Фредерик Форсайт - Мститель

Охотник позвонил в офис МНЕС в Баня-Луке. Трубку снял грек. Датчанин на прошлой неделе возвратился домой. Охотник позвонил в Лондон и попросил, чтобы кто-нибудь из компании связался с датским министерством обороны. Лондон перезвонил Охотнику через три часа, сообщив номер телефона. Майор Бьеррегор проводил отпуск в Оденсе.

Охотник поймал майора Бьеррегора вечером, когда тот вернулся с семьей в отель после проведенного на пляже дня. Майор был готов помочь, чем только мог. День 15 мая он помнил очень ясно. Ведь делать датчанину в Баня-Луке было практически нечего и жизнь он там вел до крайности однообразную.

Каждый вечер в половине восьмого он отправлялся в бар, выпить перед ужином пива. В тот день примерно через полчаса после него в бар зашло несколько сербов в камуфляжной форме. Они были чем-то очень довольны, потребовали сливовицы и пива – сочетание убийственное. Какое-то время спустя майор решил перейти в ресторан, и тут в баре появился еще один серб. Похоже, он был их командиром, потому что люди в камуфляже сразу притихли.

Пришедший заговорил с ними по-сербски и, должно быть, приказал следовать за ним, поскольку все принялись быстро допивать сливовицу и рассовывать по карманам сигареты и зажигалки. А потом один из них захотел расплатиться.

Командир впал в бешенство. Он орал на подчиненного – все остальные примолкли, точно воды набрали в рот. Тирада командира завершилась двумя пощечинами. И никто не запротестовал. В конце концов командир выскочил из бара. Остальные сербы молча последовали за ним. Платить за выпитое никто не стал.

– А еще на кого-нибудь командир кричал? – спросил Охотник.

– Нет, только на того, кто хотел расплатиться, – ответил датчанин.

– Но почему, майор? О причине ссоры в вашем рапорте ни слова не сказано.

– А-а… так я ее не указал? Прошу прощения. Думаю, дело в том, что серб пытался расплатиться бумажкой в сто долларов.

Охотник отправился из Травника в Баня-Луку. Ему предстояло перебраться с боснийской территории на сербскую. Над его машиной развевался британский флаг, способный, в случае чего, защитить его от случайного обстрела. Если же его остановят, придется полагаться на британский паспорт, на доказательства того, что он всего-навсего пишет о гуманитарной помощи, и на сигареты. Ну а если и это не поможет, под рукой у него имелся пистолет.

Остановили его только один раз – югославский армейский патруль к югу от Баня-Луки. Его объяснения, документы и розданные им сигареты произвели требуемый эффект. Пять часов спустя Охотник въехал в Баня-Луку.

Охотник снял номер в отеле “Босна” и в семь вечера вошел в бар. Трое посетителей за столиками, все сербы, и бармен – больше там никого не было.

Охотник уселся на табурет у барной стойки:

– Привет. Вы, наверное, Душко?

Бармен пожал протянутую ему руку:

– Бывали здесь раньше?

– Нет. Впервые. Хороший бар.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Тут не так давно жил мой друг, датчанин. Лассе Бьеррегор. Просил передать вам привет.

Бармен расслабился. С этой стороны ему ничто не угрожало.

– Вы датчанин?

– Нет. Англичанин. Журналист. Пишу серию статей о распределении гуманитарной помощи. Не выпьете со мной? Я плачу.

Душко налил себе лучшего, какое имелось в баре, бренди.

– Хотел бы и я стать журналистом. Когда-нибудь. Поездил бы. Мир повидал.

– Так что же вам мешает? Попрактикуйтесь в местной газете, а после переберитесь в большой город. Я именно так и сделал.

Бармен горестно пожал плечами:

– Здесь? Какие здесь газеты.

– Попробуйте в Сараево. Вы же можете уехать отсюда. Война не будет продолжаться вечно.

– Чтобы выбраться отсюда, нужны деньги.

– Ах да, деньги, вечная проблема. А может, и не проблема.

Англичанин вытащил из кармана пачку стодолларовых бумажек и отсчитал десять из них.

– Я человек старомодный, – сообщил он. – Верю в то, что люди должны помогать друг другу. Это делает жизнь куда более приятной. Вот вы согласитесь помочь мне, Душко?

Бармен, вытаращив глаза, смотрел на лежавшую в нескольких сантиметрах от его руки тысячу долларов. Голос его упал до шепота:

– Что вам нужно? Вы не журналист.

– Ну, в некотором роде и журналист. Я человек, который задает вопросы. И при этом человек богатый. Хотите стать таким же богатым, как я?

– Что вам нужно? – повторил бармен.

Он бросил быстрый взгляд на посетителей, которые уже начали присматриваться к паре у стойки.

– Вы уже видели раньше бумажку в сто долларов. В мае. Пятнадцатого, не так ли? Солдат пытался расплатиться ею в баре. И в итоге поднялся страшный крик. Расскажите, что тогда случилось.

– Не здесь. И не сейчас, – прошипел перепуганный серб. Один из посетителей встал из-за столика и направился к ним.

Бармен расторопно накрыл деньги тряпкой. – Бар закрывается в десять. Тогда и приходите.

В десять тридцать двое мужчин сидели в полумраке одной из кабинок бара и беседовали.

– Они были не из югославской армии, не солдаты, – говорил бармен. – Полувоенное формирование. Дурные люди. Простояли у нас три дня. Лучшие номера, лучшая еда, много выпивки. И съехали, не расплатившись.

– Один из них заплатить пытался.

– Верно. Хороший паренек. Не то что другие. Образованный. Остальные были просто бандитами.

– И вы не возражали против того, что они не платят?

– Возражали? Этим животным ничего не стоит убить человека. Даже своего, серба.

– Так, а кто ударил паренька, когда тот попробовал вам заплатить?

Серб напрягся:

– Понятия не имею. Он был их начальником. Но по имени они его не называли.

– У людей из полувоенных формирований есть имена. Им нравится известность. И имен своих они не скрывают.

– Только не этот. Клянусь.

Охотник знал, что он врет.

– А хороший паренек – у него имя имелось?

– Я его ни разу не слышал.

– Душко, речь идет о больших деньгах. Вы никогда его больше не увидите и меня не увидите тоже, зато вам хватит денег, чтобы после войны переехать в Сараево. Имя паренька?

– Он расплатился, когда съезжал. Ему было вроде как стыдно за людей, с которыми он связался. Вернулся и заплатил, чеком. В югославских динарах. Он был из Белграда. Я записал номер его удостоверения личности – на случай, если чек не примут.

– На чем? На чем вы его записали?

– На обложке блокнота, в котором я отмечаю заказанную выпивку.

В блокноте уцелели всего две страницы. Еще день, и его выбросили бы. На картонной обложке шариковой ручкой были записаны семизначный номер и две заглавные буквы. Прошло восемь недель, однако запись оставалась легко различимой.

Охотник вручил Душко еще одну тысячу принадлежавших мистеру Эдмонду долларов и простился с ним. На север, в Хорватию, быстрее всего было добраться самолетом, совершающим рейсы между Баня-Лукой и Загребом.