Ольга Пустошинская - Перстень с чёрным агатом

— Глебушка, убери перстенёк, не носи его, Христа ради, — сказала она, как будто собираясь заплакать.

Страх смешался со злостью, кровь застучала в висках. Я стиснул в кулаке вилку, как будто хотел убить старуху, и сказал, задыхаясь:

— Как надоели эти стенания! А если… если не сниму?

— Ох… сломает оно тебя.

— Кто «оно»?

— Зло, Глебушка, — ответила Клавдия. — Оно почуяло слабину и теперь не отступится. Беда будет.

— Хорошо, хорошо, сниму, только уйди!

Я подумал, что всё глупости, разве мне трудно противостоять злу? Но перстень всё же снял и как раз вовремя, потому что увидел возвращающуюся Катю. Вот сейчас она подойдёт и опустится на место, где только что сидел призрак Мельниковой… бр-р-р… Я повёл носом: запах тлена усилился.

— Подожди, помогу! — Вскочил и подвинул соседний стул. — Вот так лучше, ко мне ближе.

Катя улыбнулась, на щеках появились ямочки, которые я так любил, серьги сверкнули в мочках ушей, похожих на маленькие раковины.

— Тебе очень идёт. Ещё красивее стала… Не возражай, ты и сама это знаешь.

— Серьги чудесные, большое спасибо, Глеб, — сказала Катя и поцеловала меня.

— Рад, что угодил. Ни в коем случае не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной. Все подарки — твои навсегда, что бы ни случилось.

От этого «что бы ни случилось» у меня всё сжалось внутри: как можно потерять Катю? Это всё равно что лишиться части себя.

Я накрыл её руку ладонью:

— Будешь носить и меня вспоминать, когда уедешь учиться.

— Да… совсем скоро. Мы будем часто созваниваться, правда?

Я невесело поддакнул. Созваниваться — это совсем не то что общение вживую. Там с Катей будут другие люди, парни-красавцы, чтоб их! Станут пожирать её глазами, обнимать как бы дружески, приглашать на свидания… и вдруг она пойдёт? Подружки уговорят, или сама заскучает и захочет развеяться. А я останусь здесь, да ещё и без перстня, как будто ослепший и оглохший; ничего не буду знать о Кате, кроме того, что она сама захочет рассказать. В эту минуту стало понятно, что расставаться с кольцом мне не хочется, хоть убей. Чем оно мешало?.. И Анке сам позвонил — ну не дурак ли? Она бы и дальше жила в полной уверенности, что надёжно спрятала артефакт.

После ужина в кафе мы отправились гулять в городской парк, где сладко пахло сахарной ватой и воздушной кукурузой. Я увёл Катю подальше от людей, в темноту аллеи, и там горячо и жадно целовал, пьянея от мягких губ и близости её тела.

«Задери ей юбку! Не видишь, барышня на всё согласна!»

Я едва не застонал — снова этот мерзкий голос! И перстень не на пальце — в кармане лежит, а этот невидимый кто-то снова преследует меня. Голос продолжал издеваться: шептал на ухо пошлости, хихикал, визжал и хрюкал. Какая уж тут романтика!

Я не выдержал и сказал с сожалением:

— Уже поздно, Катя, давай отвезу тебя домой.

Та несколько разочарованно ответила: «Да, конечно», видимо, была настроена гулять всю ночь до рассвета.

Мы ехали по освещённым золотыми огнями ночным улицам, мелькали нарядные витрины магазинов, яркие вывески, вереницы фар на дороге… Катя что-то рассказывала, смеясь и жестикулируя, я слушал в пол-уха, кивал с приклеенной улыбкой, время от времени вставляя какое-нибудь подходящее междометие, а знакомый голос ныл: «Чего ты плетёшься, как подыхающая корова, обгоняй! Подумаешь — красный! Настоящие мужики ездят только на красный. Покажи класс! Эх, ты…»

Я спрятал перстень в ящик стола, быстро разделся и лёг спать, наивно полагая, что смогу избавиться от голоса-искусителя, который за вечер меня просто доконал. В окно светила полная луна, где-то трещала цикада, нагоняя сон. Мысли запутались, как нити, и я задремал, несмотря на взвинченность.

Снился мне странный сон. Подвал, освещённый множеством свечей, в центре которого возвышался широкий стол, заваленный колбами, пузырьками и приборами непонятного назначения, в спёртом воздухе пахло чем-то резким. Я увидел господина с суровым лицом, одетого в камзол и короткие штаны с белыми чулками. Рядом на болванке висел белый кудрявый парик, видно, его хозяину стало жарко.

«Учёный какой-то или алхимик», — подумал я.

Господин сдавленно вскрикнул, саданул ногой деревянный стул, опустился на колени и куском мела стал рисовать на полу пентаграмму в виде звезды. Он ползал, не жалея дорогих штанов и что-то бормоча под нос. Из-под вороха бумаг достал маленькую шкатулку, сосредоточенно порылся в её бархатном нутре. Морща лоб, господин разглядывал на ладони два перстня: золотой с крупным зелёным камнем и простой серебряный с чёрным агатом.

Учёный сухо рассмеялся, словно ставил точки после каждого «ха», и бросил в центр звезды кольцо с агатом. Пентаграмма засветилась голубым сиянием, и грохот сотряс комнату…

Я вздрогнул и проснулся, долго лежал, прислушиваясь к мимолётным ночным шорохам. Взбил подушку, перевернулся на другой бок — сон пропал. В доме было так тихо, что я чувствовал стук своего сердца и чуть различимое «ш-ш-ш-ш» — это кровь бежала по сосудам.

— Гле-е-еб… — прошелестело где-то рядом.

Я сжался под одеялом. Опять началось!

— Глеб, послушай меня. Лечить зверюшек — это, конечно, хорошо, но, прости, слишком мелко. Разве для этого нужен перстень алхимика? Ты можешь стать знаменитым на весь мир, богатым человеком, сможешь жить в своё удовольствие. Всё, абсолютно всё, что захочешь… подумай…

Не буду отвечать и думать не буду!

— Молчи, не отвечай, — отозвался на мои мысли голос, — только взгляни.

— Не хочу.

Я зажмурился, но перед глазами сами собой замелькали картинки: роскошный трёхэтажный дом, высоченные разлапистые пальмы и заросли олеандров, беседки, фонтаны… Ветер доносит запах моря и звук прибоя. Какая-то женщина сидит в богато обставленной гостиной в окружении троих детишек — двух мальчиков и крохотной девочки, едва научившейся ходить. Да это же Катя, моя Катя! Повзрослевшая, но такая же красивая и любимая.

В гараже сверкают лаком несколько автомобилей, белая яхта плавно покачивается на волнах, на площадке застыл красно-белый, словно игрушечный вертолёт.

А вот и я… Солидный, холёный, в умопомрачительно дорогом костюме. Волосы с белой прядью подстрижены и красиво уложены. Так… и чем же я занимаюсь? Владею крупной компанией по производству электроники — подумать только! Вчерашний студент, подрабатывающий настройкой компьютеров!

— О, на этом ты не остановишься. Тебя будут уважать и бояться: вершить судьбы мира может не каждый.

Голос продолжал расписывать головокружительные перспективы, а я внезапно поймал себя на мысли, что примериваю на себя эту новую жизнь, и она мне очень нравится. Определённо нравится.