Флориан Лафани - Обратный отсчет

Ведущая продолжала задавать вопросы, не отклоняясь от предварительного плана:

– Каковы его требования?

– Не знаю. Он нам об этом ничего не говорил.

– Как, на ваш взгляд, закончится эта история? Альбан М. пойдет на переговоры?

– Не думаю. Он кажется очень решительно настроенным и знает, что делает. Он очень тщательно подготовился. Я думаю, что ничего еще не закончилось, и сейчас для него самое время ускорить события, – заявил он, прямо сидя на стуле и положив руки на стол. От волнения его левый глаз постоянно дергался.

– Простите?

– Я думаю, дело еще не закончилось.

– Почему вы так считаете? Вы располагаете точными сведениями?

Возбуждение в режиссерской зашкаливало. К главному редактору присоединился директор, а полиция не переставала названивать, требуя прекратить трансляцию интервью. Высокие чины угрожали, обвиняли журналистов в том, что они играют на руку захватчику заложников. Клара, к которой присоединился офицер уголовной полиции, ждала, кипя от злости, у двери студии.

– Нет, ничего конкретного. Просто ощущение.

– Вы отдаете себе отчет, что пугаете тысячи человек, открывая это?

– Я ничего не открываю. Вы хотели услышать слова очевидца, мои ощущения, я вам отвечаю. Я провел много дней рядом с Альбаном М., думая, что никогда не выберусь. Сегодня я понимаю, как мне повезло, но другие продолжают оставаться в незавидном положении. Он настроен очень решительно. И их ждет смерть. Наверняка.

Главный редактор передал ведущей, у которой для связи был вставлен в ухо наушник, чтобы заканчивала интервью после этих слов; ожидание неотвратимой смерти – это был первоклассный финал.

Клара повторяла фразу: «Сейчас для него самое время ускорить события». Почему она услышала в ней уверенность, которой там не должно было быть? Как будто зашифрованное послание.

– Вот теперь я хочу с ним поговорить. Уильям! – окликнула она, заходя в студию.

Но адвокат и его клиент уже выходили через дверь с противоположной стороны. Она побежала за ними, но налетела на стол ведущей и больно ударилась левым коленом. Теперь было уже слишком поздно. Прикрываемый своим адвокатом, Уильям исчез.

ЦПС, кабинет Клары Капланд.

Поздний вечер. Круг белого света на столе

Когда Джеймс и Клара вернулись в бюро ЦПС, она хотела немедленно допросить Дэни, но директор этому решительно воспротивился: она была слишком вовлечена в дело, чтобы сохранить объективность в отношении своего подчиненного. В его отделе не было компетентного сотрудника для данной работы, поэтому пришлось бы звать такового со стороны.

Никому не понравилось исчезновение Уильяма Трайса из телестудии.

– Просто чудо, что ты еще не вылетела со службы. Но после первой же ошибки, после нового убийства у нас не останется поля для маневра. Найди мне конкретные улики, – приказал Джеймс Кларе.

Хотя Трайс не сделал никаких важных откровений, все равно он разгласил считавшиеся конфиденциальными сведения, потенциально важные для ускорения полицейского расследования. Но с точки зрения телекомпании это был успех. По самым предварительным оценкам, передачу посмотрела огромная аудитория, не считая спутникового вещания, а также фрагментов, показанных по всему миру другими телекомпаниями или интернет-СМИ. Публика, просматривая передачу, «проголосовала кнопкой». Так легко было играть с ее любопытством, удовлетворять ее жажду крови. Фактически своим рассказом о пережитом Уильям Трайс сослужил службу своему похитителю. Страх расползался, интерес к продолжению игры вырос. Какую роль Трайс сыграл на самом деле? Невозможно доказать, что его освобождение не было устроено с целью усилить распространение информации о захвате заложников. Теперь уже никто не мог игнорировать этот эпизод криминальной хроники, ставший общественным явлением. Не желая ждать, Клара официально вызвала Трайса на допрос. Если ему так хочется поговорить и рассказать свою историю, она предоставит ему такую возможность. Затем она включила видеозапись интервью на своем компьютере, чтобы в деталях проанализировать поведение этого заложника с весьма странными реакциями.

Середина ночи.

Голубоватый свет экрана.

Стрекотание клавиш

Клара решила не ходить домой и осталась в кабинете, темноту которого нарушал лишь свет от монитора ее компьютера. Все ее мысли занимал Джулиан Трент. После продолжительных настойчивых поисков разведслужбам удалось достать его фотографию. Едва взглянув на нее, Клара поняла: да, это был тот самый молодой человек, которого она видела в толпе. Досье также содержало краткую биографию объекта. Он блестяще учился в университете, отметился несколькими заметными публикациями на тему влияния СМИ. Сокращенный вариант одной из них она нашла в Интернете.

«Дать человеку то, чего он хочет.

Сегодня уже бесполезно кричать «Караул!». Общество, сформировавшееся на наших глазах, не встречая какого бы то ни было противодействия со стороны политических структур, есть не что иное, как воплощение того, что во все времена характеризовало человека: его подчиненности самым низменным инстинктам. Прогресс, который кое-кто превозносит, принес изменения лишь в область технологий. В действительности же мы все еще живем под девизом: Panem et circenses (хлеба и зрелищ). Зная, чего бы мы желали увидеть, политики, найдя значительную поддержку в лице средств массовой информации и крупных корпораций, формируют потребности, разжигают страсти, которые человеку никогда не удавалось контролировать по-настоящему: его низменные инстинкты.

Философы и религиозные деятели убеждают нас, что мы становимся лучше и добрее. Они так легко набрасывают вуаль на некоторые наши поступки. Но кое-кто прекрасно понимает, как реагирует толпа. Это те же самые люди, которые начинают возмущенно кричать, когда кто-нибудь громко вслух заявляет, что человек не эволюционировал. Оглянитесь по сторонам. Сколько действий, совершается «на публику»: политических, юридических, даже эстетических? Каждому достаточно сделать над собой некоторое усилие, на несколько мгновений прислушаться к себе, осознать те образы, что заставляют трепетать его маленькое сердечко, и станет понятно, насколько просто дать ему то, чего он хочет…

Страх есть нездоровое состояние, вызывающее самые неожиданные реакции. Не только защитную, но и любопытство. Зло, или то, что воспринимается как зло, когда его невозможно остановить, завораживает и притягивает, по меньшей мере, с такой же силой, с какой останавливает. Достаточно просто показать на экране дым. Публика только и ждет, чтобы что-то произошло. Настала эра хеппенингов, когда искусство становится политическим действием».