Кэтрин Купер - Шале

— Брат? — повторяет Кэмерон, проводя ладонью по лицу. — Ясно. Бедняга…

Мэтт заглядывает в свой блокнот.

— Мне звонил Дидье из туристического центра — сказал, не может с вами связаться. Он хотел попросить, чтобы вы предоставили этому человеку жилье. Он считает, что, с учетом обстоятельств, нельзя требовать, чтобы он заплатил за этот визит. Вы не против? Пожалуй, это меньшее, что мы можем сделать.

Я продолжаю смотреть в свой «Айпэд», гадая, не ради меня ли эта беседа. Похоже, Мэтт и этот парень, Дидье, стараются выставить Кэмерона передо мной в лучшем свете, чтобы я захотел вести с ним дела. Вообще, я в таком мало что понимаю. Оливия сразу разобралась бы, но ее здесь нет.

— Хммм… не уверен, — отвечает Кэмерон. — Все так внезапно… У нас вообще есть свободные места?

— Это действительно внезапно, но, думаю, мы что-то найдем, — отвечает Мэтт. — По-моему, шале «Альпака» свободно, но я собираюсь сейчас поехать в офис, так что проверю еще раз. Да и с туристическим центром лучше не ссориться, правда?

Кэмерон вздыхает.

— Думаю, да… Ладно. Совершим благое дело, поможем бедолаге.

— Так что, предложить ему шале «Альпака» или у вас есть еще какие-нибудь варианты? Правда, как я уже сказал, надо проверить, что у нас свободно, — говорит Мэтт.

— Да нет, любое подойдет, все мои дома прекрасны, — с помпой отвечает Кэмерон. — Что свободно, то и предлагайте. Но убедитесь, чтобы пресса была в курсе и оповестила всех, что я бесплатно его поселил. Иначе в этом не будет никакого смысла, так ведь?

— Да-да, я все сделаю, — бормочет Мэтт, помечая что-то в своем блокноте.

Гадаю, не написал ли он просто «говнюк». Надеюсь, так и есть. Я бы написал.

Кэмерон выглядывает в окно.

— Но этому самому брату еще надо как-то добраться до курорта. Погода по-прежнему хуже некуда. Может, и дорогу придется перекрыть…

День выдался просто ужасный.

Я с облегчением узнаю, что практически все подъемники закрыты, иначе Саймон наверняка потащил бы меня кататься. Не то чтобы мне нравилось торчать в шале, с учетом атмосферы. Реа осталась в комнате, и мне не хочется тревожить ее в таком настроении. Саймон сидит на диване, мрачно уставившись в окно, и жалуется на то, что пропускает катание из-за погоды. Ребенок постоянно кричит, видимо, заразившись мрачной атмосферой в доме. Милли, проверив, всего ли у нас достаточно, надевает свою огромную куртку и отправляется в единственное свободное шале проверить, все ли готово к приезду брата.

Я даже не знаю, как относиться к предложению Кэмерона, — это ловкий пиар-ход? Или все-таки тут есть альтруизм? А может, он просто, как мне показалось из их беседы с Мэттом, бездушный ублюдок, который решил воспользоваться трагической ситуацией для собственной выгоды?

Я поднимаюсь наверх; Реа спит — или притворяется спящей. Она почти весь день просидела в комнате. Я опускаюсь на краешек кровати и заглядываю ей в лицо. До чего же она красива! Спит, как ребенок, опустив ресницы и тихонько посапывая… Будет ли наша дочь похожа на нее? И тут я вспоминаю, что узнал вчера, и меня охватывает злость. Она не родит мне дочь, пока не перестанет принимать таблетки, так ведь?

Осторожно кладу руку ей на щиколотку, и Реа открывает глаза.

— Прости, не хотел тебя будить, — говорю я.

Она садится.

— Ничего. Слушай… — накрывает мою руку своей. — Прости меня. Я должна была сказать тебе про таблетки. Поговорить с тобой. Но я не хотела, чтобы ты во мне разочаровался…

Ее глаза наполняются слезами. Я глажу ее по лицу. Редко мне доводилось видеть Реа плачущей.

