Джеймс Тейбор - Заледеневший

Весь вопрос заключался в том, сможет ли Халли, находясь в воде с легкими, полными воздуха, работая ластами, всплыть вертикально вверх, а потом выпрыгнуть из воды на такую высоту, чтобы ее плечи и локти оказались над кромкой края шахты. Ей несказанно повезло, что пол в ангаре покрыт фанерой. Если бы вокруг зева шахты лежал пласт скользкого льда, у нее бы не было никаких шансов выбраться из воды на твердую поверхность.

Это было бы венцом черной иронии — собственными силами спасти себя от гибели, которую продумали и подготовили Мерритт и Жиётт, для того чтобы насмерть замерзнуть в шахте в двух футах от земной поверхности. При этом Халли все же не исключала возможности, что кто-то из них — а может, оба — поджидает ее, притаившись где-то рядом. Если эта встреча произойдет, она, конечно же, будет отбиваться и, вполне вероятно, справится с Мерритт, несмотря на то что тяжелый сухой костюм сковывает ее движения, словно смирительная рубашка. Но справиться с Жиёттом у Халли нет никаких шансов.

Она старалась погрузиться в шахту насколько возможно глубже, преодолевая выталкивающую силу воды, но ее руки в толстых неуклюжих рукавицах не могли нащупать ни единой точки опоры в гладких ледяных стенах. Халли отстегнула оба предназначенных для погружения компьютера, закрепленных на левой руке, и, зажав по одному в каждую ладонь, закрепила ремешки вокруг костяшек. Каждый такой компьютер стоил две тысячи долларов, и после использования их в качестве импровизированных «кошек» они наверняка станут ни на что не пригодными, но сейчас не то время, чтобы думать о деньгах. У компьютеров были прямоугольные металлические корпусы с острыми углами и гранями. Халли надеялась, что эти углы и грани позволят ей достаточно надежно цепляться за ледяную стену и спуститься еще на пару футов. А потом еще на пару, до тех пор, пока выталкивающая сила не одержит верх.

Если это сработает, она вытолкнет себя наверх, работая ластами и руками. Энергичный рывок, к которому присовокупится еще и плавучесть, должен выбросить ее достаточно высоко из шахты. Ну а если нет, то кто-нибудь найдет ее тело, превратившееся в промерзший кусок льда, плавающий в устье шахтного ствола.

— Я никогда прежде не принимал участия в аресте, — сказал Барнард.

Он сидел на переднем пассажирском сиденье белого «Форда-экспедишн», стекла салона которого были сплошь зеркальными. Машину вел Бауман. Два заместителя маршала Соединенных Штатов — глядя на них, в голову невольно приходило выражение «соль и перец» — Долен и Тейлор — расположились на заднем диване. Голова Долена была белой, как соль; голова Тейлора — черно-серой, как перец. Сейчас, и Барнард был вынужден в этом себе признаться, он чувствовал в душе такое волнение, которого не ощущал уже очень и очень давно.

— Мне бы хотелось, чтобы мы ясно понимали друг друга. Вы бы и не принимали в нем участие, если бы не доктор Бауман. При всем уважении к вам, — объявил Тейлор.

— Разумеется. И я благодарен за то, что меня включили в дело.

Когда они подъезжали к пункту назначения, Долен сказал:

— Мы не предполагаем каких-либо проблем, но всегда действуем в соответствии с протоколом. Все, о чем вам обоим необходимо помнить, так это о том, чтобы постоянно находиться позади меня и Тейлора. Вы поняли?

И Бауман, и Барнард подтвердили, что все поняли.

— Не думаю, что судье понравился наш визит, — заметил Барнард.

Бауман при этих словах пожал плечами:

— Это же ее работа. Она была на дежурстве.

— Для судьи она слишком молодая, — покачал головой Долен.

— И слишком симпатичная. Не думал, что таких сейчас делают, — признался Тейлор.

— Да уж, — согласился Долен. — Даже в два часа ночи. Чего только не бывает.

