Виолетта Роман - Поверь мне [СИ]

Удивительно, но лишь от преступника и бандита я ощутила то, что не ощущаю ни от кого из окружающих людей. И сейчас меня тянуло к нему.

Раздался дверной звонок. Я подскочила на ноги и изо всех сил понеслась в сторону двери. Увидела в глазок Борю. Открыла дверь и впустила его.

Он прошел в квартиру, а когда поднял на меня глаза, я поняла, что он в стельку пьян.

- Знаешь что, Романова, - его речь звучала медлительно, язык заплетался.

Твою мать! Только этого мне не хватало!

- Я ведь изменил тебе всего один раз. Один, Ален! По-пьяни, - мужчина облокотился о стену. Если бы не она, он бы давно свалился на пол. Я молча слушала его бред, раздумывая над тем, как бы сплавить его обратно домой.

- Олеся ведь в тот вечер буквально прыгала на мне, я был в стельку, - горько засмеялся, вытирая рукавом рот.

- Если хочешь знать, я искренне думал, что тебя тр*хаю... – Боря усмехнулся по дурацки, пытаясь снять туфель. Но он упорно не поддавался ему.

- Боря, ты зачем пришел ко мне?

Он замер. В его пьяных глазах вспыхнуло искреннее недоумение.

- Но.. мы же договорились.

- Договорились, что ты приедешь и будешь охранять меня,- кивнула согласно. - Но сейчас охранять нужно тебя, от несварения желудка...

Он нахмурился. А потом вдруг расстегнул куртку и полез в ее внутренний карман.

- Ты думаешь, я идиот? Вот так просто пошел и нажрался? – усмехнулся, с укором глядя на меня.

Его все время клонило к полу, поэтому мне приходилось поддерживать его за плечо, чтобы мужчина не свалился.

- Я пил с Дробиным, детка, - выдал это так, словно признался в том, что получил награду или медаль.

По коже пробежал холодок.

- С кем?

Он кивнул, довольно цокнув.

- Ты сама просила достать его ДНК, я и достал, - на этих словах Боря вытащил из внутреннего кармана пакет с рюмкой в нем. И довольно встряхнул его.

Я внимательно посмотрела на предмет.

- Его стопка?

Боря кивнул.

- А как бы я еще взял у него образец? Не проникать ведь в дом? Так и срок можно заработать, - он наконец-то скинул обувь и направился в сторону гостиной. А я стояла на месте, сжимая в руках злополучный бокал. Именно в этой стекляшке и была единственная моя надежда на спасение. Только бы выстрелило...

Когда я зашла в комнату, Боря уже лежал на диване. Он практически спал. Я подошла ближе и стянула с него куртку. От мужчины неприятно разило алкоголем, и я подумала о его словах. О том, что измена была по пьяни. Может, все так и было. Ведь секретарша шефа та ее прохвостка и давно положила глаз на Борю. Выходит, я, не разобравшись, бросила его. Но ведь не сожалею, ни капли. Выходит, и не любила на самом деле. Так чего я коплю на него обиду из-за того случая?

- Борь. – толкнула его.

Он заворочался, посмотрел на меня прищурено.

- Что со свиданием?

-М-м-м, - промычал, пряча лицо между диваном и подушкой. – Пойдем завтра. Я забронирую ресторан.

- Да не с тобой! – вспыхнула от злости. - С Русаковым!

Он даже глаза открыл. Сфокусировался на моем лице, и только потом понял, о чем я.

- Не выйдет, - опустил голову обратно на подушку.

- Почему?

А у самой вены от волнения скрутило. Он продолжал спать.

- Боря-я-я, - растрясла его сильней, выходя из себя. – Почему, не выйдет?!

Боря скривился.

- Да потому что он в коме...

Неделю спустя

Черные, непроницаемые глаза смотрели на меня с презрением. Смотрели так, как смотрит хищник, уже наперед знающий судьбу жертвы. Моя судьба предопределена. Ровно с того момента, когда меня отстранили от работы, открестились словно от чего-то грязного, испорченного.

Быть невидимкой – не то, к чему я привыкла. Но сейчас эта маска лучше всего подходила мне к лицу. Я чувствовала себя ужасно от того, что приходилось быть под пристальным вниманием сотрудников. Видеть в их глазах осуждение и брезгливость. Можно подумать, если нормально поздороваются или посмотрят с добротой, я запятнаю их белоснежную репутацию и утяну за собой.

Даже Ваня верил в мою виновность. Они все считали, что я помогаю Русакову. И, подставив себя, выкрала из его дела листы, и орудие убийства. Это был чистый бред. Но им так проще – верить официальной версии. Или делать вид, будто верят.

Даже шеф избегал общения со мной. Он все понимал, но принял нейтральную позицию. Меня бросили на растерзание, в яму кишащую крокодилами. А теперь смотрят и ждут, когда уже мной пообедают.

Раз за разом пробегала глазами по протоколу допроса. Черт возьми, я подозреваемая в уголовном деле. Ну вот и дождалась звездного часа, Романова.

- Вам смешно? – голос следователя грубый, с металлическими нотками. Он даже не пытается скрывать степень ненависти ко мне. Они все женоненавистники. А уж такую, как я, и сожрать за счастье.

- А есть повод плакать? Ну, разве что отбросить в сторону необходимость общения с вами, - черкнув ручкой под «с моих слов записано верно», бросаю ему на стол лист.

Мужчина опускает глаза. Вижу, как напрягаются его скулы. Уверена, сейчас он бы с радостью вцепился мне в глотку похлеще старика из СИЗО. Но связи дедушки служат хорошим ошейником для этих псов.

- Вчера в вашей квартире был произведен обыск, - когда следователь поднимает на меня глаза, на его губах искрится улыбка. Омерзительно довольная. Точно такая же, как и вчера, в моей спальне. Когда он вытащил при понятых из ящика тумбочки мой Хитачи.

Я предложила купить такой же его жене. Он грубо швырнул его и разбил о стену. Мое удовольствие ценой в несколько десятков тысяч рублей. А потом будто специально полез в отделение шкафа, где лежало мое нижнее белье. В итоге раскидал по полу все исподнее.

Все до единого присутствующие испытывали испанский стыд. Никто из них не собирался с головой лезть в мои шмотки. Все понимали, что ничего не найдут. Да и задачи такой у них не было. Ни у кого, кроме Колесникова.

- В ходе которого, - продолжает он, задумчиво пролистывая дело. – Были изъяты рабочие документы. Несколько материалов проверок. Документы, которые в принципе не должны были находиться в вашем доме, - он поднимает на меня глаза, сверлит взглядом.

А меня начинает трясти от того, насколько я устала от общения с ним.

Поднимаюсь неспешно со стула и подаюсь к нему, облокачиваясь ладонями о стол. В глаза его холодные, ненавистные смотрю так пристально, будто они – единственное, что мне нужно.

- Если хочешь тр*хнуть меня, так и скажи, Колесников. Только перестань *б*ть мне мозг, ладно?

Его лицо становится каменным и серым.

- Ты идиотка., - цедит брезгливо, скривив губы. - Разве не понимаешь, как закапываешь себя? В самую глубокую яму зарываешь! Ты на себя в зеркало посмотри, думаешь, я могу хотеть тебя? Подстилку бандитскую!

Обойдя стол, он приближается ко мне. Наклоняется к самому лицу. От него разит подлостью.