Бернадетт Пэрис - Дилемма

Несмотря на все, что она натворила, все-таки очень приятно было увидеть Марни на экране. Я разговаривала с Иззи, когда Джош запустил ролик, так что, услышав ее «Ма! Я здесь!», я невольно подумала, что она и правда здесь, что она неожиданно объявилась, чтобы сделать мне сюрприз. И все тут же исчезло, вся моя злость на нее; мне только хотелось покрепче обнять ее, прижать к себе, не отпускать. Конечно, я никогда не скажу этого Джошу, но, когда я поняла, что это просто видеозапись и на самом деле тут нет никакой Марни, те слезы, которые выступили у меня на глазах, отчасти были вызваны разочарованием. Адам наверняка подумал то же самое: когда он прорвался к нам сквозь толпу, я так и чувствовала его недоумение. И я пожалела, что не предупредила его заранее, не избавила его от разочарования. Но я не могла предупредить – я не в состоянии была отвести взгляд от Марни, пусть она и была только на экране.

Когда ролик почти кончился и все стали хлопать и радостно восклицать, мой взгляд случайно упал на Роба, и собственническое выражение его лица при виде Марни, машущей нам на прощание, вызвало во мне очередную волну жгучего гнева. Но потом я увидела Адама, какой он мрачный, какая страшная опустошенность читается во всем его облике, – и тут же забыла о предательстве Роба.

Передо мной возникают Кирин и Иззи с полными руками всяких приношений.

– Пора открывать подарки! – провозглашает Иззи.

Не успеваю я сообразить, что происходит, как Иззи ловко подталкивает меня к одному из столов, который успели очистить от тарелок.

Джош вырубает музыку, и я начинаю открывать подарки. Большинство моих друзей скинулись на чудесное золотое ожерелье, а родители Адама купили мне подходящие к нему золотые серьги. Кроме того, я получила замечательные масла и соли для ванны, шоколад, поваренную книгу, холщовую пляжную сумку, кожаный кошелек, а от Джоша – затейливый серебряный браслет, в который я тут же влюбилась. К тому времени, когда я успела поблагодарить каждого по отдельности, меня настолько переполняют эмоции, что я вообще не понимаю, как сумею сейчас выступить с речью, тем более что я даже не удосужилась заранее набросать текст. Но мне все-таки удается сказать то, что я хочу, и ближе к концу я нашариваю руку Адама, чувствую на ней пластырь, вспоминаю, что ее не следует сжимать чересчур сильно. И я говорю всем:

– Замечательнее всего то, что после сегодняшнего вечера эта необходимость как следует отметить мой праздник, необходимость, которая появилась во мне, потому что у меня не было той свадьбы, о которой я мечтала, наконец исчезнет, будет выведена из моего организма. Благодаря всем присутствующим я наконец-то осуществила свою мечту. Но больше всех я хотела бы поблагодарить Адама. Он ни разу не пытался уговорить меня отказаться от моей мечты, не уверял, что она недостижимая, или дурацкая, или эгоистическая, или неразумная… он вообще много такого мог бы сказать, но не сказал. Наоборот, он всегда поощрял меня на этом пути, поддерживал, выступал моим горячим сторонником и защитником. – Я поворачиваюсь к Адаму: – Ты так много дал мне. Теперь моя очередь дать кое-что тебе. – Я подхожу к одному из наших огромных цветочных горшков и извлекаю из-под него большой конверт (я его заранее там спрятала). – Это для тебя – как говорится, с любовью.

Адам принимает мой дар, но я замечаю в его взгляде промельк паники, и мне становится не по себе. Я знаю, что ему очень неприятно вскрывать этот конверт при всех, но я все равно это устроила, потому что хочу, чтобы наши родные и друзья, собравшиеся здесь, знали: я не совсем эгоистка, я подумала и об Адаме, этот праздник и для него тоже. Но тут я понимаю, что это не так. Сам тот факт, что я хочу, чтобы они поверили в это, доказывает, что я думаю только о себе, о том, как я буду выглядеть в их глазах.

– Можешь потом открыть, когда все разойдутся, – негромко говорю я ему, чтобы хоть как-то исправить свою ошибку. Но уже поздно: сквозь рукоплескания и радостные вопли слышатся возгласы, призывающие Адама немедленно вскрыть конверт. Слышатся и предположения о том, что может находиться внутри. Версия Роба: подписка на «Плейбой». Вариант Нельсона: абонемент на матчи «Манчестер Юнайтед». Адам старается скрыть свое смятение, добродушно улыбается, целует меня.

– Спасибо тебе, – произносит он.

Он вскрывает конверт не спеша. Не знаю почему: может быть, он хочет создать драматическое напряжение, а может, он не без опаски относится к тому, что может быть внутри. Но я-то знаю, что ему это очень понравится.

– Билет на прыжок с парашютом? – предполагает кто-то.

– Тест-драйв «феррари»? – слышится голос Майка.

Я внимательно смотрю на Адама, извлекающего из конверта фотографию виадука Мийо.

– Ну, что же там такое? – нетерпеливо спрашивает Роб.

Прочистив горло, Адам объявляет:

– По-моему, моя потрясающая жена приглашает меня увидеть то, что я всегда мечтал увидеть. – Я облегченно вздыхаю. Он поднимает снимок повыше, чтобы всем было видно: – Это виадук Мийо, на юге Франции.

Большинству непонятно, что тут такого, и Нельсон пускается в объяснения.

– В конверте еще кое-что есть, – предупреждаю я Адама. Я хочу, чтобы он знал: поездка уже заказана и оплачена, мы действительно летим, это не какое-то условное обещание, рассчитанное на неопределенное будущее, обещание, которое никогда не воплотится, потому что этому вечно будут мешать текущие дела и заботы. С недоуменным видом он вытаскивает из конверта футлярчик с билетами. И потом Адам просто стоит и бессмысленными глазами смотрит на него. Сердце у меня разрывается: в его лице я вижу что-то такое, что подсказывает мне – он не хочет открывать футляр, он опасается увидеть то, чего он не желает видеть.

– Ну же, старина, когда вы летите? – окликает его Роб. – Мы хотим знать!

Адам понимает, что ведет себя не так, как следовало бы, и бегло улыбается.

– Пытаюсь продлить интригу! – провозглашает он, но я-то вижу, что ему очень непросто даются шутки на эту тему. Меня так и тянет развернуться и завопить на Роба: «Оставь его в покое!» Сказать всем, чтобы они расходились, представление окончено. Вся эта история с подарком почему-то очень тяжело действует на Адама.

Он открывает футляр и вынимает билеты.

– Вторник, – произносит он. Наверное, лишь я одна улавливаю дрожь в его голосе. – Вторник, – повторяет он чуть громче и уверенней. – Мы летим уже во вторник!

– Надолго? – спрашивает Роб.

Адам не сразу делает в уме вычисления.

– На четыре дня! В субботу возвращаемся.

И все начинают радостно аплодировать и вопить.

– Ничего? – тихонько спрашиваю я Адама, когда снова звучит музыка и толпа начинает таять.

Он обнимает меня обеими руками.