Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Виктория не пользуется короткой дорогой, по которой ездили мы с Заком и про которую, как я думала, он забыл в ту ночь. Она держится основной трассы. Мы проносимся мимо поворота.

Во мне нарастают злость, паника и горечь. Я пыталась не давать им волю, но чем ближе мы к месту аварии, тем больше я нервничаю. Ерзаю на сиденье.

– В чем дело? – спрашивает Виктория.

Я не отвечаю. Вдали что-то виднеется, и я кричу:

– Остановитесь! Скорей к обочине!

– Черт! Что там? Что там?

Машина с визгом тормозит на полосе временной стоянки, останавливается под углом, задний бампер заходит за линию разметки. Нам яростно сигналят. Позади стоит мой серый «Ниссан», припаркованный перпендикулярно дороге.

Не успевает она и слова сказать, как я выскакиваю наружу и бегу по щебенке к своей машине. Пусто. Ни Онни, ни собаки. Виктория судорожно пытается надеть обувь. Ее волосы треплет ветер. Верхние пуговицы на блузке расстегнулись, она надулась пузырем. Я кричу, перекрывая гул транспорта, и указываю на другую сторону дороги – на место аварии Зака. Прямо перед поворотом застыла девушка с собакой на поводке. Длинные волосы, синий всполох. Пес упирается, она тащит его за собой.

Нам нужно на другую сторону, но движение в обоих направлениях слишком интенсивное. Машины едут и едут. Тусклое зимнее солнце сверкает на лобовых стеклах. Дождавшись разрыва в потоке машин, хватаю Викторию за руку и добегаю до середины дороги. Над головой вибрируют провода линии электропередачи. Снова жду, пока расстояние между автомобилями хоть немного увеличится. Приближается свет фар. Делаю знак Виктории и опять бегу.

До Онни около ста футов. Не знаю, видела она нас или нет. Она идет не оборачиваясь.

– Онни! – зовет Виктория.

Девчушка бросает взгляд через плечо, бросает что-то в ответ и отворачивается.

Расстояние между шоссе и придорожными кустами совсем небольшое. Мы бросаемся ей вслед. Онни начинает бегать, судорожно дергая поводок. Завидев меня, Говард тянет ее в другую сторону. Виктория тоже бежит и кричит. На асфальте черные следы горелой резины. Ветки кустов бьют меня по лицу, они гораздо более упругие, чем в мой прошлый приезд сюда. Мы нагоняем, Онни оборачивается и вопит:

– Не подходите! Даже не смейте!

Она держит Говарда за ошейник, пес пытается вывернуться.

Мы с Викторией останавливаемся, Онни смотрит только на меня. Она вся в слезах, на лице потеки черной туши, губы обветрились.

– Вы его убили! Это вы виноваты в его смерти! Вы делали вид, что любите, а сами предали. Он погиб из-за вас!

– Нет, – отвечаю я. – Это неправда.

– Правда! Вы решили его бросить. Вы разбили ему сердце! Вы мне лгали, делали вид, что горюете. Мне даже стало вас жалко. И стыдно. А теперь идите вы к черту!

Она коленом выпихивает Говарда на дорогу. Приближается машина, огибает их и яростно сигналит. Виктория делает шаг вперед.

– Даже не подходи ко мне! Ты мне тоже лгала, мама. Все вы лжецы! Из-за тебя я считала себя плохой. И ни на что не способной. Почему ты мне не рассказала? Как ты вообще могла такое допустить?

Виктория всхлипывает:

– Все было не так! Мы с тобой поговорим, и я все объясню.

– Слишком поздно! – кричит Онни. – Ненавижу тебя! И себя!

Она отворачивается и делает шаг к повороту, все еще таща за собой Говарда. Она снова кричит через плечо:

– Лиззи, вы его убили! Единственный человек, которого я любила, мертв!

