Хассо Грабнер - Грань тьмы

Первый помощник понимал, что должен спешить. Было уже далеко за полдень, и командир мог в любой момент вручить Грэйси радиограммы для передачи. Было нелегко разобраться в происходящем, и если он желал сберечь в чистоте свой послужной список, то ему надлежало быть предельно осторожным. Как только Саймингтон посвятил его в это дело, он должен был, с одной стороны, предпринять необходимые меры для предупреждения возможного бедствия, а с другой — не желал вызывать подозрений, будто ему что-то известно. Эта двойственность мучила его. В конце концов, это касалось штурмана, и если кто и мог вмешаться, так только Саймингтон — он был богат, независим и безразличен к карьере. Он не раз говорил, что подумывает бросить морскую службу и заняться какой-нибудь деятельностью на берегу. Так или иначе, но Каван, в конце концов, счел, что он и так достаточно честно ведет себя, пообещав на крайний случай содействие…

Покончив с этической стороной проблемы, он задумался над ее технической стороной. К счастью, он запомнил лекцию, посвященную системе электрического запуска «Поларисов», которую слушал, проходя обучение в Штатах. Лектор был человеком с юмором, его рассказ показался Кавану забавным и с тех пор навсегда засел у него в голове.

Получасом позже Каван подробно рассказал Саймингтону, что нужно сделать.

— Но не совершите ошибки, Джордж, — твердо заявил он. — Если вас застукают, я не сумею прийти к вам на помощь. Хочу быть предельно откровенным с вами на этот счет. Даже под клятвой я стану отрицать, что знал о том, что вы делаете или что мы когда-либо разговаривали с вами на эту тему.

Саймингтон встревоженно посмотрел на него.

— Вы даже более откровенны, чем думаете, первый.

Каван не понял, что хотел сказать Саймингтон, да это было ему совершенно безразлично, коль скоро Саймингтон понял ситуацию. Однако ему все же хотелось, чтобы штурман оценил помощь, которую ему оказывал первый помощник.

Из центрального поста Саймингтон отправился в боевую рубку. Двое матросов возились там с оборудованием. Он побыл с ними, поглядывая на кабель, протянувшийся от цоколя до переборки и через подволок до того места, где корабль уходил в шлюзовую камеру. Затем, оставшись один, штурман вошел в пост управления ракетами. Как и следовало ожидать, там никого не было. Он задраил за собой дверь и взглянул в смотровой люк, желая удостовериться, что никого нет в торпедном отсеке. Открыв герметическую дверцу, он протиснулся в небольшую шлюзовую камеру размером шесть на четыре фута. С величайшей осторожностью он прикрыл за собой дверь и затянул скобы. В камере было совершенно темно. Он нащупал выключатель и зажег свет. Открыв соединительную коробку, он натянул резиновые перчатки, достал из кармана плоскогубцы и принялся за работу. В течение нескольких секунд он отвернул кольцо, вывернул из гнезда кабель и обернул конец изоляционной лентой. Готовясь закрыть крышку распределительной коробки, он вдруг услышал шум за дверью. Кто-то поворачивал запорные скобы! Он покрылся холодным потом, мгновенно выключил свет и прижался в угол, притаясь в темноте и сдерживая дыхание. Послышался скрип открываемой двери, затем чье-то затрудненное дыхание и металлический скрежет запорных скоб. В ограниченном пространстве шлюзовой камеры он и новый пришелец почти касались друг друга, и ему было слышно каждое движение, которое делал новоприбывший, он даже ощущал теплоту, излучаемую его телом. Он еще крепче прижался к переборке. Если пришелец откроет дверь и пройдет через шлюзовую камеру, не зажигая света, — все обойдется. Но надежды Саймингтона рухнули: по стене в поисках выключателя зашарила рука. Раздался щелчок — и камера залилась светом. В нескольких дюймах от него стоял главмех. Широко раскрыв от удивления глаза, он смотрел на резиновые перчатки на руках штурмана, на плоскогубцы, на изоляционную ленту, на открытую распределительную коробку над головой. Растерянность на лице валлийца сменялась подозрительностью.

— Что вы тут делали, Саймингтон? — резко спросил он.

— Долгая история, — выдавив на лице несчастную улыбку, произнес штурман.

Глаза Риса Эванса превратились в узкие щелки.

— Что вы тут делали?

— Нарушил цепь огневого плунжера, — ответил Саймингтон, затягивая гайки на крышке распределительной коробки.

— Что?! Да вы спятили! — недоверчиво вскричал главмех.

К Саймингтону начало возвращаться спокойствие.

— Я все расскажу у вас в каюте, чиф, — произнес он. — Сперва выслушайте меня, а уж потом делайте выводы.

Главмех, сжав губы и не скрывая недоверия, сидел в напряженной позе в кресле, пока Саймингтон рассказывал ему всю историю. Рис Эванс был последним человеком на борту, кому штурман хотел бы это поведать. Валлиец был слишком близок к командиру, чтобы объективно судить о случившемся. У Саймингтона не было сомнений в честности и здравомыслии Риса Эванса, но дружеские отношения валлийца с Шэдде чрезвычайно осложняли положение.

— Таковы дела, главмех, — утомленно закончил Саймингтон. — Не ради собственной выгоды, не ради себя я рисковал. И никогда не пошел бы на такое, не будь это делом первостепенной важности…

Губы валлийца сжались.

— Почему я должен верить вам? Может быть, вы хотели совершить диверсию, откуда мне знать?

— Проверьте, — пожал плечами Саймингтон. — Поговорите с доктором. Спросите, что он рассказал мне сегодня утром. Но, пожалуйста, прошу вас, чиф, больше никому ни слова! Пожалуйста. Неужели вы не понимаете?! Если получение радиограмм придумано только для проведения учебной тревоги — никакого вреда от того, что я сделал, не будет. Немедленно после учения я восстановлю контакт. Можете пойти вместе со мной, если хотите. Командир узнает о нарушенной цепи, только если действительно захочет произвести запуск ракет, а уж если дойдет до этого, то благодарите судьбу, что я нарушил контакт. Неужели вы не понимаете? — откинувшись в кресле, продолжал Саймингтон. — Ведь это единственная возможность предотвратить катастрофу. Ответственность лежит целиком на мне. Никто, кроме вас, не знает, что я сделал. Я беру на себя всю ответственность…

Однако недоверие все еще не покидало Риса Эванса.

— Ужасно… Ведь это игра с огнем. Лучше бы вам заниматься своими делами. Если то, что вы рассказали о радиограммах, правда, значит, у командира достаточно причин так действовать. Он знает, чего хочет. — Рис Эванс поднялся с места. — Ладно. Я поговорю с доктором, а потом решу, что мне делать. — Он хмуро посмотрел на штурмана. — Вы скоро узнаете мое решение.

Доктор был смущен.

— Неужели вы считаете, что это правильно, Эванс? Я знаю, как близко к сердцу вы принимаете интересы командира, но разве это будет правильным решением — рассказать ему все?