Кэтрин Купер - Шале

Если б не он, ничего этого не случилось бы. Мама не бросила бы университет, получила бы хорошую работу. Вышла бы замуж за моего папу. Я выросла бы в нормальной семье. Может, мы поселились бы в горах, где, как она говорила, жил папа, и я провела бы детство на фоне идиллических сельских пейзажей, а не кочуя из одной приемной семьи в другую. А может, у нас был бы большой дом с садом где-нибудь в Сюррее, и папа работал бы в банке, а мама дома, например, делала бы украшения, чтобы проводить больше времени со мной. Мы бы вместе пекли пироги и одалживали друг у друга косметику. Ездили бы в отпуск в жаркие страны, жили на вилле, окруженной оливами, с большим бассейном. Иногда мы, конечно, ссорились бы, но сразу же мирились и вместе смотрели телевизор. Мама была бы нормальной, и я тоже. Мама никогда не стала бы такой, если бы папа не умер. Если бы брат его не убил — как мама сказала. Это он виноват во всем.

Уилл Кэссиобери. Мама, в конце концов, назвала мне его имя — прежде чем умереть. Может, она уже тогда решила покончить с собой? И поэтому сказала мне? Наверное. Думаю, мама все заранее спланировала. Получается, она хотела, чтобы я отомстила. Сама она не смогла, потому что он довел ее до болезни, — но я должна была сделать это вместо нее.

Вдохновленная этой мыслью, я вбила фамилию отца в «Гугл». Быстро просмотрела результаты, но ничего не нашла про Уилла Кэссиобери, погибшего в результате несчастного случая в горах. Впрочем, когда он умер, газеты еще не выходили онлайн — по крайней мере, в полной версии, как сейчас.

Однако должны были существовать другие методы поиска, и я решила ими заняться. Как-то же люди находили информацию до появления интернета. Вот и я найду.

Мама, я тебя не разочарую.

Я проводила много времени в библиотеке. Своим приемным родителям я говорила, что занимаюсь, а поскольку часто меняла и дома, и даже школы, то никто не обратил внимания, что мои оценки становятся хуже. Я по-прежнему редко прогуливала уроки, но все свободное время посвящала поискам информации об отце, так что перестала делать домашние задания. Они казались мне неважными по сравнению с этим.

Поскольку я не знала точной даты происшествия и даже места — только что это было на лыжном курорте, — у меня ушло немало времени, чтобы найти хоть какое-то упоминание о папе. Оказалось, что на лыжных курортах люди гибнут чаще, чем я себе представляла. И даже те немногочисленные упоминания о моем отце и его смерти, которые мне удалось обнаружить, были до обидного короткими, с минимумом деталей. Казалось, что для всего мира смерть отца была всего лишь статистическим фактом, еще одним трагическим инцидентом в череде других, отчего я злилась еще сильнее.

Наконец, мне попалась заметка в «Дейли мейл», где упоминались и мой отец, и его брат, Адам. Еще там говорилось про мою маму и девушку брата, которую звали Нелл Эррера. Статья сообщала, что будет проведено расследование, и я решила поискать еще — наверняка о расследовании тоже писали в прессе. Там упоминалось, что они катались с инструкторами, но их имен не называлось.

Я продолжила поиски и наткнулась на статью о расследовании в журнале на микрофишах про горнолыжный спорт. Двое инструкторов были британцами, и в этой статье упоминались их имена. Автор статьи писал, что на свет выплыли кое-какие «недочеты», но обвинений не последовало. От этого я опять разозлилась. Никакого наказания за то, что инструктор не смог защитить человека, находившегося под его присмотром. За то, что тот погиб.

Я вбила имена инструкторов в «Гугл». Одного мне удалось найти. И тогда у меня начал складываться план…

Январь 2020 года, Верхняя Савойя, Франция

Адам

Из-за детского плача, жалоб неудавшихся курортников и появления новых бездомных и бродяг, которых всю ночь продолжали доставлять в спортзал, я едва смог поспать. Кроме того, меня донимали мысли о том, что мне предстоит по приезде в Ла-Мадьер. Чего от меня ожидают. И что мне придется сделать.

Я много о чем жалею, вспоминая то путешествие. Будь у меня возможность вернуть время назад, я поступил бы по-другому. В первую очередь, мне вообще не надо было ехать. Либо ехать только с Нелл. Так было бы куда проще — не пришлось бы жить в том жутком шале, которое выбрал Уилл, чтобы не смущать свою подружку, не привыкшую к роскоши… Как там ее звали? Лия? Лиза? Что-то в этом роде. Она была хищница — карабкалась изо всех сил по общественной лестнице. Я прямо видел, как ей не терпится запустить свои цепкие коготки в моего братишку. Чего стоил один ее простонародный акцент и неумение держать в руках вилку!

Естественно, Уиллу я этого не говорил — он втрескался в нее по уши, бог знает почему. Да, она была хорошенькая, но ничего особенного — по крайней мере, на мой взгляд. Вот только меня никто не спрашивал.

Я понимаю, что в ту поездку повел себя… скажем так, не совсем достойно . С учетом недавней кампании в интернете, #MeToo, за которой я не особо следил, находясь в Таиланде, люди, конечно, могут решить, что я ее принудил. Напал на нее. Даже изнасиловал .

Но нет. Все было не так. Абсолютно. Я видел ее насквозь, когда она строила из себя невинность в их с Уиллом комнате, притворяясь, будто не хочет меня. Она хотела. Весь день явно это демонстрировала. И вообще, я знаю такой тип. Она расплевалась бы с Уиллом в мгновение ока, подвернись ей кто-нибудь другой, с загородным домом и возможностью надеть ей на палец бриллиантовое кольцо, которым можно похвастаться перед подружками.

Но какой смысл думать о ней сейчас… Луиза. Вот как ее звали — по крайней мере, так она представилась. Могу поспорить, на самом деле ее имя было Луиз. Наверняка она сейчас замужем, с двумя детьми. И до сих пор отчаянно притворяется не той, кто есть на самом деле, как в наши каникулы. Уверен, что она нашла кого-то вроде Уилла или, скорее, вроде меня — из нас двоих я всегда был нацелен на лучшую работу и высокий заработок.

Я ем свой завтрак — на удивление вкусные круассаны от Красного Креста и кофе, — сидя на раскладушке и наблюдая за тем, как возмущенные туристы осаждают бедняг-менеджеров, требуя больше информации.

Естественно, я отличаюсь от этих людей. В глубине души я по-прежнему надеюсь, что расчистить дорогу не удастся, поэтому нас посадят в автобусы и отвезут назад в аэропорт, извинившись за неудобства — мол, в этот раз в горы никак не попасть.

Я уже примирился с тем, что случилось. Да, это мне пришла в голову идея покататься в тот день, но все, что произошло на горе, — не моя вина. И я не позволю, чтобы случай двадцатилетней давности разрушил мою жизнь. Чего бы мне это ни стоило.