Джеффри Линдсей - Декстер мёртв

Я не чувствовал вину за то, что не научил их быть настоящими охотниками, но в душе саднило разочарование.

А что до Лили-Энн… Какое это не тронутое Мраком, почти безупречное существо, излучающее розовый свет. Сложно поверить, что она носит мою ДНК, но это так. Лили-Энн унесет с собой в будущее все генетические причуды Декстера Моргана, и наследие мое еще не скоро исчезнет с лица Земли. Какая приятная мысль.

Но и ей будет без меня неплохо, даже, вероятно, гораздо лучше. По правде говоря, она заслуживает кого-то получше, чем отца вроде меня. Дебора станет прекрасным примером для подражания, до которого мне далеко. А Коди и Эстор будут теми, кем им суждено стать, независимо от того, окажусь я рядом или нет. Вопрос лишь в том, хочу ли я быть с ними? Готов ли сражаться с Деборой в суде? Настолько ли мне дороги права и привилегии опекуна?

На несколько долгих минут я погрузился в раздумья. По правде говоря, права опекуна я мог бы перечислить по пальцам одной руки, а привилегий не вспомнил и вовсе. Для меня отцовство значит терпеть невозможное, выносить невыносимое и менять подгузники. Где же счастье в бесконечном реве, истериках и обзывательствах? Это ли мои привилегии: жертвовать временем, сном и деньгами ради армии маленьких грязных нытиков?

Я изо всех сил постарался вспомнить какие-нибудь теплые эпизоды из нашей совместной жизни, но в голову ничего не приходило. Разве что тот раз, когда я поздно пришел домой и успел остановить Коди, прежде чем он доел последний кусок Ритиного цыпленка в апельсиновом соусе. Тогда я был счастлив или по крайней мере испытал облегчение. А в другой раз Эстор швырнула в меня своими кроссовками, и один угодил в мое лицо. Тоже было здорово.

Но счастье? Истинное родительское счастье? Я так ничего и не вспомнил. Если быть с собой откровенным, что не так просто, как кажется, признаюсь, мне не особо нравилось отцовство. Я просто терпел его, потому что оно было частью маскировки – белой шкурой Декстера-волка, притаившегося в стаде овец. И, как мне казалось, дети тоже меня просто терпели. Я не был хорошим отцом. Я делал все, но только для галочки; никогда по-настоящему не выкладывался, никогда особенно не старался.

Так если я не хочу быть папашей-семьянином, а детям без меня будет только лучше – почему же я мешкаю? Просто так.

Я подписал документы.

Я позвонил Деборе сообщить, что подписал бумаги об опекунстве. Звонок она сбросила. Возможно, конечно, она просто занята на работе. Стреляет в кого-нибудь или сидит на месте преступления по локоть в чьих-нибудь внутренностях. Как бы то ни было, она не ответила, а меня не покидала мысль, что она не хочет осквернять свой праведный слух грязью моего низменного голоса. Я оставил сообщение у нее на автоответчике и отправился на обед с Винсом Масукой.

«Лунный суши-бар» – недавно открывшаяся забегаловка в Норт-Бэй-Виллидж. Она располагается в торговом центре между продуктовым магазином и спортбаром. Расположение у нее дурацкое, и по всем законам жанра она должна быть безвкусно обставлена. Но с декором тут постарались: денег вложили уйму – так что теперь «Лунный суши-бар» походит на элитный ресторанчик, куда кинозвезды заглядывают отведать каджики [24] Рыба-меч. с «Кирином» [25] Японское пиво. .

В будни и средь бела дня найти хорошее место на стоянке здесь несложно. Поэтому вскоре по приезде я уже сидел за барной стойкой с горшочком кипяточного зеленого чая. В четверть первого, запыхавшись, в ресторанчик ввалился Винс. Он мгновение стоял на пороге, моргая в полумраке зала после солнечной улицы. Забавно было смотреть, как он потерянно озирается по сторонам – даже самую малость жестоко, – отчего, впрочем, и было так забавно. В конце концов я над ним сжалился, ведь он пришел мне помочь, – и помахал ему рукой.

– Я здесь, Винс, – позвал я.

Услышав свое имя, он вздрогнул и яростно замахал руками, чтоб я замолчал. Потом, видимо, понял, что это уж слишком, опустил руки и, пошатываясь, стремительно ко мне подошел.

– Декстер, – прошептал он тем же заговорщицким тоном, каким говорил по телефону. Потом положил руки мне на плечи и, к моему удивлению, крепко обнял. – Господи, как же я рад тебя видеть. – Он чуть отстранился и снова взглянул на меня. – У тебя же все хорошо, правда?

– Пока сложно сказать, – пробормотал я, раздумывая, как бы окончательно высвободиться из его неожиданных объятий. Винс не меньше меня ненавидит все эти формальные прикосновения. Это как раз одна из нескольких причин, по которым он мне так нравился: все эти церемонные светские ужимки были чужды ему, как и мне. Я всегда замечал его притворство, потому что притворялся и сам, только чуточку убедительней. Мы с ним, кажется, ни разу в жизни даже не жали друг другу рук – а о неловких объятиях и говорить не приходится.

К счастью, Винс лишь еще раз сжал меня в объятиях и отпустил.

– Ну, из тюрьмы ты вышел, – заметил он. – Это самое главное. – Он странно изучающе на меня взглянул, будто пытаясь прочитать что-то на моем лице.

– Вышел, – кивнул я. – На время.

Винс моргнул.

– А что… в смысле, они же не могут просто?… Это… – Он замолк и вдруг глянул мне через плечо.

Я обернулся. Суши-повар беззвучно возник у дальнего конца стойки и с молчаливым ожиданием окинул нас взглядом. Я вновь повернулся к Винсу и предложил:

– Давай что-нибудь закажем и сядем за столик. Надо поговорить.

Винс кивнул, подошел к повару и тут, к моему удивлению, резко закрякал на другом языке. К еще большему моему изумлению, повар вдруг выпрямился, улыбнулся и закрякал что-то в ответ. Они оба засмеялись, а потом даже поклонились друг другу! И повар, схватив какой-то странный тесак, принялся яростно рубить рыбу на кусочки. Я покосился на Винса и вдруг в очередной раз осознал, что совсем ничего о нем не знаю.

– Это был японский? – уточнил я.

Винс покосился на меня так, точно это я только что тараторил на чужом языке.

– Чего? – удивился он.

– Ты издавал какие-то звуки, – пояснил я. – Это ты с ним на японском говорил?

Винс пришел в легкое недоумение.

– Ты же знаешь, что «Масука» – это японская фамилия, так? Чего тогда удивляешься?

Я хотел было заметить, что «Морган» – уэльская фамилия, однако на этом языке я не знаю ни слова, но вместо этого сказал:

– Пошли сядем.

– А, точно, – кивнул он с прежним заговорщицким видом, и я повел его за столик в дальнем конце зала. Я уселся лицом к входной двери, Винс сел напротив и тревожно оглядел зал. Если бы кто-нибудь выискивал здесь подозрительных личностей, то параноидальный Винс стал бы первым в списке. Хотя, кто знает, возможно, его опасения были не столь беспочвенными, как мне казалось.