— Но на своем месте в зале судебных заседаний судьи никогда так хорошо не выглядят, — заключил Тейлор.

С третьей попытки Халли удалось выбраться из устья шахтного ствола на твердую поверхность. Полминуты она неподвижно лежала на животе; сил у нее хватило лишь на то, чтобы снять маску и вдохнуть воздух. Захоти сейчас кто-нибудь разбить ей голову, он сделал бы это без каких-либо проблем. Как только Халли почувствовала, что к ней возвращаются силы, она села, стащила с ног ласты и огляделась вокруг. От трех одинарных баллонов отвалились клапаны; сами баллоны исчезли — воздух, вырвавшийся из них под высоким давлением, превратил баллоны в огромные летающие дубины. Внутри дайверский ангар выглядел так, словно в нем бушевал торнадо. Один баллон, пробив наружный и внутренний гофрированные стальные листы стеновой панели, застрял в ней, словно гигантская серебряная сосиска, торчащая из разинутого рта.

Жиётта в ангаре не было. Мерритт лежала на спине на том самом месте, где стояла, когда один из баллонов убил ее. Она выглядела так, словно кто-то разбил ей лицо кувалдой.

Халли осмотрела ангар в поисках оружия для обороны и сразу схватила большой молоток с круглым бойком. Ее одежды не было — похоже, ее забрал Жиётт. Значит, если его и задело, он оставался достаточно силен, чтобы унести все ее вещи с собой. Связаться со станцией невозможно. Это мертвая зона. Ни телефона, ни радио.

Добираться до станции придется самостоятельно. Халли мысленно представила себе все, что на ней надето: длинное нижнее белье, два непромокаемых дайверских костюма фирмы «Викинг», плотный неопреновый сухой костюм, капюшон, шерстяные перчатки, дайверские рукавицы. Это, конечно, не регулярное полярное обмундирование, но тут уж ничего не поделаешь. Девушка подпрыгнула несколько раз, помахала и повращала руками, чтобы хоть как-то согреться и заставить теплую кровь достичь наиболее удаленных от сердца частей тела.

Возле ангара стоял снегоход, на котором она приехала сюда. Но еще до того, как подойти к нему, чтобы посмотреть, на месте ли ключ, Халли уже наверняка знала, что ключ забрал Жиётт. Так оно и оказалось. Значит, ей придется идти до станции полмили пешком.

Халли не включила ни налобного, ни ручного фонарей из опасения встретить Жиётта, который наверняка слонялся где-то поблизости. Прошло всего несколько минут, а холод уже давал о себе знать, пощипывая и покалывая то тут, то там. Халли понимала, что холод проникает намного быстрее сквозь сухой костюм и дайверское нижнее белье, чем через многослойное полярное обмундирование. Времени на то, чтобы двигаться вперед прогулочным шагом и не торопясь, у нее нет. Халли побежала трусцой. И почти сразу же остановилась, задохнувшись. Ей перестало хватать кислорода. Хочешь, не хочешь, придется идти, а не бежать.

Тут же возникла новая причина для беспокойства: Халли ощутила, как плотный неопреновый костюм сжимается от холода, для которого он не предназначен. Сухой костюм был спроектирован для работы в воде с температурой не ниже двадцати градусов. Но отнюдь не для того, чтобы работать в нем при семидесяти двух ниже нуля. Фактически, с учетом ветра, температура приближалась к ста градусам ниже нуля. Бежать трусцой в таком костюме было невозможно. Даже простая ходьба становилась все более тяжелым делом. Преодолевая сопротивление материала, организм Халли вырабатывал дополнительное тепло, что было неплохо, но девушка уставала все больше и задыхалась все сильнее… Все это заставляло ее часто останавливаться. Всякий раз, когда она снова трогалась в путь, костюм оказывался более жестким и менее гибким. До станции оставалось еще четверть мили, когда он сделался абсолютно жестким. Халли почувствовала себя так, словно на нее надели доспехи без сочленений.