Евгения Кретова - Альтераты: миссия для усопших

Объект культурного наследия.

Её обдало холодком, будто октябрьский сквозняк дотянулся — за тёмной оградой часовни виднелись нестройные ряды покосившихся надгробий. Рядом с некоторыми из них светлели полупрозрачные блики. Лера нахмурилась: тысячи глаз ежегодно любуются фото, и только некоторые могут увидеть на нём неясные силуэты, настороженные, когда-то живые, лица.

Толчок в спину.

Лера резко обернулась: никого. Холодок вдоль позвоночника подсказывал — не показалось.

— Кто здесь? — она вглядывалась в сонный полумрак между деревьев.

Глухо ухнуло в голове:

— Назар. К тебе пришёл.

Голос тихий, едва различимый, словно доносившийся с Северного полюса.

— Зачем? — её собственный голос прозвучал требовательно и спокойно.

В густой тени проявился полупрозрачный силуэт. Пожилой мужчина, на вид глубоко за восемьдесят, если не больше, в светлой рубашке, застёгнутой на все пуговицы. Ворот жёсткий — жилистой рукой он то и дело поправлял горловину, пытаясь ослабить. Высокий лоб, прямой светлый взгляд, пронзительный и немного настороженный, седая окладистая борода.

Ошибки быть не могло — это тот самый старик, что приходил в грозовых вспышках.

Лерка сделала шаг назад. От острого чувства тошноты, сковавшего ноги страха, перехватило дыхание.

— Что вам надо-то от меня? — пискнула она, шарахаясь к ларьку экскурсионного бюро.

— Максим, — донеслось до неё. — Помоги…

Девушка отпрянула на миг, замерла. В голове мелькали, не успевая фиксироваться мысли.

— Эй, девушка, вы экскурсию покупать будете? А то я на перерыв закрываюсь, — из полукруглого окна киоска выглянуло всклокоченное и отёкшее от жары лицо.

Лерка резко повернулась и помчалась в сторону дома тёти Азалии.

— Сумасшедшая! — услышала вслед.

Уже подбегая к заброшенным трамвайным путям, Лера поняла — что-то случилось: ворота широко распахнуты, старенькая «четвёрка» отогнана вглубь двора, почти на роскошные клумбы.

У ворот скорбно жалась Ритка, с красными, зарёванными глазами.

— Что с Максиком?

— Откуда ты знаешь? — Ритка удивлённо моргнула. — Их «скорая» в больницу забрала. Минут пять, как уехали. И Гаша тоже с ними.

— Так что случилось-то?

Рита повернула к ней несчастное, заплаканное лицо:

— Ему плохо стало. Резко побледнел и упал. Я думала — балуется, смеяться начала. Тетя как раз на работу уходила, увидела, — Ритка виновато всхлипнула. — Говорят, шансов мало… Оказывается, острая сердечная недостаточность у него.

Девушка обняла ее, вглядываясь в темноту.

Вернулись с моря постояльцы, затянули песни, загомонили ребятишки, Ритка, сгорбившись, задремала на веранде. Ни Гаши, ни тёти Азалии не было видно до позднего вечера.

— Да когда уже! — в сердцах бросила Лера.

Калитка протяжно скрипнула, пропуская внутрь ссутулившуюся фигурку в белом джинсовом комбинезоне.

— Гаша! Наконец-то! — бросилась к ней Лера.

Родственница кивнула, медленно опустилась на крыльцо, устало вытянула ноги.

— Максику плохо совсем, состояние критическое, — безжизненно и обречённо прошептала она, у Лерки сжалось сердце. — Операцию надо делать. Сейчас он в реанимации. Завтра будут перевозить в Краснодар. Здесь такое не умеют.

Лера опустилась рядом, осторожно взяла за руку.

— Врач сказал, уже сейчас решить вопрос с курсом реабилитации, лекарства частично по квоте, но не все. Если всё пройдёт хорошо, Максимка поправится.

Лера натянуто улыбнулась:

— Ну, вот видишь, всё хорошо, значит, будет!

Гаша посмотрела на нее затравленно:

— На реабилитацию надо много денег. Это же санатории специальные, тренажёры, физио… Масса всего. Что-то, конечно, бесплатно. Но не всё. Маме с ним придётся ехать, жить в Краснодаре, потом в Новосибирск. На что там жить? Как? Даже, если дом продать, столько не наберём: он ещё лет пятнадцать в ипотеке. Если только чудом.

И она отвернулась.

— «Чудом», говоришь, — автоматически повторила Лера, приглядываясь к зарослям дикого винограда около летнего домика. Там, она это точно знала, настойчиво мелькала знакомая сутулая фигура. — Ну, пойдём, узнаем, что там за чудо припасено.

Она резко встала и направилась в сторону летнего домика, в котором они с ребятами жили. Гаша закатила глаза, но последовала за ней.

В полумраке небольшой комнаты, около старого комода, заполненного давно забытым хламом, парила фигура всё того же деда, назвавшегося Назаром, в руке он держал сложенный вшестеро лист бумаги. Посмотрев внимательно на Леру, указал на деревянные плахи под ним.

— Ты чего, Лер? — в затылок горячо дышала Гаша.

— А что, дом этот старый?

— Ну, да. Дедушка его в семьдесят втором строил, ещё бабушка жива была.

Лера толкнула комод. Тяжёлый. Ещё, наверное, дореволюционный.

— Помоги.

Она уперлась в стену, пытаясь отодвинуть раритетную мебель.

— Да ты чего?!

— Ты будешь помогать или нет?! — крикнула ей Лерка.

Вдвоём, пыхтя и чертыхаясь, они едва сдвинули комод в сторону на несколько сантиметров.

На окрашенном красным полу остались царапины и четыре кружка застарелой краски — последний ремонт делали, не отодвигая комод. Лерка легонько постучала по плахам: никаких изменений. Интересно, что хотел показать старик?

— Ты меня пугаешь, — прошептала Гаша, отдуваясь и невольно вспомнив, что родственница, вроде как болела чем-то, с головой у неё не всё в порядке, вроде как. — У тебя сейчас взгляд, как у тёток из программы про экстрасенсов, когда они человека в багажнике машины ищут…

Лерка хмыкнула, но промолчала. Её внимание привлек плинтус: более короткий, чем остальные, его явно вынимали после окрашивания, причем, не однократно. Края повреждены, на них отчетливо заметны сбои и порезы от ножа или зубила, которыми его отковыривали.

— Нож принеси с кухни, — прошептала, дотрагиваясь мелких щепок.

Гаша сунула под нос кухонный тесак, с любопытством присела рядом:

— Взламывать будешь? Мама все равно дом сносить хотела, так что без разницы.

Лерка подковырнула плоскую деревянную плаху. Старое, ссохшееся дерево поддавалось с трудом, крошилось под лезвием. Цепляя его то с одного конца, то с другого, разворачивая нож, девушка методично расширяла щель. Гаша, округлив глаза, наблюдала за ее стараниями. Наконец, протяжно скрипнув и разломившись наискосок, плинтус оторвался.

Между стеной и полом чернела глубокая щель.

Гаша наклонилась, заглянула внутрь.

— Да уж, дом, и вправду, сносить надо, таки трещины…

Лерка потянулась за сумкой, достала телефон. Включив фонарик, посветила внутрь. Синий луч уперся в глухую стену.

— Странно, — протянула задумчиво.

— Что странно? А что ты там ожидала увидеть?

Лерка посмотрела на Гашу: