Ранульф Файнс - Профессионал

Готовая кассета выглядела совсем как новая, но только весила теперь тридцать три грамма вместо двадцати. Оснастив капсюлями оставшиеся пять гильз, Мейсон вставил их в кассету, с которой успешно поработал Патрик. Отрезав от заправочного конца фотопленки кусок длиной пять дюймов, Мейсон засунул его в щель кассеты, вставил ее в один из фотоаппаратов «Олимпус» и убедился в том, что заправочный конец лег на приемную шпульку, но в то же время не попал на зубцы перемоточного механизма. Закрыв крышку фотоаппарата, Мейсон двенадцать раз потянул рычажок перевода кадра. Хотя сама пленка не продвинулась, в окошке счетчика отснятых кадров появилась цифра 12. Второй фотоаппарат он снарядил оставшимися пятью замаскированными гильзами. При просвечивании рентгеновскими лучами сложное внутреннее устройство фотоаппаратов скроет присутствие гильз.

Теперь оставалось разобраться с пулями и порохом. С помощью маленьких аптекарских весов Мейсон отмерил одиннадцать гран пороха IMR-4227 и высыпал его в квадратный мешочек с надписью «влагопоглотитель». Запечатав мешочек моментальным клеем, он повторил процесс одиннадцать раз, добавив два мешочка на случай повреждения или изъятия на таможне. Мешочки отправились в боковой кармашек коробки с фотопринадлежностями. Если будут проверять на наркотики, порох не имеет вкуса и обладает гигроскопическими свойствами, как и настоящий кремнегель. В коробке помимо фотоаппаратов лежали бачок для проявки пленки, кюветы, реактивы, фотобумага и фотоувеличитель в разобранном виде.

Десять пуль 22-го калибра «хорнет» с полым наконечником весом сорок пять гран (2,9 грамма) прекрасно поместились в две коробочки мятных драже, которые Мейсон положил в карман брюк.

Еще тридцать минут были потрачены на проверку и упаковку снаряжения, и в 8.50 Патрик расстался с Мейсоном в зале вылета у третьего терминала. Зарегистрировавшись у стойки компании «Галф эр», Мейсон сдал в багаж свой большой чемодан и футляр с винтовкой и отправился проходить таможенный досмотр.

Поставив ручную кладь на ленту конвейера рентгеновского аппарата, Мейсон шагнул в рамку металлодетектора, встретившего его громким писком. Охранник попросил выложить на столик все из карманов и попробовать еще раз. На этот раз металлодетектор промолчал, но самого Мейсона тщательно «ощупали», а содержимое его карманов было изучено предмет за предметом. Оно состояло из связки ключей, часов со стальным браслетом, нескольких мелких монет, ручки «Паркер» в металлическом корпусе, перочинного ножа, солнцезащитных очков и двух упаковок мятных драже. Все это было признано безобидным.

Ручную кладь Мейсона открыла деловитая женщина в ладно сидящем сером свитере. Она включила электробритву, диктофон и радиоприемник, затем тщательно осмотрела фотоаппараты и объективы. На мешочки с влагопоглотителем и прочую невинную мелочь женщина не обратила внимания.

Пройдя таможенный досмотр, Мейсон тотчас же направился в туалет и, открыв бачок, прилепил изолентой внутри полиэтиленовый пакет. В пакете лежали все «компрометирующие» предметы, включая оборудование для прослушивания, боек, мятные драже и «заряженные» кассеты из-под фотопленки. Оба фотоаппарата Мейсон зарядил настоящей пленкой «Илфорд».

Не успел он устроиться в зале заседания с газетой, как по громкой связи назвали его фамилию. Его приглашали вернуться на пункт таможенного досмотра. Там Мейсона отвели в отдельную комнату и попросили открыть футляр. Мейсон объяснил, что это старинная небоевая винтовка, которую он везет коллекционеру в Маскат. Если сделка пройдет успешно, взамен он получит шестифутовое кремневое ружье.

Сотрудники таможни были удовлетворены таким объяснением, однако заново проверили весь багаж Мейсона. Досмотр прошел без задоринки, и Мейсон вернулся в туалет за своим снаряжением. Он вспомнил, что в прошлом году по пути на Кипр во время повторной проверки его мучили угрызения совести. На этот раз ничего подобного не было.

К тому моменту как объявили окончание посадки на самолет, Дэвис все еще не поднялся на борт, однако Мейсон вскоре испытал облегчение, увидев и узнав его. Валлиец путешествовал первым классом, Мейсон – эконом-классом.

До Дохи самолет летел наполовину пустым, но там салон заполнился, в основном азиатами, направлявшимися в Дубай и Маскат. Самолет совершил посадку в международном аэропорту Сееб уже после полуночи. Ночной воздух был прохладным. Дэвиса встречал водитель такси с фамилией на табличке. Когда Дэвис вернулся дожидаться своего багажа среди толпы шумных азиатов, Мейсон спросил водителя, свободен ли тот.

– Извините, сахиб, я уже везу другого господина в гостиницу «Залив». Но вы не беспокойтесь, на улице много свободных такси.

Мейсон вздохнул с облегчением. Спайк уже забронировал для него номер в «Маскатском заливе», лучшей из трех гостиниц, имевшихся во всем Омане. Теперь можно не тревожиться о том, что багаж Дэвиса появится на транспортере раньше чемодана Мейсона.

Билл Бейли, старший суперинтендант авиации королевской полиции Омана, проводил взглядом вертолет, скрывшийся в направлении гор. Предстояло срочно эвакуировать больного. Бейли послал Джона Миллинга, потому что никто не знал Джебель-Ахдар лучше его.

В распоряжении Билла Бейли были в основном «Аугусты-205». Этот вертолет, созданный итальянцами на основе американского «хьюи», был чрезвычайно надежной машиной, даже если эксплуатировался далеко за рамками указанных технических характеристик. В нормальных условиях он брал на борт двенадцать человек с полным снаряжением, но Билл однажды насчитал двадцать четыре дхофарца, которые выбрались из вертолета с объемистыми тюками собственных вещей.

Билл уже давно знал Джона Миллинга, в свое время оба служили в составе контингента королевской морской пехоты, расквартированного в Европе. Последние два дня Джон, обыкновенно веселый и жизнерадостный, был сам не свой, и Билл списывал это на недавнее сообщение о гибели при катастрофе вертолета королевы Иордании Ноор. Во время визита королевской четы в Оман в декабре прошлого года Джон на своем вертолете возил королеву по всем достопримечательностям страны и успел близко познакомиться с ней. Билл знал, что большинство его пилотов, узнав о трагедии, сказали бы лишь: «Как прискорбно». Но Джон принял ее близко к сердцу. Если человек нравился Миллингу, пилот становился ему самым преданным другом. И Билл всегда находил его немного романтичным. Вероятно, это было обусловлено генами: Джон происходил из семьи истовых протестантов, он родился в Северной Ирландии, в городке Бэллимони, где его отец в должности хранителя Северного побережья работал в Национальном тресте [17]. Высокий, стройный и невероятно красивый, Джон Миллинг за долгие годы покорил множество женских сердец по всему миру.