Бернадетт Пэрис - Дилемма

А я думаю, что он грязный жирный жулик , беззвучно ворчу я.

– Он на полном серьезе говорил, что она с каждым днем становится все более независимой, что она отлично справится одна. Это меня немного обеспокоило. Даже не немного. Хоть я и не очень понимаю отчего.

По спине у меня пробегает холодок. Ну пожалуйста, молюсь я неизвестно кому, пусть я окажусь не права, пусть он на самом деле не планирует уйти от Джесс к Марни.

– Странно, что он вообще это сказал, – продолжает Нельсон. – Может, начальство опять давит на него, чтобы он полетел в их филиал, и он пытается сам себя убедить, что Джесс и без него отлично проживет.

Нет. Он готовит нас, вдруг понимаю я. Чтобы в тот день, когда он оставит Джесс, сказать: мол, ему казалось, что она вполне управится одна.

– Что-то я из-за него переживаю, – заканчивает свое признание Нельсон. – Прости, Ливия, уж сегодня-то не стоило тебя этим грузить.

– Ничего страшного. Я просто рада, что сегодня все тут собрались, все вместе.

Мне хочется добавить – «в последний раз». В приступе мимолетного безумия мне хочется рассказать Нельсону о том, что сделал Роб. И рассказать, как я боюсь того, что он еще сделает.

– Все, кроме Марни, – уточняет Нельсон.

– Да. Кроме Марни.

Но я не могу сказать Нельсону – по крайней мере, прежде чем скажу Адаму. Пока вполне достаточно того, что об этом знает Макс. Достаточно, что хоть кто-то еще разделяет мой ужас и отвращение. Ужасно было получить подтверждение того, что в декабре Роб действительно был у Марни в Гонконге – что ни в какой Сингапур он не летал. Я все-таки надеялась, что ошибалась, что он не лгал Джесс и всем нам насчет своей командировки. На самом-то деле он использовал этот шанс, чтобы возобновить связь с ней. Ну почему он никак не может оставить ее в покое?

Нельсон дружески пожимает мне локоть:

– Мы с тобой еще пересечемся.

Он отходит, а я пытаюсь вообразить, как бы все обернулось, если бы у Марни не было выкидыша и она благополучно родила бы от Роба. Теперь-то я понимаю, почему она не хотела, чтобы про ее выкидыш знал Джош. Она явно беспокоилась, как бы он не рассказал Максу, она же наверняка знала, что Макс видел ее с Робом в Дареме, он бы догадался, что Роб – отец этого нерожденного ребенка. Возможно, у него были свои причины не говорить нам с Адамом об этой связи, но если бы он знал, что от этой связи родился или чуть не родился ребенок… В таком случае куда вероятнее, что он бы нам рассказал.

В который раз я даже испытываю проблеск сочувствия к собственным родителям – точнее, к отцу, потому что мама бы вполне спокойно отнеслась к моей беременности, если бы не он. Вероятно, моя беременность казалась ему худшей из возможных катастроф, знаменующей прямо-таки конец знакомого ему мира. Разница между нами лишь в том, что я-то боюсь за тех, кого люблю, а он опасался лишь за себя, за свою репутацию. Боялся, как все это будет выглядеть в глазах других.

– Ливви?.. – Подняв взгляд, я вижу перед собой Майка. Его лоб озабоченно наморщен, и все его длинное и высокое тело склонилось в мою сторону. Мне очень нравится, что сегодня он явился в пиджаке и галстуке. Правда, он уже успел снять и то и другое. – Ты как, ничего?

– Мне никогда не было лучше, – отвечаю я, силясь вытолкнуть мысли о Марни и Робе на задворки сознания. Подходит Джинни, и я одновременно обнимаю их обоих. – Вы знаете, что мама приезжала? Совершенно внезапно.

– Да, мы слышали, – говорит Джинни. – Мы так рады за тебя, Ливви.

