Хассо Грабнер - Грань тьмы

Три дня спустя исполняющий обязанности шефа гестапо в Рьюкане гауптшарфюрер Зенф передал бургомистру двадцать приказов о поимке бежавшего преступника с указанием всех его примет. Разыскивался скрывающийся где-те агент английской спецслужбы, предатель родины Эрлинг Лунде. У Йенса Паульссона голова пошла кругом, он не понимал больше, на каком свете живет. Но приказы эти велел развесить. Это был первый случай, когда выполнение поручения гестаповца ему не претило.

Декабрь принес тревожные новости из Штатов. Среди физиков Чикагского университета прошел слух, что подчиненные Герингу эскадры люфтваффе готовятся к налету на этот крупнейший центр пищевой промышленности США. При этом должно было быть сброшено несколько десятков тонн радиоактивной пыли. Источник этого исходившего из английских кругов слуха так никогда и не был расшифрован, но истинность его сомнениям не подвергалась. Профессор Нарвестадт узнал о готовящемся налете от одного из профессоров металлургического факультета Чикагского университета и не замедлил сообщить об этом государственному министру Нигаардсволду.

Провал высадки в Лангесьё словно кипятком ошпарил генштаб королевских ВВС. Доклад премьер-министру Черчиллю был выдержан в тишайших тонах и самых осторожных выражениях. Но так или иначе королевским ВВС пришлось отказаться от проведения операции «Норск гидро».

Макферсон провел подробнейшую консультацию с Нарвестадтом. Для него было крайне важно отобрать для операции «Ласточка» не просто самых смелых и выносливых, но и наиболее подготовленных в научно-техническом отношении курсантов. Командование СОЭ назначило командиром группы майора инженерных войск, инженера-строителя Харальда Хаммерена, включило в нее лейтенантов Халвора Вармевоолда и Тора Нильсена, а также сержантов Йона Скинндалена и Килла Сиверстадта. До начала операции «Ласточка» оставались считанные дни.

И вот наступил назначенный день. Три «джипа» мчались к аэродрому, когда темно-серый четырехмоторный бомбардировщик уже запустил двигатели, прогревая их. «Джипы» остановились перед самым самолетом.

— Чертовски тяжелая работенка, ребята, — напутствовал их Макферсон. — И если кто хочет обязательно вернуться, пусть лучше сразу остается. Вернуться обратно — это значит пробиться обратно. И только после выполнения задачи. Умирать всегда тяжело. И обидно. Но потому-то мы вас и посылаем, чтобы из-за бомбы Гитлера не погибли миллионы людей. Конечно, умирать противно и в одиночку. И хуже всего — в подвалах гестапо. Пусть эти штуки спасут вас в случае чего от самого страшного.

С этими словами комендант передал пятерым десантникам по капсуле. Они уже знали, что́ в капсулах. Раскусишь ее, и смерть наступит через несколько секунд. Хотя с виду совершенно безобидная штуковина. Каждый из них молча спрятал капсулы в карманах комбинезонов.

Самолет легко оторвался от взлетной полосы, быстро набрал высоту и взял курс на восток. У люков были расставлены мешки и специальные контейнеры. В них все необходимое для длительного пребывания в местах безлюдных и негостеприимных: сменная теплая одежда и белье, спальные мешки, продовольствие. А кроме того оружие, боеприпасы, радиопередатчики, карты аэрофотосъемки и другое специальное снаряжение. Было предусмотрено почти все, вплоть до вынужденного пребывания в городах или деревнях — имелись и элегантные костюмы, и простое крестьянское платье. Не было недостачи в деньгах и самого разного рода документах. Люди, готовившие их к выброске, предусмотрели все.

Самолет летел над самим Северным фьордом. Все прильнули к иллюминаторам, не отрываясь глядели вниз. Норвегия, родина! Но в эти первые пять минут они ничего внизу разглядеть не могли. Пушистое море облаков в призрачном освещении луны — и ничего больше.

Лицо Харальда Хаммерена как-то сразу осунулось, посуровело. Тор Нильсен подсел к нему, принялся уговаривать: он здешние места наизусть знает, готов прыгать вслепую. Хаммерен прошел в кабину к летчикам, чтобы посоветоваться с первым пилотом. Но тот его и слушать не стал. У него приказ: выбросить группу нацеленно, по возможности в ста метрах восточнее Лангесьё.

— У нас очень важное задание, — продолжал настаивать Хаммерен. Но пилот не уступал.

— А мы туристов вообще не катаем, — отрезал он.

— У нас приказ… — повысил голос майор.

— Когда последний из вас выпрыгнет из самолета — приказывать будете вы. И будет действовать приказ, отданный вам. А пока действует тот, что получил я! Возвращаемся на базу.

Самолет был совсем близко от того места, где несколько бодрствовавших мужчин вслушивались в звуки молочно-белой ночи. Горы словно завернули в вату. Однажды им даже показалось, будто они услышали приглушенный шум моторов самолета, но никто не был в этом уверен. Они уже привыкли проделывать этот тяжелый и опасный путь безрезультатно. Вот и на сей раз, пожав плечами, отправились восвояси.

Если верить календарю, сегодня — полнолуние. Последнее полнолуние 1942 года. Скоро в «Норск гидро» сядут за столы, чтобы без всякого веселья встретить наступающий год.

Этой же ночью Тора Хольмсен разорвала на полосы свою ночную рубашку, скрутила из них веревку и повесилась в своей камере на трубе под потолком. После месячного заключения в тюрьме на Викториа-террас она устала от всего, устала от жизни и бесконечных побоев, которыми ее награждали за то, что она якобы не желала сказать, кто помимо Эрлинга Лунде состоял на службе Сикрет интеллидженс сервис. Поначалу она восприняла это как ужасное недоразумение, которое вот-вот прояснится. Никакой Эрлинг не агент, и никуда он, конечно, не бежал. Но он не возвращался, чтобы спасти ее своими показаниями. И господин унтерштурмфюрер не появлялся, а ведь ему-то должно быть известно, в какой беде оказалась несчастная Тора Хольмсен…

Сотрудники главной квартиры СД в Норвегии отлично знали, почему не появляется унтерштурмфюрер Книппинг. Он, расстрелянный, лежал в безымянной могиле километрах в трех от норвежской столицы. Для них партайгеноссе Книппинг был несомненной, пусть и невольной, жертвой, запутавшейся в сетях шпионской пары — Торы Хольмсен и этого негодяя Лунде.

Слушать радио снова стало приятно. А то, что это запрещено и мало кому вообще доступно — большинству пришлось свои приемники сдать, — удовольствия не портило. Йенс Паульссон стал постоянным слушателем московского радио. Какой смысл получать самые интересные новости и сообщения из Сталинградского котла через лондонское радио, из вторых рук. А между прочим, похоже на то, что исполнится его политико-стратегическая мечта. На востоке русские колотят немцев, а на севере армии как бы вмерзли в землю. Однако внутренне Йенс Паульссон за эти годы сильно изменился. Красная Армия перестала быть просто фигурой на шахматной доске его желаний, которая делала свои ходы ради его удовольствия. Слишком много этой армии пришлось выстрадать, а теперь она побеждает в сражениях, воспеть которые героическими песнями из «Эдды» — все равно что пропеть детские считалки.