К Тюдор - Сожженные девочки [litres]

– Я так понимаю, теперь, когда Ригли ушел, ты наедешь на меня всерьез.

Я сажусь рядом с ней и качаю головой:

– Нет.

Я протягиваю к ней руки, как часто делала, когда она была маленькой и ей случалось закатить истерику. Объятиями можно успокоить ребенка гораздо быстрее, чем криком. Она склоняется ко мне, и я прижимаю ее к себе. Спустя какое-то время она поднимает голову.

– Мне жаль, мама.

– Знаю. – Я приглаживаю ее волосы. – Ты не виновата.

Она смотрит на фотоаппарат.

– Я не могу поверить, что он уничтожен.

– Его можно починить. Тебя – нет.

– Это будет стоить целое состояние.

– Как-нибудь сделаем.

Какое-то время мы сидим молча, а затем я слышу бурчание в животе Фло.

– Проголодалась?

– Ага. Немного. – Живот бурчит снова. – Очень.

– Как ты смотришь на стир-фрай? Я все приготовлю, и мы посмотрим какое-нибудь видео.

– Давай.

– Что ты хочешь посмотреть?

– Что-нибудь легенькое и старенькое.

– «Клуб “Завтрак”»? «Милашка в розовом»?

Она закатывает глаза:

– Я тебя умоля-а-ю. Крутая девчонка предпочитает какого-то идиота доброму и классному лучшему другу?

– Ну ладно. Тогда ты выбирай.

– «Смертельное влечение»?

– Красивая девушка влюбляется в маньяка-психопата.

– Годится.

Она шлепает наверх, чтобы переодеться. Я открываю холодильник и начинаю доставать овощи. Перец, грибы, лук. Положив все это на разделочную доску, я берусь за большой нож.

Едва я начала резать овощи, возвращается Фло в свободных шортах и черной майке. Она выглядит тоненькой, измученной и такой красивой, что у меня сжимается сердце. Мне хочется заключить ее в объятия и больше никогда не выпускать из дома.

Она подходит к холодильнику и достает диетическую колу.

– Мам, как тебе Ригли?

– Видишь ли, наше знакомство состоялось не при самых лучших обстоятельствах.

– Он ни в чем не виноват.

– Ладно. Он показался мне довольно милым. А что это за подергивания?

– Дистония. Какие-то неправильные связи в мозгу.

– Ясно. – Я беру большой красный перец. – Вопрос заключается в том – что ты о нем думаешь?

Вздернутые плечи.

– Он ничего. Ну, ты понимаешь.

Понимаю. Я крепче сжимаю нож, пытаясь убедить себя, что он просто мальчик. Скорее всего, совершенно безвредный. Не все молодые люди хищники.

Фло снова подходит к столу и пододвигает к себе стул.

– Что это? – спрашивает она, глядя вниз.

Проклятье. Коробка все еще на полу под столом.

– А, это просто вещи, принадлежавшие преподобному Флетчеру. Он исследовал историю деревни. Скукотища.

Но она все равно наклоняется и берет в руки папку.

– Кто такие Мерри и Джой?

– А, просто… оооййй! Блииин!

Она резко оборачивается ко мне.

– Мама, ты порезалась.

Я раскроила себе палец острым ножом. Из раны капает кровь.

– Сейчас.

Она хватает из аптечки пластыри и подбегает ко мне.

– Спасибо, милая.

Я сую палец под кран, вытираю его, затем плотно оборачиваю пластырем.

– Мам, надо быть осторожнее.

Я поднимаю бровь.

– Чайник ставить? Чай заваривать?

– Ага, ага.

– Почему бы тебе прямо сейчас не разыскать тот диск?

Хорошо.

Фло покидает кухню. Я слышу, как она перебирает диски в гостиной. Опускаю забытую на столе папку обратно в коробку и засовываю все в шкафчик под раковиной. Подальше от глаз.

Поднимаю палец. Болит он чертовски. Я разрезала его глубже, чем собиралась, но, во всяком случае, мне удалось отвлечь дочь. Когда Фло находит диск, я уже высыпаю овощи в казан, а вопросы о Мерри и Джой забыты напрочь.

Он продолжает свое странствие. Из заброшенной психлечебницы в город. Когда-то он спал на улице, под мостом у канала и в подземном переходе возле старого торгового центра.

Оба места до сих пор популярны. Ранний вечер, и он видит разостланные спальные мешки и громоздящиеся картонные коробки. Тут произошло и много плохого. Какой-то старый пьяница попытался его обокрасть, и ему пришлось защищать свое имущество. Он помнит, как тело пьяницы плыло по каналу, прежде чем водоросли и мусор в карманах потянули его на дно и тело скрылось в грязной воде.

Он идет на Маркет-сквер. Она битком набита людьми. В летние месяцы площадь превращается в «пляж». На грязноватом песке возле большого мелкого бассейна в центре города располагаются семьи, делающие вид, что они находятся на берегу моря. Тут есть бар, аттракционы и лотки, торгующие едой и напитками. Теплое пиво в пластиковых стаканчиках. Анемичные тельца запихиваются жирными бургерами с жареным луком.

Он стоит с краю от толпы, не подходя слишком близко. Так много шума, так много людей, огней. Он вдыхает запах попкорна, пончиков и хот-догов, и бурчащий живот напоминает ему о том, что он не ел со вчерашнего дня. Дети кричат и смеются на аттракционах.

Он чувствует, как в сердце нарастает старая тоска. Ребенком он никогда не ходил на ярмарки, никогда не испытывал головокружительного вращения каруселей и не пробовал вкуса липкой сахарной ваты. Мама считала подобные удовольствия греховными. Даже прежде, чем он оказался на улице, еда часто бывала скудной или испорченной, а день, когда удавалось избежать избиения, считался «подарком».

Только сбежав из дома, он понял, что его жизнь отличалась от жизни других детей. Иногда он наблюдал за тем, как они вприпрыжку бегут мимо, улыбаясь, держась за руки с родителями, которые их целовали и обнимали, приглаживали им волосы. Он тем временем ютился в картонной коробке, стараясь укрыться от любопытных глаз, чтобы никто не начал выяснять, почему маленький мальчик спит на улице.

Он настораживается, внезапно заметив, что одна из мамаш подозрительно наблюдает за ним, держа в руке телефон. До него доходит, как он, должно быть, выглядит. Сутулый парень в одежде из секонд-хенда, чистый, но не особо ухоженный, пристально смотрит на детей. Он вспыхивает. Он не назвал бы себя хорошим человеком, но он однозначно не такой . Что еще более важно, он не может допустить, чтобы женщина вызвала полицию. Он не может вернуться в тюрьму. Ему многое необходимо сделать.

Он торопливо уходит, подгоняя себя, и идет все дальше, хотя день уже начинает тяжелым грузом давить ему на плечи. Он голоден и хочет пить, но у него в карманах нет ничего, кроме мелочи. К счастью, там, куда он направляется, эта проблема должна разрешиться.

Звуки ярмарки постепенно отдаляются и стихают у него за спиной. Ноги ведут его прочь от центра по более узким и темным улочкам, застроенным стоящими вплотную друг к другу стандартными жилыми домами. Переполненные мусорные баки, лай собак, низкочастотный рев из динамиков. В воздухе висят запах марихуаны и угроза насилия. Некоторые вещи не меняются. Наконец он на месте. Поднимает голову.