Стефан Анхем - 10 способов умереть

— Кто ты? — спросила она, чувствуя, как шок сменяется злобой. — И чего ты хочешь?

— Слишком много вопросов, на которые я никогда не дам тебе ответа. Лучше слушайся меня и делай, что я говорю.

Она кивнула и почувствовала, как давление лезвия немного ослабло.

— Отлично. Если так пойдет и дальше, у тебя останется только небольшой шрам на шее. Это будет небольшим напоминанием о том, как тебе повезло в этот раз.

Лезвие от ее шеи было убрано, а вместе с ним прошла и боль, но лишь частично. Однако она чувствовала, как кровь сочится из раны и стекает под воротничок рубашки и дальше в лифчик.

— А если я не буду слушаться?

— Будешь. Сейчас ты позвонишь Бенгтссону и прикажешь ему спать дальше.

— Нас должно быть минимум двое на мостике. Он никогда не послушается такого приказа.

— Я уверен, ты что-нибудь придумаешь. И кстати, нас уже двое.

Она подняла трубку и начала набирать номер, одновременно раздумывая, стоит ли, рассчитывая на эффект неожиданности, ударить его. Конечно, прошло уже несколько лет с тех пор, как она в последний раз занималась боевыми искусствами, но если у нее получится переложить вес на правую ногу, то она нанесет неплохой удар. Он не будет готов к этому, и резкий толчок должен вывести его из равновесия.

— Да, это Бенгтссон. Я уже поднимаюсь наверх. Я только…

— Ян-Уве, в этом нет необходимости, — перебила она. — Поэтому я и звоню. Ко мне сюда уже поднялся первый помощник, так что ты можешь спать дальше.

— Гринхофф? Я ничего не понимаю. Что ему там делать? Он ведь только что…

— Нам с Питером нужно кое-что обсудить.

— Ну, это еще мягко сказано. Будь уверена, я полностью тебя поддерживаю. Это он должен извиняться, а не ты.

— Спасибо, Янне. Поговорим чуть позже, — сказала Беата и уже собиралась закончить разговор, когда снова послышался звук металла. Это будто был сигнал, которого она подсознательно ждала. Беата резко дернулась назад. — Янне, он здесь! — закричала она и тут же попыталась пнуть преступника ногой назад. — Тот, что с мечом, он здесь! — Она услышала, как он упал. — Все на мостик! — Чувствуя, как в крови бурлит адреналин, она развернулась и одним движением бросилась на него.

Слишком поздно она увидела, что меч направлен вверх.

Боль пронзила ее тело, было такое чувство, будто оно горит. Стальное лезвие пронзило ее тело с одной стороны и вышло с другой.

В каком-то смысле она была больше удивлена, чем шокирована. Все было не так, как можно ожидать. Даже ее собственная реакция была незнакомой, будто она не была сама собой. Такое чувство, что ничего из этого не произошло в действительности.

По крайней мере, она все еще была жива. Боль подтверждала это. Правда, кровь уже окрасила ее одежду в красный цвет, но она, во всяком случае, еще дышала.

— Алло, Ян-Уве Бенгтссон, — сказал он в трубку. — А теперь слушай меня внимательно.

Как будто она предпочитала истечь кровью и умереть медленной мучительной смертью, а не быстро отправиться на тот свет.

— Кто я, не имеет значения. Скорее наоборот.

И почему сейчас она вообще о чем-то думает? В последнюю минуту своей жизни.

— Единственное, что ты должен сейчас делать, Ян-Уве, — это остаться в своей маленькой каюте, как и все остальные члены команды.

Она никогда не верила ни в сверхъестественное, ни в жизнь после смерти. Если человек умер, то это абсолютно точно, и дальше ничего не будет. И не имеет никакого значения, что у нее еще полжизни впереди. Может быть, у нее осталось всего несколько секунд до того, как все потемнеет. Она должна думать о своем любимом муже и о детях, о которых они так много говорили, но которых не успели завести.

— Единственное, что я могу сказать, — ваш капитан не выживет, если у меня возникнет хотя бы малейшее подозрение, что вы направляетесь сюда. Так что ради нее держись подальше отсюда. — Он положил трубку и повернулся к Беате, лежащей на полу в луже собственной крови. Чуть выше ее левого бедра торчал его меч.

— Это было немного излишне, тебе не кажется? — он присел перед ней на корточки, схватился за рукоять меча и вытащил его.

Затем вытер лезвие о ее ногу, поднялся и убрал меч в ножны на спине.

Пока еще она воспринимала все, что он делал. Ее мозг регистрировал каждое движение, хотя перед глазами и стояла пелена. Боль почти не ощущалась, и было приятно просто лежать и чувствовать, что на нее больше не возлагают никакую ответственность.

Он снова оказался в поле ее зрения. Хотя она даже не заметила, как он исчез. Снял с нее рубашку. Зачем он это сделал? Он хочет ее изнасиловать? Так вот для чего все это? Может быть, он сделает это после ее смерти. Бывают ведь и такие. Некрофилы, так их называют, кажется. Но все же… нет… Это слишком… Но что он делает? Он достал аптечку первой помощи. Она ничего не понимала. Зачем он достал ножницы? Неужели он не может просто оставить ее в покое! Но что бы он ни хотел сейчас сделать, он сделает это.

Она увидела, как сверкнули ножницы. Как он что-то разрезал. Но это не было больно. Она почти ничего не чувствовала. Может быть, отсутствие боли было сигналом о том, что она вот-вот потеряет сознание. Наверное, первым делом человек теряет чувствительность.

Или он резал что-то не на ее теле? Она не знала, что и думать. Нет, он разрезал компресс, чтобы забинтовать ее кровавую рану.

— Зачем ты это делаешь? — наконец выдавила она.

— Это не ты должна умереть, — ответил он, обматывая бинтом ее талию, чтобы остановить кровотечение.

— Спасибо… — На этом все не закончилось. — Большое тебе спасибо… — Она будет жить. Она уже чувствовала, как силы возвращаются к ней, сознание проясняется.

— Меня не за что благодарить, — сказал он, закрепляя повязку. — Ты всего лишь пешка в большой игре. Пешка, которой нельзя жертвовать.

— Но я не понимаю… Что тебе нужно? Почему ты?..

— Твоя задача — не понимать, а повиноваться.

— Хорошо, — кивнула она. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Он улыбнулся, положил ее руку себе на плечо и помог подняться.

— Теперь тебе надо поработать.

Фабиану пришлось побороть сон и все-таки проснуться. Как только он открыл глаза, он не понял, где находится, кроме того, что это где-то на улице, и лежит он на чем-то твердом. Плитка. Он лежит на квадратной бетонной плитке. Тротуар. Он сел, повернулся к дому и понял, что это был его собственный дом.

Он все еще не мог стоять ровно, его ноги дрожали, когда он схватился за перила и наконец поднялся. Это стоило немалых трудов, и тупая боль в бедре после удара, который Муландер нанес пинцетом, давала о себе знать при каждом шаге вверх по шести ступеням крыльца.

Как он оказался на тротуаре возле своего дома, как долго его не было и что с ним сделал Муландер? Последнее, что он помнил, было то, как что-то внезапно кольнуло его в шею, после чего все погрузилось в темноту.