Евгения Кретова - Альтераты: миссия для усопших

Поток осколков потянулся за ней.

— Ш-ш-ш, — шипело вокруг, как живое.

Лерка, чувствуя тепло на своём запястье, тянула и себя, и Ромку к выходу, надеясь упереться в дверь или найти хоть какую-то подсказку. Стеклянный рой преградил дорогу, сформировался в уродливую гримасу: круглые провалы вместо глаз, носа и рта, обтянутые тонкой коркой скулы. Острые плечи. Существо неистово скалилось, кажется, забавляясь охотой.

Но через образовавшиеся пустоты мелькнуло светлое — внутренняя обивка входной двери.

Рассекая забеспокоившийся рой, Лерка рванула туда. Серебристая гримаса изобразила удивление, морда вытянулась, раскрыла пасть, показались клыки.

Лерка почувствовала под пальцами холодный рычаг, повернула и отчаянно дёрнула на себя. Дверь послушно распахнулась.

Они вывалились на затоптанный кафель, одновременно взглянув назад, откуда из глубины кишащей осколками преисподней с утробным рыком на них летело нечто огромное, с оскаленной пастью и неестественно вывернутыми конечностями. Роман носком ботинка подхватил угол двери и с силой захлопнул ее перед носом чудовища.

В тишине квартиры слышалось, как с тихим звоном на пол оседают осколки, медленно затихая.

Лерка схватилась за голову:

— Господи, что это было? Как?

Руки в мелких ссадинах, будто их исцарапали нождачной бумагой. Ромка взглянул на свои руки — такие же. Колючие осколки местами впились в кожу и теперь торчали, словно иголки инея на ветвях.

— Как это все вытаскивать теперь, — пробурчал он, поднимаясь и протягивая руку новой знакомой. — Одно хочу сказать: вляпались твои подруги в истинную чертовщину.

Они уже более получаса сидели на детской площадке, прислушиваясь к монотонному скрипу качелей и вытаскивая мелкую стеклянную шелуху из швов одежды, карманов и кожи.

И уже более получаса молчали. Лерка не понимала, что теперь делать. Ромка соображал, как помочь. И ни один не находил ответа.

— Ты правда думаешь, это какая-то чертовщина, в Сонькиной квартире? — Лерка зацепилась за последнюю брошенную Чижовым фразу.

— У меня как-то больше вариантов нет. Но я математик. Я не медиум. Всякие потусторонности — по твоей скорее части.

— По моей… — неопределенно отозвалась девушка и уставилась себе под ноги. Мелкий снежок припорошил потемневший лед, искрясь на блеклом зимнем солнце. — Только я понятия не имею, что это может быть, понимаешь? Да, у меня какой-то дар… Или проклятие. Я вижу умерших. Слышу их. Иногда могу помочь их душам успокоиться. Но я ничего не знаю о том мире…

— Ну, так спроси. Ты же помогала этим призракам, пусть теперь и они тебе помогут.

В Леркиных глазах мелькнула надежда и тут же погасла:

— Я ничего сейчас не чувствую. Они сами меня находят.

Ромка многозначительно скривился, но промолчал. Лерка и так поняла, что дело ее — труба.

— Думаешь… Даша права была, и этот, с раззявленной пастью, за мной приходил? — тихо спросила она.

Парень нахмурился:

— Я даже не собираюсь об этом думать. И тебе, кстати, не советую, — он встал, отряхнул остатки стекольной пыли с джинсов. — Знаешь, я сторонник материализации идеи: думаю, именно я этот процесс и вижу во время сеансов. И старик Эйнштейн со мной бы согласился.

Лерка хмыкнула.

— Скептицизм твой понятен, но необоснован. Помнишь уравнение Эйнштейна — энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света? — Лерка неохотно кивнула. — Ну, вот. Она же прямо говорит об эквивалентности массы и энергии. Слопала ты бутерброд (это масса), получила заряд бодрости (это энергия). Зажгла спичку, и масса превратилась в чистую энергию.

— Ликбез проводишь? Я физику в школе не пропускала, — невесело усмехнулась Лерка, поднимаясь и направляясь в сторону метро.

— Да погоди ты! — Ромка примирительно дотронулся до её плеча. — Я что сказать хотел: идея ведь тоже энергия. Энцефалограмму головного мозга тебе никогда не делали? — девушка вспомнила разноцветные проводочки, тянувшиеся от шапочки на ее голове к белому прибору в лаборатории Ивана Саввича и кивнула. — Ну, так ведь аппарат фиксирует импульсы твоего головного мозга, его активность, иными словами — идеи.

— И сколько весит в граммах идея?

— Если идея кажется тебе абсурдной, значит, она не безнадежна, — Ромка выставил в облака указательный палец.

— Тоже Эйнштейн? — догадалась Лерка.

— Как видишь, я его большой поклонник, — он двинулся следом за девушкой. — Мы куда идем?

Лерка оглянулась на него через плечо, хмыкнула:

— «Мы»? Не имею понятия. А вот Я еду встречать родственницу на Казанский.

Ромка достал сотовый, глянул подсвеченные синим цифры:

— Я с тобой, — Лерка промолчала.

Ей было не до него. Хочет топать рядом — пусть. Ей без разницы.

Недавний знакомый бодро вышагивал следом, изредка поглядывая на спутницу. Чуть вздернутый нос, волосы темно-рыжие, цвета тертого кирпича. Из-за них кожа кажется совсем белой, тонкой и прозрачной, словно у русалки.

— Хватит пялиться, — неожиданно повернулась к нему девушка, заставив покраснеть. — Ты меня как нашёл вообще?

Чижов покосился на неё, в синих глазах сверкнуло сомнение: не рассказывать же про фантомную переписку и портрет на снегу?

— Ты мне мерещишься после нашей встречи, — нашёлся он.

Не рассказать всей правды, это ведь не то же самое, что обмануть.

Рыжие волосы подхватил январский ветер, змеями разметав по девичьим плечам. Серые глаза посмотрели недоверчиво.

— Нет, правда. Думал о тебе. А тут включаю телек — там ты, и на синеньком фоне внизу: "Валерия Ушакова, ученица 10Б класса, школа такая-то". Погуглил, выяснил, где такая находится. Дальше — дело техники и природного обаяния, — он старался не быть занудой.

От последней фразы у Лерки загорелись щеки, а губы приоткрылись, чтобы сказать колкость. Но в это время он взял её под локоть, пропуская вперёд в переходе.

Девушка бросила короткий взгляд на руку, уверенно держащую её локоть.

Ромка почувствовал, как сердце забилось чаще, а звуки городской суеты отступили. Вакуум. Только серые глаза, рыжие змеи волос и рука, которую она не оттолкнула.

— Расскажи, как ты видишь? — он не сразу расслышал вопрос. Скорее, догадался по губам, что его спрашивают. Уличный шум накрыл с головой.

Ромка натянул на брови шапку, поправил сумку на плече.

— Обыкновенно. Глазами. Смотрю перед собой, думаю, и будто пленка расстилается. А на ней — ответ написан.

— Вот прямо написан? Буквами?

Они подошли ко входу в метро.

Роман толкнул тяжелую стеклянную дверь, пропуская вперед спутницу и как бы невзначай дотрагивая до ее плеча.

— Не, скорее цифрами. Категориями. Истина-ложь.

Лерка остановилась у турникета: