Татьяна Степанова - Драконы ночи

Все было тщетно: сквозь толстый слой ваты и марли на груди Шапкина ширилось, росло, росло, ползло кровавое пятно, пропитывая насквозь бинты, самый воздух, не оставляя надежды.

Катя сидела рядом на откидном стуле, держала, обнимала голову Шапкина. Каждый ухаб на дороге отзывался в его большом сильном теле болью.

– Что ж это такое, что ж это такое, чтожэтотакое, чтожэтотакое… – бормотал он. Бредил. – Что ж это такое… Как же это… Розыск идет… Запасайтесь, дьяволы, гробами, буду стрелять! Вот как входили, а тут… Что ж это такое, как же это…

Пятно на груди становилось все больше, больше.

– Если довезем до операционной, спасем, а так… – Молоденький врач с треском разорвал новый перевязочный пакет.

– Роман Василич, миленький… – Катя готова была нести, тащить его на руках, лететь, если бы у нее были крылья. – Роман Василич, ну, потерпите, ну, пожалуйста!

– Какая тоска… – Он смотрел на нее и не видел, он уже практически ничего не видел, уходил. – Тоска…

– Роман Василич, ну, пожалуйста… Не умирайте, я прошу вас, я… А что с нами будет, а мы-то как же. – Катя плакала, ревела. – Как же мы без вас, что мы будем делать, ведь столько всего… их всех столько еще – этих уродов, ублюдков, педофилов, этих Уткиных, убийц, этих скотов… их же столько еще остается, а как же мы без вас с ними со всеми справимся, как же найдем, как посадим, прикончим как… Ну, пожалуйста, не умирайте, помогите нам… А что с детьми будет, с другими детьми? Кто им поможет? Кто, кроме вас, Роман Василич?! Не уходите от нас! Кто им поможет, кто их спасет?!

В затуманенном взоре что-то мелькнуло – тень тени, вернувшейся оттуда сюда. Шапкин напрягся.

– Говорите с ним! – крикнул врач. – Говорите ради бога, не молчите! Мы уже приехали!

Катя бежала рядом с каталкой: двор больницы, коридор, операционная. Двери ее закрылись.

Катя рухнула на банкетку. И сидела долго.

Утро. День белый.

Из травматологии приковыляла Анфиса: куртка на плече внакидку, как ментик гусарский. Плечо и рука в гипсе. Села рядышком.

– С Дашей все хорошо. Ольга с ней.

И опять они ждали долго.

А потом из операционной вышел врач – пожилой, хмурый дядька. И очень просто сказал, как отрезал:

– Состояние тяжелое, но жить будет.

Мимо, точно белые санки, проскрипела каталка.

– Вот и все, – Анфиса вытерла слезы. – Слышишь, Катя, никто больше не умрет. Вот и все.

– Нет, не все.

И на этот раз наконец-то Катя оказалась права.

Сентябрь вступил в последнюю свою декаду. Окрестные леса в золоте и багрянце намокли от дождей и туманов. День проходил за днем под открытым зонтом и отовсюду – с карнизов, с ветвей – срывались тяжелые капли. А потом снова выглянуло солнце и все мокрое высушило, просквозило ветром, готовя к грядущей зиме, к холодам, к снегу.

Сидеть в кабинете следователя прокуратуры и давать свидетельские показания проще как-то в дождливый непогожий день, чем в день солнечный. Но Катя и Анфиса дней, увы, не выбирали.

Солнечным днем они обе переступили порог кабинета начальника ОВД подполковника Поливанова. А там уже собралась вся опергруппа – сыщики, следователь прокуратуры, городской прокурор, все, кроме Романа Васильевича Шапкина, которого после операции переправили в областной военный госпиталь.

Подполковник Поливанов пожал руки Кате и Анфисе. На столе были разложены два паспорта и какая-то папка с листами ватмана.

Следователь прокуратуры передал Кате паспорта.

