Евгения Кретова - Альтераты: миссия для усопших

— Дед, высокий такой, с окладистой бородой. Глаза светлые, ясные. Знаешь такого?

Гаша пожала плечами:

— Ну, на деда моего похоже.

— Вот он на это место показывал. Видно, там что-то важное хранится.

Родственница смотрела на нее исподлобья, улыбалась недоверчиво.

— Твоя мама сказала, что у тебя не все в порядке с головой, но я не думала, что до такой степени, — пробормотала. — Дед умер два года назад.

— Тогда откуда я знаю, что его звали Назар, как он выглядел — знаю?

— Мама упомянула где-нибудь…

— И что похоронили вы его в светлой рубашке, новой, воротник ему жмет, потому что мал?

Гаша насторожилась.

— Откуда я знала, что здесь, за комодом, тайник его? — Лерка засунула руку вглубь щели, чуть левее того места, где крепилась оторванная плаха. Рука нащупала твердый предмет в мягкой тряпице. Девушка аккуратно потянула за ее край и вытащила наружу пыльный сверток бурого цвета.

Гаша ахнула.

Лерка, положив сверток между ними, подцепила ногтями плотно завязанный узел, отдернула тряпку: перед ними оказалась потемневшая от времени жестяная коробка.

— Откуда? — прошептала Гаша.

— Открывай. Это дед Назар для вас прятал, на черный день. Видимо, он наступил.

Гаша дрожащими пальцами приподняла крышку: несколько плотно затянутых свертков. Девушки развернули один из них — по старой газетной вырезке рассыпались золотые червонцы. Лерка присмотрелась к надписи: «Александр III».

— Царские червонцы? Откуда? — она посмотрела на родственницу.

Та только неуверенно пожала плечами:

— Мама рассказывала, дед вроде как из графьев был. Бабушка, говорит, их с братьями от голода спасла, продав серёжку с изумрудом. Я не верила никогда — откуда у нас такая…

— А что в остальных свертках?

Плотная коричневая бумага подалась легко, открыв девчонкам сокровища: старинное колье с аметистами, длинную серьгу с деформированным ушком и крупным, закрепленным лапами ящера, изумрудом.

— Стой! — они бежали по бесконечному лабиринту: зеркала в тяжелых рамах, высокий сводчатый потолок и сквозняк, запах сырости и прогнившей плоти.

На счет последнего все было более-менее ясно — тошнотворно-сладкую вонь источало тонконогое существо. Оно волокло их, неистово вырывающихся, по каменным плитам. Они видели там, за белеющим еще в темноте просветом, побледневшее лицо Сониной матери, ее потускневший взгляд и оседающую фигуру. Соня кричала до хрипоты, задыхаясь от бессилия. Пока существо, тащившее их, не свернуло. Тогда крошечный квадратик света исчез. Как и надежда.

Сонька взвыла, изогнулась, с силой пнула чудовище по костлявой пятке. Тот попробовал перехватить ее за щиколотку, наклонил морду, но получил кулаком в челюсть. Слюнявая пасть хрустнула, чудовище рассвирепело. Дикий рык, бросок на девушку.

Она била носком по его ногам, неистово царапаясь.

— Дашка, помоги!!!

Дарья, которую чудовище выпустило из вида, сосредоточившись на Афанасьевой, сидела у стены, поджав разбитые коленки к подбородку, сцепив руки в замок до синевы, до хруста в суставах и подслеповато улыбалась: очки где-то потерялись. Но не шевелилась, наблюдала за схваткой со стороны.

— Дашка, да что с тобой?! — хрипела Сонька, когда монстр прижал ее к полу так сильно, что потемнело в глазах. Ее словно на вертел насаживали — боль от поясницы до основания черепа не давала дышать. Руки оказались прижаты над головой. Афанасьева билась, извивалась всем телом, уворачиваясь от монстра, понимая уже, что помощи ждать неоткуда.

