Стефан Анхем - 10 способов умереть

Муландер был в курсе, что он побывал в его доме. Хотя он и оставил машину дома, коллега все равно узнал о его визите.

— Ну вот. Наконец-то все встало на свои места. Я даже думал, что писал там что-то об импедансе тела, разве нет? Да не удивляйся ты так. Ты же не думаешь всерьез, что я мог просто оставить лежать на видном месте подобные вещи? Ну же, ты же меня знаешь! — Муландер развел руками. — А теперь давай представим, как я и остальные сотрудники нашего отдела найдем тебя здесь через несколько дней, лежащего мертвым у края ванны с кабелем в каждой руке.

— И как ты собрался объяснить это остальным?

— Вполне логичное объяснение состоит в том, что ты был здесь как обычно по собственной инициативе и осматривал ванну, ощупывая своими длинными пальчиками каждый ее сантиметр. Ты делал это в тот момент, когда «Эресундскрафт» снова включила электричество.

— А эта рана? — Фабиан кивнул на бедро, где темное пятно от крови под джинсами выросло до размеров в несколько десятков сантиметров. — Ты же не думаешь, что Коса не обратит внимание на это? Или на отсутствие волос, когда ты сорвешь скотч с моих запястий.

— Мне жаль тебя разочаровывать. Но твое тело никогда не окажется на столе у Косы. Я позабочусь о том, чтобы его не столь дотошный коллега Арне Грувессон занялся осмотром твоего тела, в меру своих возможностей, конечно.

Муландер, вероятно, был прав. Никто бы и не заподозрил, что это совсем не трагический несчастный случай, в ходе которого он, как всегда, действовал в одиночку, не поставив в известность остальных членов коллектива.

— Так чего же ты ждешь? — спросил он. — Почему не идешь нажимать вон на ту кнопку и не хочешь побыстрее покончить со всем этим?

Муландер просиял.

— Ну вот. Наконец-то мы начинаем продвигаться вперед. А дело вот в чем. Ты прекрасно осведомлен о том, что в данное время мы занимаемся расследованием крайне сложного дела, в котором у преступника не возникает ни малейших проблем с тем, чтобы убить невинного ребенка просто для собственного удовольствия. И я прекрасно знаю, что ты так же, как и я, любой ценой хочешь сделать все возможное, чтобы завершить это расследование.

— Тогда я могу сообщить тебе, что оно уже практически завершено, потому что очень многое указывает на то, что преступник утонул.

— Совершенно верно. По крайней мере, так это выглядит. Но мы не знаем наверняка. Не можем быть уверены на сто процентов. Верно? И пока мы не найдем его тело или, по крайней мере, его часть, выброшенную на берег где-то здесь или в Дании, я хочу, чтобы мы продолжали работать вместе.

Фабиан не мог поверить в услышанное. Неужели он действительно всерьез имел в виду, что после всего этого они смогут работать вместе?

— Фабиан, ты, без сомнения, лучший в команде. Мое эго, может быть, и не позволяет мне показывать это особенно часто, но вся правда в том, что во время наших совещаний ты очень часто и удивляешь, и впечатляешь меня. Ты видишь контекст и делаешь выводы так, как никто другой, и я абсолютно убежден в том, что мы никогда не сможем причалить к берегу в этом расследовании без тебя.

— Ты действительно думаешь, что после всего этого я просто сяду на велосипед, поеду домой и лягу спать?

— Конечно, а что тебе еще делать? — улыбнулся Муландер. — А проснувшись завтра, ты встанешь, позавтракаешь, обнимешь свою красавицу жену и поцелуешь дочь в лоб, как ты обычно делаешь, прежде чем садишься в машину и едешь в полицейский участок.

— И почему ты думаешь, что я не сообщу обо всем остальным, как только представится возможность, и не сделаю все для того, чтобы тебя немедленно арестовали?

Муландер ответил улыбкой.

— В той же высокой степени, в какой ты крайне важен для следствия, в той же степени оно не может обойтись и без меня.

— Мы наверняка сможем поймать его и без тебя.

— Конечно, вы сможете это сделать. Но отправить его за решетку навсегда — очень вряд ли. Вы сможете продержать его у себя три дня. После этого Хегсель поймет, что у вас нет неопровержимых доказательств, и потребует, чтобы вы немедленно освободили его. — Муландер наклонился к Фабиану. — Каждый отпечаток пальца и каждый анализ ДНК. Каждый маленький волосок, который я нашел, все, что связывает преступника со всеми местами преступлений. Вжух! — Он изобразил руками взрыв. — Так что все зависит только от тебя, продолжит он убивать людей или нет.

— Как я уже сказал, многое указывает на то, что он утонул.

— Ты и сам в это не веришь, — фыркнул Муландер. — Чтобы он «случайно» свалился с надувной лодки и заодно забрал с собой все свое снаряжение? Нет, о чем ты должен думать в данный момент, так это о своей собственной жизни. И, конечно, о жизни Сони. Не говоря уже о малышке Матильде.

— Если ты хоть пальцем тронешь одну из них, я тебе…

— Ты «что»? Скажи, я слушаю. Что ты сможешь сделать, когда окажешься в холодильнике и будешь ждать кремации? Как ты сможешь помешать мне немного повеселиться с ними? Поправь меня, если я ошибаюсь, но у Матильды, кажется, начали расти груди?

Фабиан попытался вырваться.

— И кстати, у нас еще есть Теодор, — продолжал Муландер. — Что с ним будет, когда он выйдет, а тебя нет? Если он вообще когда-нибудь выйдет из тюрьмы.

Но со связанными руками и нижней частью тела, которую он вообще не чувствовал, у него не было ни единого шанса.

— Или подожди, у меня есть идея. — Муландер поднял вверх палец. — На самом деле она не такая уж и глупая. И Соня, и Матильда верят в привидения, верно? Так что, возможно, ты сможешь им помочь из мира духов.

Фабиан внимательно посмотрел на Муландера, который рассмеялся своей шутке. Пожелтевшие зубы, которые сидели так плотно, что им едва хватало места. Усталость и какая-то одержимость во взгляде. Он явно праздновал свою победу.

Как он сюда попал? Как он мог позволить всему этому зайти так далеко, что единственным выбором, который у него оставался, было согласиться на любые требования Муландера.

— А что потом? — спросил он. — После того, как мы его арестуем. Что произойдет тогда?

— Я прямо ждал, когда ты задашь этот вопрос. — Муландер замолчал и кивнул, как будто ему нужно было очень тщательно подбирать слова. — Ты и сам почти озвучил это, — он скрестил руки на груди и вздохнул. — Все это не может продолжаться вечно. Я это тоже понимаю.

Фабиан хотел что-то сказать, но Муландер поднял руку, не давая ему даже открыть рот.

— Я точно знаю, о чем ты думаешь. О том, что я полностью потерял рассудок и не могу считаться не кем иным, кроме как абсолютно сумасшедшим. Но это не так. Совсем не так. Я полностью осознаю — то, что я сделал, неправильно и абсолютно отвратительно во всех отношениях. Это противоречит здравому смысле и всему тому, во что я когда-то верил.