Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

— Неужели каждое время суток вас посещают столь мрачные мысли?

— Мы не пугаемся вселенской истины. Разум, как и материя, вечен. В каких формах существовать организованной материи в данный промежуток вселенского времени и в данном месте пространства, решить человеку. Если он, конечно, с полной ответственностью отнесется к самому себе и не будет, шаловливому ребенку подобно, играть со спичками. Вселенная — нечто большее, чем мы видим перед собой, даже если видим на несколько миллиардов световых лет вокруг.

— И какие даны возможности здесь, в монастырях?

— Не стоит иронизировать, стоя у общей ямы. Умирать с песней — удел людей, не видящих других путей. В мире есть силы, которые с каждым годом становятся могущественней, и они уже сейчас в полный голос предупреждают о черном будущем, если человечество будет продолжать ту же бездумную вакханалию оружейного соперничества. И мы, наши, да и прочие монастыри философского направления будут всемерно поддерживать те течения, которые за разумный подход не только в экономической сфере но и жизненной сфере мирного, развивающегося существования всех видов разумной жизни. И здесь мы всегда, если понадобится, выступим и с оружием в руках, как бы вы это ни называли.

— Страшно. Не думаю, что есть на земле какие-то силы, которые желали бы полной смерти всему живому.

— Сосед, строящий свой дом за счет другого и, зачастую, за счет жизни соседа, ведет весь род к деградации, моральному, физическому, родовому обеднению и тем самым к общему угасанию жизни. Жизнь сильна и неподвластна времени, если она многочисленна, разнообразна, оптимистична в своих видах на будущее.

Генерал долго смотрел на землю перед собой.

— Если б я знал ранее, что в наших монастырях обитают столь глубокие положения человеческого и вселенского бытия, даю слово: той ситуации, что случилась с вашим воспитанником, не произошло бы. Мы, государственные чинуши любого ранга, недооцениваем тех невидимых течений жизненного мировоззрения в среде народа. Я заметил такую, глубоко ранимую вещь в бюрократической среде управленцев, что каждый, правдой или неправдой занявший кресло, считает себя много мудрее тех, кто на социальной лестнице стоит ниже. Они считают последней инстанцией свое «я». Им с крыши виднее. Только из-за борьбы за место, за оклад они не удосуживают себя усилием использовать то, что зреет в среде народной. И это, наверное, первое, что угрожает земной цивилизациии.

Глаза патриарха теплели.

— Важно, когда мировоззрения каждого находят общую тропу. Тогда жизнь в силах победить любые противоестественные течения отдельных личностей и группок.

Генерал поклонился. Все встали. Офицеры раскланялись, неторопливо пошли к машинам.

— Полковник Чан, — тихо обратился настоятель, — погодите минуту.

Чан остановился. Его провели в боковую небольшую комнатку. Там уже сидели Патриарх, Ван, еще трое настоятелей.

— Полковник Чан… — без задержки бодро заговорил Пат.

Офицер был немало обескуражен тоном старейшины. Но тот без тени смущения твердо продолжал:

— Что бы ни говорил ваш шеф, для нас он не имеет той убедительности, которую внушаете вы. Вы ближе сошлись с нами. Больше чувствуете народ и землю, на которой стоите…

Чана заинтриговал полный жизненного таинства слог уважаемого Патриарха. Он молча кивнул.

Патриарх в быстром темпе говорил:

— Генералу шестьдесят восемь. Его время отходит. Не имеет смысла предугадывать, кто займет его кресло. Логикой неопределенности пользуется начальство при назначении чиновников на ключевые посты. Но при всем остальном мы надеемся, что вы сумеете сохранить за собой свое место. Только в таком варианте может быть сохранено то отношение между нами, которое имеется сейчас. В противном случае ничто не удержится на прежних позициях. Поэтому, надеясь на слово порядочного человека, мы хотели бы устно заручиться от вас предложением о конкретном взаимовыгодном сотрудничестве и взаимной помощи. Со своей стороны мы обещаем вам и свою помощь, и те отношения деловитости, которые на руку нам. Мы не настаиваем на немедленном ответе. Когда вам будет угодно, вы сможете нам дать знать.

Чан выпрямился.

— Я сейчас готов дать вам согласие, но при том, что наши отношения не найдут гласности. Те силы, которые стоят против меня, достаточно могущественны, чтобы и меня сдвинуть в тень от активной позиции.

— Мы знаем ваших противников, — уточнил жестким голосом Ван. — Их земной путь отбивает последние поклоны.

Полковник задумался, но не дал волю лишним измышлениям.

— Если это действительно так, то, думаю, ничто не помешает нам быть полезными друг другу. Тем более, что позиции наши в отношении Человека идентичны.

— Мы верим вам, полковник.

Чан поклонился.

— Почтенный отец, со дня на день к вам прибудут люди центра с приглашением на аудиенцию к секретарю совещательного комитета.

— К Пигмею?

— Да. Мое мнение: не стоит с ним искать истину в словах. Коварен, кощунственен. Подл, нечист.

— Мы знаем. Сейчас он в Пекине. Но в Шанхае можем поговорить с ним. Мысли противника более видны в разговорах.

— И все же я не решился бы что-либо иметь с ним.

— Спасибо, полковник, мы все обдумаем. Чан поклонился.

«Великий предел»

Монахи "Направленной воли» вышли из автомашин и почтительно стали в скорбном молчании поодаль от ворот пагоды с желтой крышей. Саркофаг, обитый желтой бахромой, поставлен на невысокие деревянные подставки шагах в тридцати от храма.

У стен самой пагоды стояли молодые отроки в две шеренги, численностью более ста человек. Все в желтых балахонах, подпоясанные такого же цвета поясом.

Минут десять длилось покойное молчание. Неожиданно тяжелый скрип открываемых ворот придавил настороженную тишину скорби и тягостных раздумий. Взоры присутствующих обратились к темному проему, из которого медленно появлялись старцы в почти добела выцветших рясах, седины их также были бледно-желты.

Вид первого был совсем неживым. Иным разумом веяло от дрябло натянутого лица. Выходил он медленно, как бы привыкая к яркому свету.

Фу Цинь вполголоса пояснял товарищам, пока старейшины «Великого предела», согласно своим обрядам, подходили и выстраивались вдоль гроба с телом их брата.

— Сейчас вы видите старейшего из старейших «Белого лотоса»: архара, одного из потомков великих Цзянь Сань Фэня, Цэяу Фуниня. Это тот, на которого не смеет поднять руку ни один, кто прикоснулся к тайнам У-шу. Участник восстания середины прошлого века. За последние сорок лет я лишь трижды видел его на собраниях вершины «Лотоса», да на погребениях великих сектантов братства. Раньше появлялся значительно чаще, пока не перенял звание от легендарного Ти Пока. Цэну сейчас под сто сорок. Но как он держится! Только складки высохшей кожи выдают его возраст, но и то не в полной мере.