Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Солнечный луч добрался до пола, где в его свете заплясала пыль. Снаружи было тихо, только где-то блеяла овца. София подумала о Беньямине. Тоска по нему пронеслась по телу как электрический разряд. Каждый раз, когда она прогоняла мысль о нем, та возвращалась — так бывает трудно удержаться и не ковырять корку на ране. Неужели она никогда больше его не увидит? Тоска засела в животе, как кусок льда, который таял, распространяя по всему телу яд. София стала смотреть прямо перед собой, стараясь глубоко дышать. Ей удалось собраться с силами настолько, что она смогла сесть на постели.

Возьми себя в руки, София! Приди в себя, черт подери!

«Сегодня я сбегу, — подумала она. — Однажды я уже это проделала, смогу и еще раз». Ей показалось странным, что она смогла заснуть в ту ночь, но это, должно быть, из-за снотворного. Вчера тело совсем не повиновалось ей, сегодня же она ощущала в себе силы. Встав с кровати, уже крепче стояла на ногах, хотя голова слегка кружилась.

На столике у двери стоял поднос. Стало быть, приходил Освальд. Холодная яичница и унылый тост, на котором масло растаяло и снова застыло. Откусив, София некоторое время боролась с тошнотой, однако ей требовалась энергия, чтобы совершить побег.

Сходив в туалет, помывшись и почистив зубы, она решила надеть платье. Либо так, либо придется бежать по лесу, завернувшись в полотенце. София открыла гардероб и оглядела короткие, облегающие платья. Выбрала одно, немного закрывавшее колени. Ткань была очень тоненькая, но тут уж ничего не поделаешь. София надела туфли.

Из подвала можно выбраться двумя путями. Один лежит через дверь, которая сейчас заперта, второй — через окно. Оно располагалось так высоко, что нужно было на что-то встать, чтобы дотянуться до него, однако ей показалось, что она могла бы в него протиснуться. София сходила в кладовку и принесла лестницу, которую заметила, когда заглядывала туда, подтащила ее к стене и раскрыла. Дрожа от нетерпения, влезла на нее. Теперь в окно можно было разглядеть весь двор. Должно быть, сейчас раннее утро, солнце еще только встает… Здесь было не так красиво, как она помнила, — вода в пруду превратилась в коричневое месиво, газон не подстрижен. Клумба под окном подвала представляла собой мешанину из сорняков и цветов, над которыми кружились пчелы. Но при виде пейзажа за окном сердце у нее в груди подпрыгнуло. Стало быть, свобода совсем рядом. Надо только распахнуть окно…

София сняла крючок, но окно открылось лишь на небольшую щелку, дальше что-то мешало. В нос ударил запах весенней влажной земли. София толкнула окно, но оно не поддавалось.

— Оно заперто снаружи, — раздался позади его голос, от которого она вздрогнула и чуть не рухнула с лестницы.

Не успела толком обернуться, как он подскочил к ней и схватил за волосы. Дернул — и София беспомощно упала спиной назад, но тут он подхватил ее под мышки. Лестница с грохотом упала. Он повалил Софию на пол, так что она ударилась головой об пол. Удар оказался таким сильным, что в глазах почернело. Когда она смогла снова открыть их, он стоял над ней. В окно падали лучи солнца, окружая фигуру Освальда золотистым свечением. Во лбу у нее стучало, в ушах шумело. На мгновение ей показалось, что она потеряет сознание, но тут он наклонился, схватил ее и заставил встать на ноги. Глаза его пылали гневом, зрачки сузились от злости.

Пощечина прилетела так внезапно и была такой мощной, что у Софии зазвенело в ушах. Он оттолкнул ее, так что она упала назад и приземлилась на постель. Мозг отказывался воспринимать происходящее; она пыталась подняться, пыталась обороняться, когда Освальд навалился сверху всем телом. Но он был сильнее, гораздо сильнее ее и держал ее руки над головой. Она дрыгала ногами, пытаясь ударить его, но промахнулась, плюнула в него, но Освальд отвернулся и теперь смотрел на нее с издевкой.

Не говоря ни слова, он коротко хлестнул ее по щеке, шумно дыша через нос. Ей стало очевидно, что ее сопротивление возбуждает его. Она буквально чувствовала, что чем больше упирается, тем больше заводится Освальд. Он перевернул ее на живот и навалился сверху, а руки привязал к изголовью кровати и затянул до боли в запястьях. София оказалась прижата весом его тела, дышать было невозможно. Она вскрикнула. Поняла, что нужно кричать по-настоящему, и испустила дикий вопль, но тут он вдавил ее голову в подушку, так что она стала задыхаться. Затем схватил Софию за волосы и потянул, снова приподнимая ее лицо от подушки.

— Прекрати! — закричала она.

— Ты можешь кричать сколько хочешь — сюда никто не придет.

Освальд рванул на ней платье. Ткань затрещала и порвалась. София продолжала пинать его, но он встал перед ней на колени, потянул ее вверх и раздвинул ей ноги. Теперь она не могла пошевелиться, зажатая как тисками и стыдясь своего обнаженного тела. Потом последовала резкая боль, когда Освальд ударил ее ладонью по ягодицам. Он бил жестоко и безудержно. Ярость, с которой он орудовал, ей раньше не была знакома. Накопившаяся ненависть, которую он проецировал на ее тело быстрыми сильными ударами. Но хуже всего — страшнее боли — было его молчание. Ни слова, ни звука. Только тяжелое шипящее дыхание.

Насладившись поркой, Освальд толкнул ее вперед, так что она ударилась головой об изголовье кровати. Некоторое время стоял неподвижно, и София подумала, что он, возможно, закончил с ней. Потом услышала, как он расстегнул молнию на брюках. Хотела умолять его не делать этого, но поняла — не поможет. Обхватив ее рукой под животом, Освальд приподнял ее таз. Она вся сжалась, не пуская его в себя. Боль последовала так резко, что София закричала в голос. Во влагалище жгло как огнем. София судорожно вцепилась в простыню. В голове мелькнула мысль, что он все там ей разорвет. Освальд продолжал совершать толчки, все сильнее и жестче, тяжело дыша. С таким же успехом она могла бы быть куклой. Или вообще трупом. Ее крик перешел в долгий вой. Боль стояла стеной, раздирая тело. Это продолжалось долго. Десять минут или полчаса — этого София не могла сказать. Ее силы иссякли, она повисла, как тряпичная кукла, ожидая, когда же он закончит. Одна мысль возвращалась снова и снова, заглушая боль.

Я не хочу умереть так.

Кончая, Освальд схватил ее за талию и прижал к постели. Навалился на нее, как каменная глыба. София не могла дышать, начала судорожно дергаться — ей показалось, что она задохнется, — и тут он скатился с нее. Раздался звук застегиваемой молнии. Он даже не разделся, просто расстегнул ширинку.

Позднее в ее сознании засядет странная мысль. Он не разделся, потому что речь шла не о сексе — это был лишь способ унизить ее самым ужасным образом. Эрекция у него наступила от ее страха. Она поймет, что он, с его черным, как уголь, сердцем не в состоянии получать удовольствие от секса, его просто возбуждает насилие. В ее сознании все разом встанет на свои места, станет ясно, почему он раз за разом мучил ее в офисе, никогда не доходя до конца, почему отмахивался от девушек, осаждавших его. Единственное, что ему хочется делать, — это мучить и унижать. Но это осознание пришло позже. В тот момент, когда он кончил, в голове у нее оставалась одна мысль — что она не хочет умирать.