Дик Фрэнсис - Сокрушительный удар [litres]

И в постели она тоже была удивительно мирной и спокойной. Ее внутренняя сдержанность никуда не делась. Казалось, она насмешливо вскидывает брови при мысли о том, как забавно это выглядит со стороны. Она была тихой и пассивной.

С другой стороны, она недвусмысленно дала мне понять, что я доставляю ей удовольствие. И удовольствие было взаимным.

Мы занимались любовью страстно и нежно. Это был не спорт, а легкие прикосновения. Восхитительные ощущения, остающиеся надолго. И она тоже не смущалась.

Потом она лежала, положив голову мне на плечо.

– Мне к шести надо в Хитроу на дежурство, – наконец сказала она.

– Нашла время об этом говорить!

Я почувствовал, что она улыбается.

– Ты предпочел бы, чтобы я сказала об этом десять минут назад?

Я хмыкнул:

– Велика разница!

Она лениво погладила мою грудь.

– Я об этом подумаю, когда буду в диспетчерской.

– Да ты же все самолеты посадишь не туда!

– Не бойся. – Она поцеловала меня в плечо. – Я распоряжаюсь взлетами. Говорю им, когда взлетать.

– Когда?

– И где. Но не как. Это они уж сами.

Я улыбнулся и закрыл глаза в теплой темноте.

– А ты не снимаешь бандаж, даже когда занимаешься любовью, – сказала она, водя пальцами по внутренней стороне мягкого бандажа, в котором я спал.

– Когда занимаешься любовью, бандаж особенно необходим, – сказал я. – Очень высокий риск вывихнуть сустав.

– Это по личному опыту?

– Ну, можно сказать, что да.

– Так тебе и надо!

И мы, удовлетворенные, медленно погрузились в сон.

В среду, на аукционе в Аскоте, Вик и его дружки, завидев меня, тут же сомкнули ряды и стройными колоннами двинулись в мою сторону.

Я встретил их на полдороге. «Прямо как на Диком Западе! – насмешливо подумал я. – Не хватает только «кольтов» и звезды шерифа!»

– Я тебя предупреждал, – сказал Вик.

Все смотрели на меня. Я смерил их взглядом одного за другим. Вик держался откровенно агрессивно, прочие излучали широкий спектр эмоций, от самодовольного презрения до легкого беспокойства.

– Играя с огнем, можно обжечься, – ответил я.

– Это не мы, – сказал Вик.

– Верно. Это сделал Фред Смит. И он не говорит, кто ему заплатил. Но мы-то знаем, да, Вик?

– Ты? – вскинулся он. – Откуда? – Он поразмыслил и покачал головой. – Да нет, ты не знаешь.

– Но ты знаешь, – медленно сказал я. – А если не ты – то кто же?

Вик захлопнулся, как улитка.

– Делай то, что мы говорим, и ничего больше не случится, – сказал он.

– Ты плохо разбираешься в людях, – сказал я. – Когда меня бьют, я даю сдачи.

– Я же тебе говорил! – заметил Джимини Белл, обращаясь к Вику.

Вик посмотрел на него, как удав на кролика. Джимини совершенно не умеет обращаться с людьми – зато ему замечательно удается терять друзей.

По одну сторону от вожака стоял Ронни Норт, по другую – рыжий Файндейл. Похоже, мои смутные угрозы не произвели особого впечатления ни на того, ни на другого.

– Почему бы нам не заключить соглашение? – предложил я. – Вы оставите меня в покое, а я оставлю в покое вас.

Все шестеро одновременно усмехнулись.

– Да что ты нам можешь сделать? – фыркнул Вик.

Я купил четырех лошадей для разных клиентов без вмешательства Вика и отправился домой. Криспин, трезвый и угрюмый, провел день, глядя на то, как рабочие загружают угли конюшни в грузовики. Во дворе по-прежнему воняло гарью, и в воздухе висели пыль и пепел, но бетонный фундамент местами был уже расчищен, и на месте пожарища проступали очертания будущей новой конюшни.

Криспин сидел в кабинете, пил шипучий лимонад и смотрел по телевизору детскую передачу. За два дня электрики успели по-быстрому заменить сгоревшую проводку и включить ток, а телефонисты восстановили мою связь с внешним миром. С помощью соседей я вычистил кабинет и кухню и одолжил у них же сухое постельное белье, так что я по-прежнему жил у себя дома, несмотря на то что часть крыши была затянута брезентом и внутри было сыро, как в ирландском болоте.

– Тебе человек двадцать звонили, – сказал Криспин. – Целый день только и делаю, что на звонки отвечаю.

– А что они просили передать?

– Ты думаешь, я помню? Я всем говорил, чтобы перезвонили вечером.

– Ты ел что-нибудь?

– Тут тебе из деревни пирог яблочный прислали. Я его съел.

Я сел за стол и взялся за обычную бумажную работу.

– Ты мне лимонаду не принесешь? – окликнул я Криспина.

– Обойдешься.

Сам я за лимонадом не пошел, и через некоторое время Криспин, тяжко вздохнув, отправился на кухню и налил-таки мне лимонаду. Прозрачная шипучка с синтетическим вкусом по крайней мере отбила стоявший во рту привкус кирпичной пыли и пепла, хотя я снова, уже в который раз, пожалел, что никто не изобрел безалкогольного напитка со вкусом сухого белого вина. Почему-то все безалкогольные напитки непременно приторно-сладкие.

За этот вечер, помимо того, что я отвечал на отложенные звонки и обсуждал детали сделок, я позвонил в три места по личному делу.

Бывшему владельцу жеребенка от Транспортера, которого Вик купил за тридцать тысяч и сплавил Уилтону Янгу за семьдесят пять. Николю Бреветту. И самому Уилтону Янгу.

В результате на следующий день владелец жеребенка встретился с Николем в Глостере, а утром в пятницу я вместе с ними отправился в Йоркшир, на свидание с почтовым магнатом.

Свара между Уилтоном Янгом и его рыжим барышником, имевшая место быть на скачках в Донкастере в ту субботу, была слышна, наверно, на пол-Англии. Я, как и все прочие присутствующие, жадно внимал их перебранке, более чем удовлетворенный.

Уилтон Янг долго не хотел поверить, что его обвели вокруг пальца. Ну, еще бы! Кому же хочется оказаться в дураках? Он говорил, что я ошибаюсь. Что его барышник Файндейл никогда бы не стал сговариваться с Виком Винсентом и вздувать цену на жеребчика, чтобы потом поделить между собой вытянутые из него, Уилтона Янга, денежки.

Я во время этой беседы почти не раскрывал рта. Говорить я предоставил владельцу жеребчика. Негодование, которым он кипел в Ньюмаркете, постепенно переросло в горестные сожаления, и, узнав о возможности подложить Вику крупную свинью, он ухватился за это предложение, как голодный кот за кусок мяса.

Николь тоже был ошеломлен и разгневан за отца. По дороге в Йоркшир он сидел рядом со мной и периодически повторял, что «это невозможно!». Я был уверен, что изумление Николя вполне искренне, но про себя сомневался, что Константин тоже будет удивлен. Отец Николя был достаточно ловок и хитер, чтобы заставить Уилтона Янга снова и снова платить за привилегию обойти на торгах «этого Бреветта». Хотя, с другой стороны, я не знал, доставила ли бы ему удовольствие такая, тайная, победа. Константин был слишком горд для тайных триумфов.