– Вот, ознакомьтесь. Это ее поддельный паспорт, а это вот настоящий. В отеле она появилась под именем Иды Шиловой. Паспорт хоть и фальшивый, но работа вполне приличная. На рецепции при заселении в отель паспорт не вызвал подозрений у обслуживающего персонала. А вот ее настоящий паспорт, она имела его при себе в своем багаже. Ее настоящее имя, как видите, Анна Родионова.

Анфиса через плечо Кати заглянула в паспорта, нахмурилась, припоминая… нет… или же…

– Уроженка Москвы Анна Родионова, прописана по адресу Ленинский проспект, дом 124, сотрудница, как мы установили, рекламной фирмы «Орион-Вест», занимающейся размещением рекламы, а также дизайнерскими проектами и художественным оформлением, – сказал следователь. – В течение нескольких лет Родионова находилась в близких отношениях с покойным мужем Ольги Борисом Борщаковым, была его любовницей.

– Черт возьми! – Анфиса ударила себя здоровой рукой по колену. – Катя, но тогда же… тогда все…

– В свое время она три года отучилась в Строгановском художественном училище, профессионально рисует, вот тут ее папка с набросками, эскизами. Тоже нашли в ее вещах. Сами можете убедиться, что все это наброски к одному и тому же рисунку, вот этому, – следователь достал из другой папки ТОТ САМЫЙ РИСУНОК. – Она добивалась максимально устрашающего эффекта и добилась. И этот свой эскиз отдала Алексею Половцу, которого наняла в Москве для совершения убийства.

– Она сама в этом призналась? – спросила Катя.

– Она призналась. Я сумел добиться от нее признания. Мы с коллегами сумели, – следователь прокуратуры выпрямился, помолчал. – Учитывая, что она совершила покушение на жизнь несовершеннолетней и пыталась убить сотрудника правоохранительных органов, у нас было больше чем достаточно доказательств, чтобы… В общем, она поняла, что при таком раскладе ей лучше признаться во всем самой. Слава богу, майор Шапкин остался жив, благодаря во многом вам, девушки. Короче, Родионова призналась, согласилась сотрудничать со следствием, сейчас она дает показания.

– Но чем ей помешали Ольга и Даша? – спросила Катя. – Ведь Борис Борщаков погиб в автокатастрофе, и это, как я помню, было почти полтора года тому назад.

– Родионова в течение нескольких лет была его любовницей, а хотела стать его законной женой. Насколько мы поняли из ее показаний, Борщаков постоянно обещал ей, что разведется, однако все тянул, не разводился. И причиной тому были их совместный с женой бизнес – отель, и дочь, которую Борщаков просто обожал. Именно девочка была главной причиной того, что он не уходил из семьи к Родионовой, с которой у него были очень серьезные отношения, любовь, как она сама утверждает. Родионова ненавидела Дашу и ее мать еще при жизни Бориса Борщакова. А когда он так нелепо и трагически погиб на шоссе по пути к ней в Москву, она… Она осталась у разбитого корыта. Официально она – никто, любовница. А вдове Ольге Борщаковой досталось все – деньги, собственность, отель. Если бы Борщаков не тянул из-за дочери с разводом, женился бы на Родионовой, то многое из того, что он имел, досталось бы ей. И она стала бы обеспеченной женщиной, а так… По ее собственным словам, уголовника Половца она наняла в Москве для убийства Борщаковой. Мотив – ненависть, месть за… за то, что та получила все, а Родионова ничего, за то, что она была женой Борщакова и осталась его вдовой. Однако по приезде в «Дали» у Родионовой созрел иной план. Она наглядно убедилась, насколько дорога Даша матери, к тому же в это самое время в городе искали пропавшего ребенка, и все это совпало, подстегнуло, родило иной план. Родионова предложила Половцу сначала напугать мать и дочь, а затем и убить обеих – естественно, за большее вознаграждение. Половец, по ее словам, сначала согласился, он был жаден до денег. Он устроился жить на охотничьей базе, ждал своего часа, когда Родионова прикажет ему вступить в игру, которую она затеяла. Первым ходом в этой игре был вот этот самый рисунок, который она нарисовала и через Половца, а тот, в свою очередь, через малолетнюю Настю Трехсвятскую вручил Даше. Девочка и ее мать были напуганы.