Она задыхается от слез. Мы почти на месте аварии. Дерево уже близко. Оно загораживает солнце, бросает на дорогу тени. Онни снова останавливается. Мимо проносится контейнеровоз, громко сигналит. Она боком движется к шоссе. Нагибается, поднимает Говарда. Он вырывается, царапает ей руки.

– Я думала, что нравлюсь вам. А вы оказались такой, как все!

– Давай вернемся в машину и поговорим.

– Устала я от разговоров. Я от всего устала!

Виктория вскрикивает и бросается вперед.

– Не смей подходить! – Онни опускает собаку на дорогу, потом берет его удобнее и делает еще один шаг. Теперь она стоит на самом краю, в опасной близости от полосы движения. Грузовик, едущий слева, огибает ее, гудит и уносится прочь. – Ну что, кого вы кинетесь спасать – меня или собаку? Пожертвуете ради него жизнью? Ради меня – вряд ли.

Мимо с ревом проносится черная спортивная машина. Онни отвлекается. Потом снова смотрит на меня, и по ее искаженному лицу я понимаю, что она задумала. Мы находимся совсем близко к повороту. Машины едут слишком быстро. Ни остановиться, ни свернуть водитель не успеет. Виктория вскрикивает.

Я не раздумываю. Я бегу. Онни видит, как я приближаюсь, и бросается на дорогу. Она раскидывает руки и ноги в стороны, падает на землю, подминая Говарда под себя. Я слышу визг тормозов и скрежет металла. Мои ноги обдает потоком воздуха, и вот я уже сверху нее, рывками тащу девочку вверх и в сторону, вцепившись в одежду. Она вырывается, отпихивает меня, тяжело дышит и рыдает. Понятия не имею, где собака, однако продолжаю крепко держать Онни. Под ее весом ноги у меня подгибаются. Мы падаем, катимся вниз. Дерево Зака все ближе. Ветки бьют по лицу. Ударяюсь головой о корень. Щеки горят, руки все в ссадинах. Раздается лай Говарда и звук приближающихся шагов. Я продолжаю держать Онни, хотя она отбивается.

Мы скатились в овраг. Рядом дерево Зака. Лилии все еще там. Их отнесло ветром в сторону, целлофан пожелтел, цветы засохли. Записка на месте. Отсюда видны слова. Сердце и имя вокруг. ХАННА.

– Прости! Мне очень жаль! – всхлипываю я Онни на ухо.

Она обмякла.

Не могу оторвать взгляда от записки на цветах. Я лежу на земле и смотрю на нее под другим углом, читаю буквы задом наперед.

Там написано: А Н Н А Х.

Ее имя – Анна – и буква Х, обозначающая поцелуй. Онни.

Она шепчет мне на ухо:

– Я сделала это ради Зака!

– Он же умер! – восклицаю я и испытываю неимоверное облегчение. – Зак мертв!

14 февраля 2012

Я спокоен. Эмоции стихли. Либо я не испытываю гнева, либо мой гнев совсем не такой, как у других людей. Он не течет, как кровь, он не трещит, как пламя. Он будто тяжелый и твердый предмет. Я прижимаю его к груди. Он просачивается под кожу и превращается в футляр для моего сердца.

Каждая фраза письма построена так, чтобы ударить как можно больнее. Она от меня уходит и даже не может честно об этом сказать. Ей нужно «пространство», чтобы трахаться с другим. Она меня не любит. Вот и все.

В доме полный порядок. Это важно. Я уничтожил все следы своего короткого пребывания. В кровати даже не спал. Мешки для мусора закончились. Последний я отдал Онни. Бутылки из-под виски, грязную одежду и полотенце Онни сложил в сумку, обнаруженную в шкафу. Ванну отмыл, стул, на который я присел, чтобы открыть письмо, отполировал. Тер его так сильно, что едва мозоли не заработал. Если бы я не спешил отсюда убраться, я бы его сжег.