Ибон Мартин - Танец тюльпанов

— А сестра Тереса?

— Они никогда о ней не слышали. Наверное, тогда она просто была одной из монахинь. Сколько ей было, когда меня удочерили?

— Двадцать два или двадцать три, — быстро подсчитала Сестеро. — А они знали твою настоящую мать?

Хулия покачала головой.

— Никогда. Они даже не знают, когда я действительно родилась. Мама считает, что мне было пару месяцев от роду, когда меня привезли домой.

— Они держали этих девушек взаперти вместе с младенцами, чтобы те ухаживали за ними в первые несколько недель и они могли торговать здоровыми, сильными детьми, — Сестеро хлопнула себя по губам. — Прости.

— Не извиняйся. Именно это они и делали. Продавали нас. Хуже всего то, что эти монахини верили, что совершают доброе дело.

Сестеро фыркнула, не скрывая негодования.

— А в конце концов окажется, что они заслуживают канонизации, — с сарказмом заметила она и посмотрела на часы. Ей пора ехать, если она не хочет приехать в Пасайю слишком поздно. — Я пойду. Увидимся завтра.

— Оставайся на ужин. Я приготовлю что-нибудь на скорую руку.

По глазам Сестеро было видно, что она хотела согласиться. Но повторный взгляд на часы заставил ее отказаться от приглашения.

— Мне пора. Впереди разговор, который я давно откладывала.

Ее последние слова заглушил звонок в дверь.

— Ты никого не ждешь? — спросила Сестеро, заметив удивление Хулии.

— Нет. Вы как сговорились, — заметила Хулия, вставая. До двери оставалось несколько шагов. Скорее всего, это Чема. Она боялась его прихода и надеялась, что это все-таки не он. Последнее, что ей сейчас нужно, — подбросить дров в костер, где уже плавятся ее чувства.

— Сюрприз! — поприветствовал ее Альваро, стоило ей открыть дверь. В руках он держал поднос с суши. — Надеюсь, ты еще не ужинала.

Хулия посторонилась, впуская его.

— Да ты весь мокрый. Ты на чем, на мотоцикле? Кстати, знакомься, это моя начальница, Ане Сестеро. А это Альваро, мой друг, я рассказывала тебе о нем, он работал в «Фейсбуке».

Сестеро подошла поздороваться.

— Я как раз собиралась уходить, — сказала она, схватив куртку.

Альваро сделал извиняющийся жест.

— Нет, нет. Ни в коем случае. Это я ухожу. Я не хотел вам мешать. Просто беспокоился за Хулию. Но я вижу, она в хороших руках.

— Оставляю вас вдвоем, — сказала Сестеро. — У меня впереди долгая ночь.

Хулия проводила ее до порога и крепко обняла. Они разомкнули объятия только спустя минуту.

— Спасибо, огромное спасибо тебе, Ане, — сказала она, и Сестеро растворилась в холодной ночи Мундаки.

Среда, 31 октября 2018

Лодка приближалась в хорошем темпе. Сначала она казалась далекой тенью, сороконожкой, что шагает длинными ногами по листу воды. Теперь она обрела форму. Рядом с тренером, которая управляла лодкой, вырисовывались силуэты двенадцати членов экипажа. Команды разносились по ночной бухте.

— Bat, bi. Bat, bi. Arraun, arraun… [27] Раз-два, раз-два. Гребите, гребите (баск.).

Сестеро молча наблюдала за ними. В Пасайе не было дождя, и даже звезды осмеливались проглядывать сквозь облака. Эту ночь можно было бы назвать красивой, если бы она сидела на забытом причале, наслаждаясь пейзажем. Брат опаздывал, но и она не чувствовала себя готовой к предстоящему разговору.

— Вперед, девочки, такими темпами команда Сан-Хуана нас обойдет!

Лодка проходила мимо старого дока, и Сестеро ясно слышала слова. Чья-то рука в третьем ряду помахала ей в темноте. Фонарные столбы на соседней площади позволили ей разглядеть лицо гребца, что так радостно приветствовал ее. Это была Лейре Алтуна, писательница и невеста Айтора Гоэнаги. Сестеро искренне улыбнулась. Он была рада видеть, что та снова занимается греблей. Кажется, она оправилась от смерти отца своей дочери. Что бы с ней случилось, если бы рядом не было маленькой Сары и самого Айтора? Она бы справилась. Конечно, справилась бы, она сильная женщина, но ей было бы куда тяжелее начинать жизнь заново.

Сестеро мысленно перенеслась в Урдайбай. Она беспокоилась за Хулию. Наверное, тяжело оставаться в стороне от дела, которое может пролить свет на важнейшее событие твоей собственной жизни. Она хотела бы сделать для нее больше. Хулия это заслужила. Ее не было в команде всего день, а она уже соскучилась. Сестеро с радостью осталась бы на ужин. Хорошо, что она знает, что та не одна. Ей будет полезно поужинать с другом.

Она машинально начала напевать песню. Это случалось с ней не в первый раз при мыслях о коллеге. Взяв в руки телефон, она написала ей сообщение, приложив ссылку на песню:

Теперь я всегда буду вспоминать о тебе, слушая эту песню:

Слова для Хулии.

Несмотря на все печали, у тебя будут друзья [28] Имеется в виду песня Пако Ибаньеса «Слова для Хулии» (Palabras para Julia). :)

Деревянный каркас причала завибрировал. По доскам кто-то шел. Обернувшись, Сестеро увидела Андони.

— Ну и место ты выбрала. Как будто мы влюбленная парочка, — пошутил брат.

Сестеро неохотно рассмеялась. Этот пирс, скрючившийся под весом лет, был местом, где она когда-то украдкой курила травку. Теперь она не курит даже сигареты. Здесь, за домами Сан-Хуана, напротив побережья, где раскинулся Сан-Педро, всегда можно было найти уединение неподалеку от дома.

— Здесь можно спокойно поговорить. Мне хватило цирка в «Итсаспе» накануне, — сказала она, не вдаваясь в подробности.

— Вчера все только об этом и говорили. Ты правда ударила его?

Сестеро фыркнула. Именно это она так ненавидела в маленьких поселениях.

— А сам как думаешь? Не знаешь, как все любят поболтать? Слухи всегда преувеличены. Брось камень в море, и они скажут, что ты пытался потопить корабль выстрелом из пушки.

Брат сел рядом с ней. Единственным, что нарушало тишину, был характерный шум моторной лодки. Несколько минут они молчали, глядя, как маленький паром перевозит пассажиров с одного берега бухты на другой. Вид домов в Сан-Педро на противоположном берегу напоминал о том, что день подошел к концу. В окнах горел свет. Пришло время ужина, о чем напоминали и ароматы, которые доносились до пирса с кухонь Сан-Хуана.

— Что ты хотела мне сказать? — спросил Андони, поднося сигарету к губам. Его лицо озарил оранжевый огонек, и он сделал первую затяжку.

Сестеро сжала челюсти. Она должна контролировать себя, а не яростно выплевывать слова, иначе та тонкая связь, которая осталась между ними, порвется.

— Ты считаешь, это нормально, что я должна каждый день приезжать из Герники, чтобы мама не ночевала одна? Ты целыми днями ничего не делаешь. Разве это так трудно — вернуться домой на несколько дней?

Вот так. Она вывалила все сразу. Такт — не ее сильная сторона. Закрыв глаза, она прикусила губу в ожидании ответа.