— Тише, дорогая, — успокаиваю ее я, и гнев мой мгновенно улетучивается. — Все хорошо. Если ты не готова, так тому и быть. И если никогда не будешь готова, тоже ничего. Ты — все, что мне нужно.

Это не совсем правда. Я хочу детей. Но если выбирать между Реа и возможностью иметь ребенка, я выберу ее. К тому же именно так говорят в кино, когда хотят, чтобы кто-то перестал плакать, а я хочу, чтобы она перестала.

Но мои слова не помогают — Реа заливается слезами.

— Я недостаточно хороша для тебя, Хьюго, — всхлипывает она. — Мне так жаль! Я постараюсь стать лучше. Не буду столько пить. Перестану принимать таблетки. Честное слово, перестану. Хоть прямо сейчас, если захочешь. Брошу их в мусор! Или нет, в окно! Нет, в окно нельзя, животные могут их съесть, и у них не будет потомства… а животные живут в снегу?

Она набрасывается на меня с поцелуями, тянется к молнии на брюках и расстегивает ее.

— Давай займемся сексом! Сделаем ребенка! Только не бросай меня, Хьюго!

Обычно я не могу устоять, если Реа хочет секса — что, надо признать, в последнее время бывает крайне редко, — но я никогда еще не видел ее в таком состоянии, и это меня пугает. Я мягко отстраняю ее руку.

— Реа, не глупи. Конечно, я тебя не брошу. Но ты кажешься немного… взбудораженной. Может, ты еще поспишь, и мы с тобой поговорим позднее?

Она падает обратно на кровать, явно с облегчением.

— Хорошо. Так и поступим. — Поворачивает ко мне лицо. — Расскажи, что происходит там, внизу. Есть еще новости про труп?

А! Вот почему она ведет себя так странно… Видимо, Реа все-таки более чувствительна, чем мне казалось.

— Вроде бы это какой-то парень, который погиб много лет назад. Его брат уже едет опознать тело.

Она кивает, и глаза ее снова наполняются слезами.

— Ясно… Какой ужас!

Я беру ее за руку.

— Да, кошмар. Но, наверное, для него будет лучше, если эта ситуация наконец разрешится, спустя столько лет…

Реа делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

— Не знаю. Наверное. Иногда мне кажется, что прошлое должно оставаться в прошлом. А ты как думаешь?

Я решаю, что она говорит про нашу ссору из-за таблеток. Ей хотелось бы оставить ее в прошлом. Поэтому я сжимаю ее руку и отвечаю:

— Пожалуй, так же. Но это он должен волноваться, не ты. Отдыхай. И, может быть, — я ласково глажу ее по груди, — позднее мы попробуем сделать ребенка. Но только если ты захочешь.

Она кивает, слабо улыбнувшись.

— Да. Давай.

Ранее

Поначалу все шло неплохо. На новом месте мама выделила мне собственную комнату — не такую уютную, как у Ронды, но гораздо симпатичней, чем та, что мы с ней делили в старой квартире, которую я еще немного помнила. Дома было прибрано — никаких больше грязных тарелок в раковине, — а в холодильнике всегда стояло молоко. Мама готовила не так хорошо, как Ронда, но она сказала, что прошла уроки по кулинарии и «родительству», пока лежала в больнице, где я ее навещала, и что теперь готовит лучше, чем раньше, и с родительством у нее тоже налаживается. Я этого не поняла — ты или родитель, или нет, — но мама так сказала. У нас многое изменилось: я по-прежнему ела хлопья на завтрак, потому что они мне нравились, и мама говорила, что они полезные, но она нарезала к ним банан, и на обед или ужин хлопьев мне больше не давала. Моя одежда пахла стиральным порошком и не была мне мала. Мама всегда вставала по утрам и спала в своей кровати. Молоко в холодильнике пахло, как должно пахнуть, а йогурты не становились газированными.