Ольга Пустошинская - Перстень с чёрным агатом

— Проходи, будь как дома. Ванная вот, если надо умыться, — указала Анна на дверь в узком коридоре.

— Спасибо. А я думал, вы с сыном живёте. — Я бросил рюкзак на пол и вошёл в комнату.

— Нет, у сына семья.

Квартира у Анны небольшая и очень чистая, каждая вещь на своём месте, на мебели ни пылинки. Раскладное кресло застелено свежим бельём. Лукавила Анна Никитична, когда говорила про розыгрыш. Ждала, по всему видно, что ждала.

Я прошёл в ванную, такую же маленькую и сверкающую, как и вся квартира, ополоснул лицо и руки. Из кухни донеслись звуки закипающего чайника и звон посуды — хозяйка накрывала на стол.

— Глеб, иди сюда, — позвала она, помоги порезать хлеб.

— Помогу, но есть не буду, — заранее предупредил я.

Анна замерла с ножом в руке:

— Почему?

— В самолёте поел, я не голодный.

— Перестань, знаю я, как там кормят… булочка какая-нибудь со стаканчиком кофе. Разве это еда для здорового парня? Ты у меня в гостях, слушайся, не то обижусь.

Вздохнул про себя: и так мы с Макаркиным её обидели, и стал нарезать хлеб. Хозяйка права: булочкой сыт не будешь, а в буфете в московском аэропорту я только поглазел на цены и ушёл ни с чем — всё было очень дорого.

Анна Никитична угощала рагу с баклажанами, мясом и картошкой, салатом из помидоров и яблочным пирогом.

— Так что у тебя случилось, Глеб? — спросила она и пристально посмотрела мне в лицо.

Я отвёл глаза, не выдержав внимательного, даже испытывающего взгляда, и отложил вилку.

— Влюбился. Она самая лучшая девушка: добрая, красивая, умная… Мне очень хотелось сделать ей подарок, но не было денег. И тогда появился этот голос. Он подначивал украсть серьги из магазина… и ещё много чего. А вчера ночью… — Я мучительно покраснел, даже уши запылали.

— Не рассказывай, если не хочешь, Глеб.

— Да вы всё равно узнаете, уж лучше сам. Вчера ночью мне показали мою будущую жизнь. Там я был директором крупного предприятия, и Катя — моей женой. Дом на берегу моря, яхта, вертолёт, про автомобили и говорить нечего, их как сковородок. В общем, я пожалел, что проболтался вам про перстень. Думал: что за кретин, кто меня за язык дёргал… И решил не отдавать кольцо, а с вами что-нибудь сделать, чтобы не донимали. — Я не смел поднять глаз на Анну, так было стыдно. — А потом увидел себя со стороны и испугался. Игорь Макаркин вёл себя точно так же… он хотел задушить меня и отнять перстень, ни перед чем не остановился бы. И я позвонил вам.

— Ты молодец, Глеб, — после недолгого молчания сказала Анна Никитична. — Перстень и не таких ломал. Мать говорила, мало кто может им владеть и не натворить беды.

— Она очень настаивала вернуть кольцо. Верни Анке, верни Анке…

— «Анке»… — с лёгкой улыбкой повторила хозяйка. — Да, мама так меня называла… Добавки?

— Нет. Спасибо, очень вкусно.

— Тогда будем чай пить.

— А вы когда-нибудь надевали кольцо? — спросил я.

Анна поставила подогревать остывший чайник и начала неторопливо рассказывать, как впервые померила перстень.

Это случилось, когда она была девчонкой лет семи или восьми. Мать ушла с отцом в баню, а кольцо спрятала в комод, под бельё — очень дорожила им, не давала поиграть. Анка заметила, выждала минутку и достала украшение. Полюбовалась, примерила и осталась очень довольна, хотя перстень был велик и болтался на пальце. Неожиданно ободок кольца плотно охватил фалангу, в голове зашумело, замелькали яркие картинки. Когда мать вернулась, то увидела дочку лежащей на полу.

— Испугалась очень, даже сознание потеряла, — пояснила Анна, — пока не повзрослела, и смотреть боялась на кольцо. Мать говорила, что рано или поздно мне придётся принять перстень, потому что никому другому доверить его не может, но я не смогла… похоронила вместе с ней. Если бы не Николай, лежало бы оно сейчас под землёй.

— А ваш отец… он жив? — спросил я.

— Нет. Он был старше матери. В девяносто пять умер. А ведь всю войну прошёл, ранения были и контузия. Мать его подлечила.

Анна налила чай в чашки, подвинула мне блюдо с нарезанными кусками пирога:

— Ешь, не стесняйся… Её в Германию угнали в сорок втором, перстень она оттуда привезла. Ты знал?.. Мама была очень доброй, никому не отказывала, всем хотела помочь. Кто ночью придёт — и ночью принимала.

Я поинтересовался, не пытался ли кто-нибудь украсть кольцо у Клавдии, ведь слух о таком сокровище должен распространяться со скоростью звука.

— Нет, как ни странно, но нет, — подумав, ответила Анна, — люди думали, что она лечит своей силой. Мать действительно и без перстня много чего умела. У кого-то, возможно, имелись догадки, как у Николая, например. Я по глазам поняла: он что-то знал.

С помощью перстня я ещё раньше увидел, что Николай действительно догадывался про перстень — в интуиции и уме ему не откажешь. Два года два назад он получил сложный перелом запястья, долго лечился и восстанавливался. Травмированная рука плохо действовала, пальцы не сгибались и не могли удержать даже ложку. Жена Николая что-то слышала про Мельникову, узнала её адрес и повезла мужа лечиться. Тот не верил бабкам-шептухам, но всё-таки уступил. Мельникова никому не отказывала, приняла и Николая. Пальцами разминала больную руку, от её сухих ладоней шёл жар, как от радиатора. У пациента от боли глаза на лоб полезли, пот выступил на лысине.

— Больно? — спросила Клавдия.

— Ничего, потерплю…

Она ушла в спальню, через минуту вернулась и снова начала разминать руку. Вот теперь Николай заметил перстень на пальце старухи и сразу понял, что украшение старинное, не пустяк какой-нибудь. Руки массировали мягко, но лысому слышался хруст костей, а боли почти не чувствовал. Наконец Клавдия отодвинулась.

— Попробуй сжать кулак, — велела она.

Николай осторожно согнул пальцы. И — о чудо! — получилось. Рука слушалась, как будто и не было никакой травмы, а шрамы побледнели. Мельникова не хотела брать денег, но гость очень настаивал — взяла. Пора бы и уходить, а он всё медлил.

— Перстенёк какой красивый у вас, — между прочим вставил Николай. — Если захотите продать, я куплю за любые деньги. Собираю антиквариат.

Клавдия Фёдоровна подняла брови:

— Не продаётся. Это подарок дорогого мне человека. Иди с богом.

Лысый попрощался и уехал, но мысли о перстне не только не покинули его, а совсем наоборот. Николай стал по крупицам собирать информацию, и эта информация ещё больше смутила и запутала.

«Чокнутая старуха не умеет правильно распорядиться таким сокровищем, — думал он. — Вот я бы… я бы открыл клинику и грёб деньги экскаватором. Сколько у нас больных, готовых всё отдать, лишь бы вернуть здоровье!» Николай ждал, надеясь на счастливый случай, и дождался: ему сообщили ему, что Мельникова умерла. В нетерпении он рванул в Берёзовку, почти уверенный, что с наследниками как-нибудь договорится. И ошибся — Анка выставила его ни с чем.