Алисия Оуэлл - Высшая справедливость. Роман-трилогия

И тут ему подумалось, что неслучайно ведь Стив душой всегда стремился к ним. Розы словно олицетворяли его внутреннюю сущность. Да, он был бесценным другом, прекрасным, светлым человеком… но человеком, который убил…

При входе на кладбище О’Брайан попросил, чтобы ему указали могилу Виктора Дадли. Один из охранников тут же вызвался проводить его. Далеко идти не пришлось.

Брендон остановился рядом со скромным надгробием, у основания которого лежали строгие белые цветы, принесенные сегодня Лиз. Названия их он не знал точно — может быть, лилии? Он наклонился и положил сверху несколько роз.

Могила Стивена была значительно дальше, почти в лесу. Брендон не сразу нашел ее, побранив себя за то, что не так уж часто посещает теперь друга.

Однажды, лет пять назад, они вместе проезжали здесь и, выйдя по какой-то необходимости из машины, прошлись вдоль крайних могил. Небо было плотно затянуто, моросил тоскливый осенний дождичек — погода вполне благоприятствовала мыслям о вечном. Хоть убей, но Брендон уже не мог вспомнить, зачем они вышли тогда из авто…

…Стивен, подняв воротник кашемирового пальто, прошел вперед, а Брендон немного задержался, обратив внимание на надгробный памятник с длинным текстом на нем.

— Надо же — целая поэма! — сказал он, присматриваясь. — Мне хватило бы одного имени.

— А фамилии не надо? — обернувшись, осведомился Стив.

— Под именем обычно подразумевают то, что стоит в официальных документах, — ответил Брендон. — Как правило, два имени и фамилия, либо две фамилии.

— У тебя две фамилии?

— Нет. Два имени.

— А я не знаю второго, — сказал Стивен.

— Рейнольд.

— Брендон Рейнольд О’Брайан! — медленно, с расстановкой, будто объявляя выход известного артиста, произнес Стив. — Громогласно. А насчет надписи, — махнул он рукой в сторону могил, — меня устроит просто: «Стивен Кларк».

— Писатель, — добавил Брендон.

— Этого не надо! — рассмеялся Стивен. — Знаешь, мне ведь до сих пор странно, что меня величают писателем.

— Твои романы издаются, раскупаются, люди их читают. Как, скажи на милость, должны они называть того, кто эти книги написал?

— По логике, так… Но, сложись моя судьба иначе… вот кем бы уж точно я не стал — это беллетристом.

— Кто знает… Нечто подобное может сказать о себе каждый.

— Ты тоже? — иронично улыбнулся Стив.

— Ты не дослушал…

— Я понял, — снова перебил Стив. — По твоему мнению, любая судьба — это ряд событий, где каждое грядущее событие есть следствие предыдущих. Так?

— Да… почти…

Когда после кончины Кларка встал вопрос о выборе места для захоронения, О’Брайан, распоряжавшийся всеми формальностями, не задумываясь назвал *…-вуд.

…Вот он и пришел — только имя и фамилия: «Стивен Кларк»…

Человек, прошедший через боль — моральную и физическую, боль утрат, через катарсис… проживший жизнь не столь долгую, но бурную и страстную. Со смертью друга О’Брайан будто лишился какой-то части своей души. Никто не заменит ему Стивена… Особенно остро Брендон почувствовал это сейчас — в эту минуту он как никогда нуждался в его поддержке.

Брендон поднял глаза вверх.

«Как тебе там с твоим Богом? [33] В предыдущем романе Стивен Кларк, определяя собственное отношение к религии, говорит: «У меня свой Бог, он меня простит». Простил ли ты меня? — сказал он, мысленно обращаясь к другу. — Что мне делать? Если можешь, подскажи!..»

Брендон разжал руки — цветы, струясь плавной волной, осыпали могилу…

Только уже сев в машину, Брендон вынул мобильный и сообщил о случившемся Тиму. Первое, что посоветовал ему сын, — не отказываться от услуг полиции. Но Брендон, зная, насколько успешны стражи порядка в подобных делах, звонить им пока не торопился.

Дела по киднеппингу — одни из самых глухих. Чаще не находят ни похищенных, ни похитителей, либо находят, но слишком поздно. Половину заложников убивают в первые же сутки — об этом Брендон тоже прекрасно знал.

У О’Брайана в практике был один подобный случай — он защищал похитителя. Брендон помнил того неуклюжего, загнанного в угол паренька, вернувшего в результате ребенка родителям — без всяких денег. Если бы так было всегда! Обычно киднеппинг кровав и жесток.

— Раскрываемость таких преступлений — десять процентов, — мрачно предупредил Тим.

— Я в курсе, — ответил Брендон. — Поэтому и прошу: подключи самых расторопных твоих людей. Я надеюсь на тебя, Тимми!

— Спасибо, папа. Мы найдем их, — заверил тот.

Брендон вернулся домой изможденный, решив не загружать остаток дня никакими делами. Но не успел он раздеться, как в голову ему пришло, что дети ведь и сами могли, играя, где-то спрятаться, забраться в какую-нибудь кладовку в доме и нечаянно захлопнуться там, так что их голосов нельзя было услышать.

Он снова позвонил сыну, и они условились встретиться через четверть часа у дома Кларков.

Тим приехал минута в минуту, прихватив с собой двух помощников и собаку. Вместе они обошли дом и сад. Несмотря на заверения Лиз, что она сразу все обежала, а опасные места давно на замке, заглянули в каждую щель, простукали каждую досочку. Кроме прочего, Брендон не поленился побеседовать с ближайшими соседями как возможными свидетелями.

Двухчасовые поиски результатов не дали.

Поздно вечером О’Брайан с большой неохотой все-таки позвонил в полицию, очень опасаясь, как бы копы не начали действовать своими топорными методами. Здесь, по его убеждению, требовался психолог, а не человек с оружием.

На следующий день, едва проснувшись, О’Брайан позвонил сыну.

— Папа, ты удивишься, но я предполагаю, что к похищению причастен профессор Дрейк, — радостно отрапортовал тот.

— Фрэнк? Чушь собачья! — непривычно резко отреагировал Брендон.

— Да, но вчера у него был Ламмерт и…

— Этот болван ездит к нему каждую неделю! Думаю, родного отца он не навещает так же часто.

— Тем не менее, — непреклонно продолжал Тим, — у меня есть основания, чтобы…

— Ладно, — остановил сына Брендон, — я съезжу к нему.

— Но, папа, я как раз собирался…

— Нет! — жестко оборвал Брендон. — К Дрейку я поеду сам.

О’Брайан был благодарен сыну за помощь, но к Дрейку ехал сейчас только для очистки совести. С выводами Тим явно поторопился. Подозревать профессора — это все равно, что утверждать, будто Красную Шапочку съел не Серый Волк, а пробегавший мимо зайчишка.

О’Брайан и Дрейк знакомы были еще с университетской юности. Они учились в параллельных группах, но дружеских отношений не поддерживали — разве что знали о существовании друг друга.

Пути их пересеклись лишь однажды, когда на последнем курсе оба они вдруг приударили за хорошенькой первокурсницей с психологического факультета — Глорией Рейнор, скромницей и умницей. Страсти кипели нешуточные. Ни один не намерен был уступать, и дело шло уже к решающим битвам. Но Глория все расставила по своим местам, выбрав не разбитного Фрэнка, а безупречного Брендона.