, неприбранная и забитая книгами. Разномастная мебель недвусмысленно свидетельствует о разводе и разделе имущества: потертый диван, антикварный письменный стол, полки из «Икеа». Мы проходим в кухню. Раковина забита грязной посудой, шкафчик нараспашку, в нем стоят кукурузные хлопья, лимонно-лаймовый джем, маленькая упаковка риса «Анкл Бенс». Стол завален газетами и тетрадями, ждущими проверки.

За деревянной дверью небольшой дворик с нестриженой травой, обрамленный разросшимися кустами ежевики. На филенке две защелки – одна вверху, другая внизу, но они не закрыты.

Стоя ко мне спиной, Сэм открывает бутылку, достает бокалы. Пока он не видит, я поспешно задвигаю защелки.

– Значит, ты не садовод? – спрашиваю я, глядя в окно.

Гадаю, есть ли проход на соседний участок, насколько легко пробраться сюда с улицы. При этом сохраняю непринужденность светской львицы на вечеринке с коктейлями.

– Нет. – Сэм подходит ко мне с бокалом вина. – Садик я делю с жильцом из верхней квартиры. Раньше там жила супружеская пара, они время от времени устраивали барбекю. Новый жилец иногда выбирается туда летом, сидит и работает.

– Чем он занимается?

– Понятия не имею. Работа на дому. То ли писатель, то ли программист. Сидит и стучит на своем ноуте.

– Хорошо его знаешь?

– Не мой тип. Угрюмый парень. Ни с кем особо не общается.

– Как он выглядит?

Сэм смеется:

– Думаешь, вы знакомы?

– Просто интересно.

– Темные волосы, борода.

Тянусь за бокалом, рука дрожит.

Сэм это замечает. Накрывает мою ладонь своей.

– Не знаю, зачем сказал, что не успел в душ, – говорит он. – Успел. С повязками пришлось повозиться – трудно было не намочить. Специально надел новую футболку. Мне не хотелось, чтобы ты решила, что я стараюсь только из-за тебя.

Для флирта его тон чересчур банальный. Я смеюсь, потом начинаю плакать.

Начинаю со лжи Зака – от его детства до интрижки с Онни, потом перехожу к рассказу о нашей с ним жизни. Сэм узнает то, в чем я не решалась признаться ни сестре, ни лучшей подруге, и то, что я изо всех сил пытаюсь забыть. Заговорив, я уже не могу остановиться. Твержу, что любила Зака, что он был любовью всей моей жизни. И дело не только в сексе, хотя и в нем тоже. Когда я познакомилась с Заком, он был милым и добрым. Заботился обо мне. Считал, что я несчастна, и хотел сделать меня счастливой. Я поверить не могла в свою удачу: неужели я ему действительно нравлюсь?

Рассказываю Сэму, как Зак стал постепенно меняться – медленно, незаметно. Вроде бы мелочи. Дальше – больше. Он вскрывал мои письма. Он следил за мной. Коллега по работе (средних лет, женат) как-то подарил мне коробку конфет в благодарность за то, что я заказала в библиотеку несколько книг, которые были ему очень нужны, а Зак спустил шоколадки в унитаз. Однажды в Сэйнтсбери я взяла мелочь для парковочного счетчика у мужчины, оказавшегося неподалеку. Когда я вернулась домой, Зак совершенно вышел из себя. Допрашивал меня несколько часов. Он шпионил за мной постоянно.

Сэм очищает тарелки, водружает их поверх сковородок в переполненной раковине.

– Зак поднимал на тебя руку?

– Скорее, давил на психику, – наконец отвечаю я. – По большей части.

Он снова садится.

– Ты кому-нибудь рассказывала?

– Сперва это казалось ерундой. Когда же все стало гораздо серьезнее, я поняла, что сама виновата. Считала, что делаю все не так и сама его провоцирую.

– И ты понимала, что поэтому не можешь его бросить?