Евгения Кретова - Альтераты: миссия для усопших

Запах душно натопленного и давно не проветривавшегося помещения, затхлый и тяжелый. Тошнотворная смесь лекарств, застоявшегося мусора и крови. Лерку стало бить крупной дрожью, дыхание перехватило, будто окунулась в прорубь, в груди застрял ледяной комок.

— Эй, ты чего? — Ромка, подхватил ее, не дал упасть.

— Чего здесь так холодно? Здесь же холодно?

Недавний знакомый с сомнением пожал плечами:

— Да не, душновато даже, — он пожал плечами, попробовал пристроить сумку на темный пуф:

— Не смей, — шикнула на него Лерка, стараясь выровнять дыхание. — Еще неизвестно, что здесь происходит.

Ромка водрузил тряпичный рюкзак на плечо, послушно поплелся следом, вытянув шею и выглядывая через Леркину голову.

— А чего тут может происходить-то? Нет же никого, — недоумевающе протянул он.

Небольшая, не более трех квадратных метров, прихожая влево переходила в узкий коридор, направо — вела в кухню.

— Держись за мной, — тихо скомандовала Лерка, медленно продвигаясь левее. Шесть дверей: четыре напротив друг друга, пятая — узкая — в углу, в шестую, собственно, и упирался коридор. Девушка по очереди заглядывала за каждую из них.

— Что мы ищем? — поинтересовался Ромка в полголоса. Получилось басом, ни капли не шепотом.

— Еще не знаю, — буркнула девушка, заглядывая за узкую дверь. — Кладовка…

Ромкина рука потянулась к выключателю, Лерка толкнула его локтем в живот, прошипела:

— Сказала же не трогать ничего!

Парень покосился на нее и шмыгнул носом, но руку медленно спрятал в карман.

Они зашли в комнату, служившую родительской спальней.

— Это здесь случилось, — прошептала Лерка, указывая на очерченные мелом фигуры, бурые пятна крови, въевшейся в кремовый ковер.

Ромка, чуть толкнув девушку локтем, зашел внутрь.

— Все в стекле…

— Это зеркало, — Лерка кивнула на пустую раму.

Новый знакомый продвинулся еще чуть дальше вглубь комнаты. Не сказать, что он чувствовал себя неловко в этом пропахшем смертью помещении, но что-то неясное, подспудное, заставляло озираться по сторонам, всматриваться тревожно в полутемные углы.

— Чего ты здесь хочешь найти?

Лерка пожала плечами, переминаясь с ноги на ногу: ступни сводило от холода.

— Если бы ты молчал, может, уже и поняла бы, — она прикрыла глаза, будто что-то вспоминая. — Понимаешь, все считают, что Дашка убила Соню в драке. Я видела сегодня Дашу в школе, она не говорила о том, что сделала это. Она говорила, что вместо нее должна была быть я. Что некто, которого она назвала «он», приходил за мной.

— Жесть какая, — Ромка поежился. — А чего этому «некто» от тебя надо? Через тебя попасть в этот мир? — Лерка молчала. Подождав немного и посмотрев по сторонам, Ромка продолжил: — Если хочешь знать мое мнение — это тупо банально. Попался медиум, бери-хватай, попадай через него в мир живых. Оно ему это надо? Что тут есть такого, чего нет там?

Девушка нахмурилась:

— Призраки не врут.

— Ага. Люди врут, а призраки нет. Так и запишем, — он скривился. — Призраки — это лишившаяся оболочки форма сознания, чистая энергия мысли.

— Только давай без нравоучительных определений, — огрызнулась Лерка, все еще пытаясь унять дрожь.

Они обошли разгромленную спальню. Девушка отдернула занавеску: посмотреть, закрыто ли окно — и взгляд уперся в глухую стену. Судорожно вспоминая расположение дома и понимая, что окна родительской спальни Афанасьевой ни при каком раскладе не могли упираться в кирпичную стену, она в замешательстве шагнула назад.

— А, что, если Дарья ошиблась? — рассуждал за спиной Ромка, не обращая внимание на застывшую перед окном знакомую. — Или ей не хочется в чём-то себе признаваться, вот она и убедила себя, что дело было так и так. И придумала, что виновата в этом не она сама, а подруга её Лерка Ушакова.

— Дашка сказала, они гадали на зеркалах, она увидела там что-то, напугалась, и потом Сонька будто бы уже стала не Сонькой.

Она оглянулась и бросила взгляд в подернувшуюся дымкой темноту коридора.

— Похоже на бред, — Ромка почувствовал что-то за спиной и тоже оглянулся. — Слушай, раз ты все равно не знаешь толком, что ты ищешь, пойдем отсюда, а? Ты посмотрела, запомнила, подумаешь об этом на досуге, придумаешь — вернемся. Зайти, как видишь, не проблема…

— Ты видишь то же, что и я? — вместо ответа спросила она.

Ромка молчал. Напряженная складка на лбу говорила за него. Они уставились на бесконечную череду черных провалов вместо комнат и дверей, обшарпанные стены, безвольные лохмотья обоев, которые трепал сквозняк. Чижов вытянул шею, вглядываясь:

— Что за… — он сделал шаг вперед.

Лерка дотронулась до его руки, втягивая назад, в спальню. Вокруг не осталось и следа от некогда уютной обстановки, все пропитали следы заброшенности и уныния: истлевшее покрывало неопределенного, серо-бурого цвета свисало с покосившегося ложа, потемневшая, в набухших оспинах, краска на стенах, изъеденный временем и сыростью паркет.

— Ого, — прохрипел Ромка.

Лера заметила движение слева. Там, где взгляд упирался в потрескавшуюся раму старинного зеркала, показалась убегающая за горизонт дорога, одинокие деревья, забывшие о свете и тепле, промозглое небо, гнавшее вдаль рваные облака.

Из отражения на них смотрели два подростка: девушка с длинными растрепавшимися волосами, в потертых джинсах и невзрачной футболке, рядом с ней — черноволосый парень, высокий, с ясным и настороженным взглядом. Двойники Лерки и Романа, их собственные отражения. Воздух вокруг наэлектризовался.

Неясный шелест заставил вздрогнуть.

Осколки вокруг ожили. Поднявшись над полом, они колыхались, словно шуга на весенней реке, зловеще вибрировали.

— Беги, — прошептало им Леркино отражение.

Ромка сделал полшага назад.

Шуга под ногами дрогнула и сформировалась в огромную ледяную руку. Костлявые пальцы с остро заточенными когтями шарили в пустоте, неуклонно приближаясь к людям.

Настоящая Лера испуганно ахнула, подтолкнула Ромку в коридор, туда, где в реальности должен быть выход:

— Беги!

Словно услышав ее крик, среагировав на живую плоть, осколки взмыли к потрескавшемуся потолку и ринулись наперерез. Серебристая волна окутала их с головой, впиваясь в оголенные шеи, царапая руки, лица, засыпая колкой пылью глаза.

— БЕГИ!!! — Леркин голос звенел.

Ему не надо было повторять дважды. Схватив тонкое девичье запястье, он потянул вперед, увлекая в темноту дышащего угрозой и сыростью коридора.

Лерка, уворачиваясь от зеркальных игл, прикрывая голову рукой, считала темные провалы: узкая дверь кладовки, дверь в ванную, дверь в туалет.

— Стой, сюда, — крикнула она, рассекая пустоту.