— Да-аха, — крикнула она из последних сил.

Монстр склонился над ней, широко раскрыл зловонную пасть. Узкие и острые, будто бритвы клыки оказались в нескольких сантиметрах от её лица, когда по каменным плитам пробежала тонкой лентой позёмка, пробрав Софью до костей ледяным холодом.

Чудовище замерло, настороженно уставилось в темноту, тонкая шея конвульсивно содрогнулась. Софья, собрав последние силы, изорнулась, пнув носком по колену хищника.

Существо отпрянуло, готовое снова броситься на неё. Из пасти вырвался душераздирающий рык, девушку обдало гнилостным дыханием, а в следующую секунду, опасливо оглядываясь, животное умчалось вглубь катакомб, в противовположную от изморози сторону.

— Что бы это ни было, нам тоже не стоит здесь задерживаться, — прошептала Соня, вставая и отряхиваясь. На запястьях проступили кислотные ожоги, кожу саднило.

Даша сидела, все также поджав к подбородку колени и покачиваясь, как заговоренная. Афанасьева присела на корточки перед ней, протянула руку:

— Эй, — прошептала, — всё закончилось, оно сбежало…

Она ожидала истерику.

Она ожижала панику.

Они ожидала слезы.

— Ненавижу, — отозвалась Дашка, по-прежнему раскачиваясь.

Соня не поверила своим ушам:

— Что?

— Ненавижу, — повторила та отчетливо и подняла переполненные злобой глаза.

— Дах, ты чего? — Сонька попятилась. Стены вокруг покрылись бархатом изморози. — С дуба рухнула? Бежим уже!

Дарья подскочила так резко, как никогда не умела.

— Это я с дуба рухнула?! — взвизгнула она. — Ты зачем к нему липла?!

Софья подумала, что кто-то из них сошел с ума.

— К кому?

— К Пашке! — Дарья покрылась испариной, тонкие волосы прилипли ко лбу, глаза выкатывались из орбит.

Соня покрутила пальцем у виска:

— Синицына, ты офигела совсем. Мне твой Пашка даром не сдался… Ты же знаешь…

— Врёшь! — шипела Дашка, белая пена собралась в уголках рта. — Я всё видела… Как ты липла к нему. Как вы целовались… Ненавижу!!!

Она схватилась за голову, бросилась в темноту

Софья поморщилась:

— Бред какой-то, — она оглянулась: за спиной поземка стала формироваться в могучую фигуру, ей показалось, что сквозь белёсые лохмотья снега проступили широкие мужские плечи, и мелькнули яркой синевой глаза.

Она попятилась назад. Пальцы скользили по вмиг обледеневшим стенам, изо рта вырывался плотный белоснежный пар, разлетающийся от нее острыми ледяными иголками.

Фигура внутри облака уплотнилась.

Соня бросилась следом за Дашей и укравшим их чудовищем, убегая всё дальше от светлого прямоугольника входа в лабиринт.

16 января 2018 года

Ночью Лерка почти не спала: голоса то раздавались у самого уха, то доносились из-за стены. Она не могла разобрать слов, но отчетливо чувствовала угрозу. Сев на кровати, подтянула к себе ноутбук, включила, торопливыми пальцами набрала в поисковике «клинические признаки шизофрении». «Заметный дефект личности», — прочитала среди прочего. «Да уж, весело,» — вздохнула и захлопнула крышку. В квартире этажом выше плакал ребенок. Долго и навзрыд, заглушая бесконечную колыбельную. «Эй, ты чего? — мысленно обратилась она к нему. — Болит что-то?». Почувствовала — живот скрутило спазмом — болит. Прижав к животу колени, она раскачивалась в такт едва доносившейся колыбельной, принимая боль незнакомого ей малыша. Мелодия все лилась и лилась, детский крик стал тише, пока не затих совсем, а Лера все раскачивалась, унимая собственную боль.