– Мне до сих пор не верится. Это была самая моя большая надежда на сегодняшний вечер – что мои родители появятся. Я решила, если уж они не придут, можно распрощаться с мечтой о том, что в один прекрасный день мы с ними помиримся. А теперь мечта сбылась, и я… никогда себя лучше не ощущала. – Я поднимаю голову и целую их обоих в щечку: сначала Джинни, потом Майка. – Мне так повезло, что у меня есть вы оба. Не знаю, что бы я без вас делала все эти годы. Вы были для меня чудесными родителями.

– Мы всегда рядом и всегда готовы помочь, ты же знаешь, – вставляет Майк.

– Знаю. И я вас за это еще больше люблю. Джош вам говорил, что он решил не ехать в Нью-Йорк?

– Говорил, – отвечает Майк. – Думаю, Адам немного разочарован. Когда он мне сегодня днем звонил, я сразу понял – его что-то грызет.

– Дело явно было не в этом, – возражаю я. – Джош ему только вечером сообщил. А он не говорил, зачем звонит?

– В общем-то нет. У меня сложилось такое чувство, будто он никак не может принять какое-то решение.

– Видно, тут дело в этой самой вечеринке, – покаянно говорю я. – Он из-за нее переживал даже больше меня. Он знает, как она для меня важна. Может, все это на нем и сказалось. И еще, – я понижаю голос, – по-моему, у него возникли сложности с моим подарком. Джош меня по секрету предупредил, чтобы я не разочаровывалась. Как будто это меня может разочаровать.

Майк кивает:

– Да, тогда понятно. Ты же знаешь Адама, он весь изведется, если случится что-нибудь, из-за чего этот твой день будет не идеальным. Ага, вот и песня, которую я выбрал, – замечает он: в динамиках звучит «Девушка из богатого квартала». – Он протягивает Джинни руку и галантно произносит: – Не желаете ли со мной потанцевать? Позвольте проводить вас на танцплощадку.

Майк с Джинни пользуются огромной популярностью, и, когда все в едином порыве поворачиваются, чтобы посмотреть, как они танцуют, я имею возможность передохнуть, раз уж мне выпало еще несколько минут одиночества. Да, до сих пор не могу поверить, что мама приезжала. Так странно было видеть, как она там стоит. Воображая себе наше примирение, нашу встречу, я всегда представляла ее такой, какой запомнила: волосы собраны в пучок на затылке, лицо без улыбки, фигура отца зловеще маячит над ней, физически и (как я теперь понимаю) психологически. К тому же в своем воображении я не позволяла ей постареть. Как ни странно, она сейчас кажется даже моложе, возможно из-за прически. Она рассказала, что сходила в парикмахерскую и постриглась на следующий день после похорон отца, потому что, глядя, как опускают в землю его гроб, она вдруг осознала, что свободна, что она теперь может делать что хочет, без оглядки на него. Она сказала, да, она любила отца, но после его смерти с ее плеч свалилась огромная тяжесть.

И я тоже ощущаю какую-то легкость. Не только потому, что наконец прошла эта острая потребность примирения с родителями. Еще и потому, что есть другая вещь, которая годами подчиняла себе всю мою жизнь, и скоро я освобожусь от нее. От этой самой вечеринки. Она наконец останется в прошлом. Может, я и не думала о ней каждый день на протяжении всех этих двадцати лет, но каждую неделю наверняка. Если я видела в магазине прекрасное платье, я всегда думала, подойдет ли оно для моего юбилея. Если пробовала вкусное блюдо, то задавалась вопросом, не включить ли его в меню этого праздника. Если я набредала в журнале на интересные идеи для украшения дома или сада, то прикидывала, как их лучше использовать. Я никак не могла отделаться от этой вечеринки. Она всегда маячила где-то рядом, и это не обязательно было плохо, но она занимала слишком много места у меня в голове. А теперь она наконец наступила, она идет, и все как я мечтала, если не считать Роба… И какая-то часть меня уже ждет не дождется, когда наступит завтра, когда шатер разберут, когда остатки угощения доедят, когда все-все уйдут. Останемся только мы. Мы с Адамом.